Девушка из цветочной лодки
Шрифт:
Изредка мне мельком удавалось увидеть в медном зеркале прекрасную женщину в красивом одеянии, вокруг которой суетились деловитые улыбающиеся помощницы. Я чувствовал себя принцессой из сказки.
Через каких-то два дня весь водный мир великой гавани Тунгхой соберется, чтобы посмотреть, как я — я, Сэк Йёнг! — выйду замуж за своего мужчину.
Впервые в жизни мир вращался вокруг меня.
На рассвете я выглянула наружу. Все бегали туда-сюда, поднимая на борт жареных поросят, корзины с корнями лотоса, фрукты, грибы, вино. Мужчины на скорую руку сколачивали столы, вешали надписи с благопожеланиями и подметали мусор.
Дверь резко захлопнули у меня перед носом.
— Не сейчас, сестрица. Тебя могут увидеть. — Племянница Тунгхой Пата хихикнула в кулачок.
Я потягивала чай на циновке, наблюдая, как девочки разложили выкройки, прислушиваясь к суете снаружи. Сегодня мне предстояло занять почетное место среди этих людей: ни дать ни взять принцесса в еще пока чуждом королевстве. Перспектива влиться в какое-то сообщество была для меня новой и необычной. Цветочные лодки, где я провела столько лет, даровали лишь изменчивую дружбу без сплоченности, если не считать общего презрения к работе.
Что сказали бы прежние товарки, увидь они меня сейчас в окружении подружек невесты? Сколько раз я слышала, как девушки фантазируют о свадьбе! Ослепительные шелковые платья, музыканты, пятьдесят столов, а то и сто. Насколько красивым был бы жених? Насколько богатым? Кто из клиентов годится на эту роль? Морской капитан, который хвастался своими тремя домами? Торговец, который утверждал, что якобы общается с заморскими дьяволами в Оумуи? Даже если я и питала романтические иллюзии в ранние годы, то потом поняла: брак — это всего лишь слово, которое клиенты предлагают вместо чаевых. Настоящие браки, как я знала, совершались по расчету, когда женщины меняли услуги деторождения на крышу над головой.
Я упорно убеждала себя, что у меня все по-другому. Для большинства женщин удачный брак был целью, ярким счастливым концом в их воображаемом спектакле, кульминацией всех женских желаний: мужчина, дом, семья. Но не для меня. Делало ли меня менее женственной то, что свадьба и семья не имели для меня такого значения? Замужество скорее виделось мне новым началом, рулевым колесом. Хотя нет, назовем это новой жизнью. Сегодня меня ждет перерождение.
Был ли Ченг Ят тем самым мужчиной, которого я выбрала бы для новой жизни? Он жестоко меня похитил, его поведение часто было грубым. Но, несмотря на несправедливость, которую я часто испытывала, в последнее время он обращался со мной лучше, чем можно было ожидать от мужчины. Капитан утверждал, что его восхищает мой характер. Хвалил мою свирепость в бою. Не оттого ли он пошел у меня на поводу, удовлетворил просьбу о свадьбе и даже решил меня удивить? Так он пытается связать мой необузданный дух со своим? Мне нравилось так думать. Брак пойдет на пользу нам обоим. Свадьба по всем правилам станет верным признаком уважения.
Дверь открылась, и внутрь просочилась A-и с такой охапкой одежды, что мне за всю жизнь не перемерить.
— Давай тебя нарядим.
Я не могла даже пошевелиться, пока меня не накрасили. Волосы вымыли, расчесали, смазали маслом, надушили, накрутили на костяные шпильки, а потом украсили гребнями из черепахового панциря и заколками в виде перламутрового веера. Меня облачили в шелка, складки которых тщательно разгладили. К тому времени, когда снаружи забили в барабаны, у меня кружилась
— Подождите, что это? — спросила я. Костяные пуговицы на моем наряде казались не такими новехонькими, как все остальное, и даже выглядели знакомыми.
A-и гордо выпрямилась.
— Пуговицы от твоей желтой куртки, той, что была на тебе, когда…
— Нет! — Я начала крутить верхнюю пуговицу, пытаясь высвободить ее из петли.
Старуха схватила меня за руки:
— Ты что творишь?! Уже в барабаны забили!
— Им придется подождать, пока ты не перешьешь пуговицы!
— Ты спятила?
Может, и спятила, но сдаваться не собиралась. Эти пуговицы пришли из моей прошлой жизни, а теперь я словно гусеница, превращающаяся в бабочку. Нужно сбросить всю кожу без остатка!
— Та жизнь кончена. Выкини их!
— Только послушайте эту глупую курицу! — фыркнула A-и. Такой сердитой я ее никогда не видела. — Полагаю, тогда и это тебе не нужно!
Маленькая девочка стояла на коленях подле меня с парой тапочек. Я почувствовала ном в горле. Красный шелк свадебных туфель мамы блестел как новый: ни единой складочки, ни единой торчащей нити.
Девочка опустила голову, как будто собиралась заплакать, я наклонилась и погладила ее по волосам.
— Конечно, нужно.
Никто не понял, кроме меня, что эти тапочки — последняя ниточка, связывающая меня с детством. Сегодня я начну новую жизнь. И похороню человека, который существовал в промежутке от тех дней невинности до нынешнего времени.
A-и поцокала языком и велела мне не двигаться, быстро перешивая пуговицы. Девушка натянула тапочки мне на ноги, и они сели туговато, но терпимо.
Помощницы отступили на несколько шагов назад, чтобы полюбоваться своей работой.
— Такая красота посрамит птиц [42] , — сказала A-и. Все засмеялись, кроме меня. Мне нужно было увидеть себя собственными глазами.
Кто-то поднял ручное зеркальце. Я с трудом узнала богиню, стоящую передо мной, с накрашенными губами и бровями, увенчанную черным облаком из кос, заплетенных в немыслимые фигуры, скрепленные гребнями и цепочками из бисера. Может, зеркало искривляло картинку, но я казалась высотой с корабль в своем мерцающем красном платье, расшитом настолько реальными цветами, что я почти ощущала их аромат. Я попыталась представить свою мать молодой невестой, когда она обладала красотой столь могущественной, что она могла длиться вечно.
42
Отсылка к знаменитой характеристике четырех легендарных красавиц: способны затмить луну и посрамить цветы, заставить рыбу уйти на дно, а летящего гуся — упасть.
Пока глаза привыкали к солнечному свету, а уши — к гонгам и барабанам, я вышла наружу, на трап. Главная палуба превратилась в свадебный павильон с круглыми столами, задрапированными красной тканью, на которых расставили белоснежные блюда. Здесь собрались только женщины. Тяжелая ткань затрудняла спуск по лестнице, но зато делала его величавым. А на берегу тем временем взрывались петарды. За главным столом, сложив руки перед собой, восседала седовласая матрона, которая приветствовала меня.