Девушка из цветочной лодки
Шрифт:
Наш корабль пробирался мимо города-призрака через масляные пятна и обломки. Обвалившиеся крыши, разбитая черепица. В тех стенах, которые асе еще стояли, зияли дыры от пушечных ядер. Столбы дыма пересекались над склонами холмов. Городской канал, обычно забитый судами всех размеров и форм, превратился в кладбище разбитых, тлеющих корпусов и сожженных до черноты мачт. Некоторые казались почти знакомыми, как призраки прошлого.
Откуда-то с северной стороны раздался приглушенный взрыв, следом взметнулось белое облако дыма. Черепица с грохотом полетела на землю. Стена рухнула с почти человеческим стоном, хотя на улицах не появилось ни
Мой дом, моя гавань — моя мечта! — исчезли в уродливом черном дыму. Куда теперь деваться? Что делать? Мне нужно было на что-то опереться, но глаза у меня щипало от слез и дыма. Я ничего не видела. Спотыкаясь, на ощупь нашла Ченг Ята: он облокотился на поручень, неподвижный, как идол, и сосредоточивший внимание на береговой линии. Я плюнула на пальцы и протерла глаза.
Главный храм лишился крыши; его внешние стены потрескались, но выстояли. Перед ним посреди площади одиноко высился деревянный столб наподобие тех, куда подвешивали хлопушки во время праздников, с развевающимся наверху знаменем и веревкой, хлопавшей по бревну.
Ченг Ят дал сигнал причалить. Корпус чиркнул по дереву и голым камням. Моряки стояли неподвижно, как скалы, держась за швартовы, но не пытались высадиться на берег.
Тошнота подступила к горлу.
То, что выглядело развевающимся на столбе знаменем, оказалось развернувшимся тюрбаном. Покачивающаяся внизу веревка обернулась мужской косой, свисающей с отрубленной головы — сморщенной и черной, но по-прежнему узнаваемой.
Ченг Чхат смотрел в пространство сквозь темные пустые глазницы.
Скрип корпуса, скребущего о причал, крики экипажа и, главное, трубный стон, напоминавший крик раненого быка, который вырвался из горла Ченг Ята, — все слилось в сплошной жгучий ужас. Мой взгляд метался вправо и влево, обыскивая улицы, переулки и дверные проемы в поисках еще одной головы, еще одного тела. Но моя подруга не имела значения для тех, кто оставил нам это ужасное послание.
— Вытащите нас отсюда! — крикнул Ченг Ят.
Ноги у меня словно бы растаяли. Колени коснулись слоя пепла на палубе. Завыли лебедки. Мужчины выкрикивали приказы, весла хлопали по воде. Я снова и снова билась головой об пол, пепел и желчь облепили мне язык, а горло сжалось так, что стало трудно дышать. Я старалась не думать о том, что повстанцы сделали с пленными женщинами, что они сделали бы с моей старшей сестрицей, будь она еще жива. Мне не хотелось вспоминать, какой я ее видела в последний раз: побагровевшее лицо, руки, хватающие воздух, перекошенные губы, умоляющие — точно так же, как теперь я молила в ответ, взывая к ней, к Зянгбиню, к мадам Ли, к продавцу мыла, к девушкам в красивых аозай и всем моим прекрасным мечтам:
— Не бросай меня!
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ВОСЬМОЙ ГОД ПРАВЛЕНИЯ ПОД ДЕВИЗОМ ЦЗЯСИН
1803 ГОД
ГЛАВА 22
ЗАТОЧЕНИЕ
Мы снова стали пиратами. Ченг Ят возглавил разношерстную группу из пяти джонок — иногда количество доходило и до двенадцати, — дрейфующих вдоль побережья и судоходных путей в районе дельты Жемчужной реки.
Со временем стало легче гнать от себя мысли, разве что во снах лица мертвых мерцали, как голубое пламя, которое нельзя было потушить, только залить вином. Я, как и прежде, заполняла свои дни тем, что обслуживала пушки, хотя у меня и не было настроения.
Нельзя плыть вспять. Так ведь говорила A-и? Лучше подходит выражение «плыть в никуда»: именно этим мы и занимались. Мне этого было достаточно. Вьетнам научил меня не предаваться тщетным мечтам о чем-то большем. Желания, как я поняла, могут нести погибель.
Однажды холодным утром мы плыли вверх по широкому лиману, окруженному невысокими извилистыми холмами.
Я взяла себе кашу на завтрак и собралась вернуться в каюту, когда сердце вдруг забилось от ощущения опасности. Мы были в неприятной близости к скрытой песчаной отмели, простирающейся от восточного берега. Солнце било прямо в глаза, я почти ничего не видела. Но знала, что отмель там.
Мне было известно это место.
Плошка выпала у меня из рук.
Роща на повороте отбрасывала тень столь же знакомую, как моя собственная. Сзади тянулись густые мангровые заросли. Цапли взлетали с деревьев — белые призраки на фоне бледного неба.
Я знала этих птиц — или, по крайней мере, их родителей, бабушек и дедушек.
Рулевой как раз вовремя обвел нас вокруг отмели.
— Нет! Не туда! — закричала я, взбежала по трапу, спустилась на нос к рулевому колесу и наконец отыскала Ченг Ята, сидящего на корточках рядом с Чёнг Поу-чяем у алтаря на носу. — Нужно развернуть корабль! — завопила я громче, чем следовало.
Ченг Ят прервал молитвенную церемонию, которой они были заняты, и вопросительно посмотрел на меня, изогнув бровь.
— Не надо пересекать излучину реки. Нам туда нельзя!
Ченг Ят взглянул на Поу-чяя:
— У нас на корабле новый капитан?
— Разве ты не видишь, где мы? — Я схватила мужа за плечо, от чего он рассердился. Поу-чяю, по крайней мере, хватило ума отпрянуть в сторону.
— Конечно, я знаю, где мы находимся, — буркнул Ченг Ят. Из-за мыса появился сампан и прошел достаточно близко, чтобы мы заметили ребенка, выползающего из-под навеса. Я, наверное, общалась с его отцом, но не хотела видеть его сейчас. Действительно ли Ченг Ят узнал это место? Помнил ли он его название? Неужели он совсем не воспринимает чужие чувства, такие сильные, что сейчас они могли бы просвистеть по воздуху, как раскаленная картечь, и разорвать на клочки его холодное сердце?
— Может быть, твой отец вернулся. — Один уголок рта Ченг Ята изогнулся в улыбке. — Сможешь отомстить.
Конечно, я думала об этом тысячу раз. Я знала, что, если найду отца, Ченг Ят позволит причинить ему любые мучения, какие только пожелаю. А я рассядусь с комфортом, как королева, и буду смотреть, как подлый родитель умоляет меня о прощении, пока от его бровей, носа и пальцев отрезают по кусочку.
Вместо этого я сама взмолилась:
— Пожалуйста, не вези меня туда! Моих плохих воспоминаний и так хватит на десять жизней! К тому же… — Я не закончила фразу, но он, должно быть, понял мою мысль по глазам: «Ты отлично знаешь, что еще там случилось. Я не хочу снова возненавидеть тебя!» Я крикнула рулевому: — Разворачивайся!