Девушка с экрана. История экстремальной любви

Минчин Александр

— Ты столько всего знаешь! Я очень люблю Набокова, такой необыкновенный язык. У нас в театре будут ставить одну из его пьес, я буду играть главную роль.

— Подросшую Лолиту?

Она сексуально, — делая вид, что застенчиво, — улыбается. Я спрашиваю:

— А что это за парк, вдоль которого мы едем уже пять минут?

— Это Речной вокзал, куда приплывают корабли.

— Или теплоходы?

— Одно и то же.

— И зимой? Я никогда здесь не был. Разве река судоходна?

«Рейн

судоходен», — ни к чему вспоминаю я.

— Алешенька, я не знаю. Ты такой умный и о стольких вещах думаешь. У меня бы заболела голова.

— А тебе нравятся глупые?

— Наоборот. Но я никогда не встречалась с писателем.

— А с кем ты встречалась?

— Я ждала тебя, мой принц!

Меня подрезают, и я едва уворачиваюсь от столкновения с другой машиной.

Свежо предание, да верится с трудом.

— С актерами?

— Никогда.

— С режиссерами?

— Никогда.

— С Ипатием Платиновым? На съемках?

— Он приглашал в свой номер. Но я не пошла.

— Что ж ты так? Он знаменитый актер!

— Я была замужем.

— А сейчас?

— Сейчас другое. Такого не было никогда.

Я смотрю на ее лицо, легкую шаль на голове. Сейчас она выглядит милее, но особых чувств, кроме физиологических, не вызывает.

— Алеша, мне нужно сегодня быть дома, чтобы собраться и уехать завтра на два-три дня. Ты отвезешь меня?

— С удовольствием, только бензин на нуле.

— Мы можем заправиться в Лужниках. Тебе это лучше сделать сегодня и залить канистру, так как в праздники все будет закрыто.

На Смоленской площади меня опять нагло подрезает таксист, пересекая по диагонали три полосы. Я скорее чудом и со звериным инстинктом уворачиваюсь от него. Взбесившись, вгоняю его в бордюр и прошу, чтобы она опустила окно. Окно замерзло, я перегибаюсь через нее и распахиваю дверь. И ору на него таким матом, что у того округляются глаза. Какие-то грузины сидят в машине, но молчат. Я хочу выскочить к таксисту и разрядиться, но Арина удерживает, хватая за плечи. Я мечу проклятия нарушителю и отъезжаю.

— Я не знала, что ты такой легковозбудимый. Думала, ты его испепелишь.

— За все это время ты не заметила ничего другого, что касается моей возбудимости?

Она улыбается:

— У тебя классная реакция. Ты прекрасно водишь машину.

— А что еще?

— И «водишь» меня.

На бензозаправке бензин никому не продают, но мне за взятку тетка соглашается отпустить. Кому сказать в Америке, что бензин нужно покупать за взятку, — примут за сумасшедшего или барона Мюнхгаузена.

— И только под расчет, у меня нету сдачи, — говорит бензиновая Баба-Яга.

— У тебя есть мелкие деньги, я

завтра отдам? — У меня были только доллары.

— Да, конечно. — Она озирается вокруг себя. — А где моя сумка?

— Может, сзади?

— Нет нигде. Господи, я сумку потеряла, а там все мои документы, ключи от квартиры и деньги. Где я могла ее потерять?

— Ты же не выходила из машины. Где ты ее держала?

— Справа на сиденье.

— А почему не в центре или сзади?!

— Я знала, что мне придется расплачиваться за то, что я встретила тебя.

— Надо скорей вернуться и поискать. Может, она валяется у бордюра.

Я быстро несусь назад.

— Алешенька, я еще хочу с тобой Новый год встретить.

— Я думал, ты смелая девушка.

— Но кругом лед, снег.

— Нужно было сумку держать в середине, а не у двери, в самом неподходящем месте!

— Я знаю, я просто увлеклась — тобой.

Мы ищем ее полчаса. Я бегаю по снегу, она даже спрашивает в придорожных киосках, но сумки нигде нет.

— Там были все мои деньги, что я получила в театре. Все, что я хотела потратить на подарки.

— Это я восполню. Моя вина… лучше б я выскочил из машины.

— Не переживай, у меня такое предчувствие, что она найдется. Самое сложное — восстановить телефонную книжку. Там сотни телефонов.

— Для девушки, не гуляющей ни с кем?..

— Это все деловые номера.

— Это может быть не только дело, но и профессия.

Она знающе улыбается. Я подъезжаю к ее двору, окруженному большими домами, около метро.

— Во двор не надо, тут вечно кто-то гуляет и докладывает потом, с кем я возвращаюсь.

— Часто возвращаетесь?

Улыбка и молчание.

— Вы могли поймать «левака».

— Для «левака» вы слишком дорого одеты.

— Я разденусь и въеду.

— Правда?

Она неверяще смотрит на меня.

— А вы хотите?

— Я всегда хочу тебя — голого.

— Значит, когда я одет…

— Хочу еще больше.

— А когда же вы не хотите?

— Я всегда хочу тебя. Ты мое бешенство.

— Интересное сравнение…

— Я пошла, сейчас предстоит большая разборка по поводу «моей ветрености». В сумке ключи от его машины. Единственная пара. — Она вздохнула. — Я буду мечтать о тебе всю ночь. А завтра… — загадочно улыбается, — я тебя разорву на части. Ты просил торт, я заказала в театре три. Ты любишь «Наполеон»?

— Безумно.

— Я рада. Прощай, мой писатель!

И она исчезла в легком, падающем снегу.

До четырех утра я сижу с рукописью, и мне остается еще один переход, последние сорок страниц. Завтра я должен заехать к Натали. Для обмена.