Девушка с экрана. История экстремальной любви
Шрифт:
— Где ты хочешь быть на Новый год? — спрашивает, успокоившись, она.
— С тобой.
— Правда?!
— Но ты все равно не сможешь…
— Смогу. Скажу, еду в Ригу на пробы. На три дня. Я мечтаю с тобой встретить Новый год.
— А где?
— Мне все равно где, лишь бы мы были вместе.
— Не думал, что я в таком фаворе.
— Ты мне идеально подходишь.
— В чем?
— В этом. — Она взялась за мой влажный корень.
— А если бы не подошел?
— Этого не могло быть. Я поняла с первой встречи, что ты
— Вот даже как… — сказал я, думая о вчера.
— Что ты мне послан…
Она стала покрывать мое тело поцелуями. Потом нежно взяла его в рот. Ее голова стала делать странные поступательные движения.
Мы сидим с Натали в ее старинной квартире и обсуждаем стратегию.
— Вам нужно будет съездить в редакцию и поговорить с Литвиновой. О вашей фотографии на последнюю обложку, у нас это не принято. О последней страничке: «Коротко об авторе», у нас это тоже не принято. Разрешить может только она. Потом, вы хотите принять участие в оформлении обложки, у нас и это не принято! Значит, нужно увидеться с художественным редактором и с художником. Вы хотите портрет «Натальи» перед титульной страницей — это тоже непросто.
— Ой!.. Натали, неужели я должен с таким количеством людей пересекаться? Я думал, вы одна можете дать команду…
— Я уже никому ничего не могу «дать», — я не работаю в издательстве и в виде одолжения довожу вашу книгу до публикации.
— Спасибо. — Я взял и поцеловал ее умную руку. Я действительно был ей благодарен.
— Я не к тому. Просто вам действительно придется ехать и в это вникать, и я боюсь, что вас ошеломит столкновение с нашей реальностью. Как заграничного автора. У нас все построено на «нет», а не на «да», как у вас. Делать все можно только с согласия Литвиновой. Позвоните ей, вы же с ней виделись, и назначьте встречу.
В два часа дня я вхожу на мраморную лестницу издательства «Факел». Это старинное здание с большими пролетами из мраморных лестниц и пустотой внутри. По-моему, соединены два здания и слиты в одно. Очень необычно и красиво. Дежурный докладывает обо мне наверх и вызывает лифт. Я поднимаюсь на пятый этаж, чувствуя себя довольно необычно. Я первый раз в издательстве, которое готовит мою книгу. Несколько дам вежливо здороваются. Хотя я уверен, что они не знают меня. Как я жестоко ошибался: мой черно-белый портрет уже циркулировал по всем отделам и стал предметом дебатов. В этом издательстве еще никогда фотографию автора не помещали на заднюю обложку. Конечно, при чем тут автор!
Меня встречает смышленая мышка-секретарша и говорит, что Нина Александровна уже ждет. Я прохожу в кабинет с двойной дверью. Двери бесшумно закрываются.
— Здравствуйте, Алексей. — Директриса поднимается мне навстречу. Я целую протянутую руку. — Вот мы и встретились, а вы сомневались. Садитесь!
Я сажусь. У нее просторный кабинет с уютным балконом-окном. Конференционным столом, письменным столом и еще
Она рассматривает меня с ног до головы, не стесняясь. Заморская диковинка, наверно.
— Чем могу быть полезна?
— У меня к вам три вопроса, и, простите, что это сваливается на ваши «хрупкие» плечи. (Хотя они у нее крупные и очень сдобные.)
— Давайте я вас сначала чаем напою, а потом о деле.
Она снимает трубку и говорит: «Леночка, неси».
Нам накрывают стол и оставляют одних. Что-то мне это напоминает…
— Вы любите крепкий или слабее?
— Я пью слабый-слабый. Но люблю крепкий-крепкий.
— В Америке все пьют слабый чай? — напрямую режет она. (Подразумевается: там все такие рохли?)
— Не все. Годы эмиграции, голода, не знал, как зарабатывать, выживать.
— Ну, тогда пейте, слабый, — соглашается она и берет шоколадную конфету. Однако при таком объеме я бы не ел шоколада. Хотя формы налитые. Я смотрю невольно на ее грудь. У нее крупная грудь.
Мы пьем чай, ведя светскую беседу. Она берет печенье. Пододвигает вазочку ко мне. Я не могу жевать, когда я с издателями. Но для приличия беру сушку. Она допивает чай, и руки ее что-то ищут на столе, потом останавливаются.
— Бросила курить. А вы курили когда-нибудь?
— Давно. Когда приехал в Америку — бросил.
— Как вам работается с Сабош?
— Очень хорошо. Это мой первый редактор: и она на редкость профессиональна.
— Ну, рассказывайте, какие у вас проблемы.
— Я бы хотел принять участие в оформлении обложки, у меня есть кое-какие идеи…
— Вы художник?
— Нет, я занимаюсь фотографией.
— Хорошо, я предупрежу художественного редактора.
— Потом я хотел бы попросить вас, чтобы в книге был портрет «Натальи», так как автор нигде конкретно не дает ее художественного портрета.
— Где именно? — профессионально спрашивает она.
— На фронтисписе, перед титульным листом.
— У вас есть предложения, как должен выглядеть портрет?
Я достаю две вырезки. А потом протягиваю ей заветный черно-белый портрет — на открытке.
Литвинова внимательно разглядывает снимок шестидесятых.
— Кто это?
— Катрин Денев.
— Красива!
— В ранней молодости, — я обхожу вокруг стола, — только вот здесь, в овале лица, надо будет придать чуть-чуть руссинки.
— Она и так годится, поверьте мне, если ваша героиня похожа на нее.
— В идеале я бы хотел, чтобы такая актриса играла ее в кино.
— А будет еще и кино?
— Веду переговоры с Панаевым.
— Вот тогда мы продадим много сотен тысяч книжек! Хорошо, вам нужно будет встретиться с художником, у него забавная фамилия — Запойный. Я, в принципе, не против. Только не забудьте, что грядут праздники. И они, если не ошибаюсь, пьют с художественным редактором вместе. Так что я дам команду сразу, а вы сегодня же с ними встретитесь.