Диверсия без динамита
Шрифт:
окунал горланящих младенцев в купель, да так лихо, что одного
насилу откачали. Никита Федотыч, не найдя Петровича у церкви,
потерял всю веселость и стоял теперь понуро у иконы Николы-
Чудотворца и горько вздыхал на горящие кукольные свечи — он
сомневался, как бы не вышло какого конфуза на почве чернокожести
Митяни. Дуру жену он не слушал и проклинал Петровича, затеявшего
весь этот религиозный севооборот, а теперь сгинувшего неизвестно
куда.
отходил и отстаивался после Сорока Святых и сам был слегка
почерневшим от водки. Принимая в тряские руки Митяню, он заметил
только, что ребеночка не мешало бы почаще мыть, а то он
завшивеет.
Вот так Митяня стал православной душой. История эта имела
небольшое продолжение. Ни одно доброе дело не остается
безнаказанным — инициатор всей затеи Петрович после этого
случая разочаровался в церкви и еще, из-за травмы головы его
поставили на учет в психодиспансер. Пить каждый дни, он
перстал и купил себе новое пальто. Любка после института
закрепилась в Москве и, как писала, учится в аспирантуре
(гостиница «Космос», 100долларов за ночь). Никита Федотыч с
Марией не чаяли в Митяне души и даже немного высокомерничали
из-за необычности внука. То ли из-за крещения, то ли из-за
обстоятельств окружающей жизни, но из Митяни вырос нормальный
советский человек. До того нормальный, что когда учительница
Агнесса Павловна однажды попросила его помочь девочкам вымыть
полы, Митяня уверенно и нагло ответил: «Да что я вам негр, что ли?»
КАРАМУЛЬТУК
Когда его дочери Светке исполнилось шестнадцать, у нее
оформилась вся женская география, Леха Ведмидь купил у одного
цыгана из «Плодоовощного» ружье за 250 рублей, не считая обмыва.
«Карамультук», как называл его Леха. А дома сказал, что ружье
приобретается, чтобы гонять светкиных «женихов». Пошутил, конечно, но в
каждой шутке, как говорят знающие люди, есть доля истины. Тем более, что
Леха шутил не часто, почти что первый раз в жизни. За первую свою шутку с
казенными дровами он исправно отмотал два года на холодных землях, и
после этого ему как-то
не шутилось.
А «женихов» и ухажеров с самыми кобелиными намерениями около
Светки и вправду бегало в изобилии. И ладно бы там ровесники со школы,
задачки вместе решали, а то даже один демобилизованный стройбатовец
крутился со значками. А изобилие в этом деле, как вы понимаете, чревато и
пахнет неурочными крестинами. Это понимал и Леха, поскольку сам
давным давно был молодым
носки.
И на этой ретроспективной ноте позвольте предисловие закончить и
перейти к основной части. Еще нужно заметить, что рассказ этот где-то даже
новаторский. В том разрезе, что в нем игнорируется, как вредный догмат,
облыжное утверждение о том, что если, мол, в первом акте на стене висит
ружье, то в последнем оно должно непременно выстрелить. Тому есть две
причины. Первая — это не требуется по ходу действия. Будем все же
оптимистами, и, Бог даст, до этого дело не дойдет. Хотя, конечно, черт его
знает. И вторая более существенная — этот цыган с «Плодоовощного»
здорово «обул» Леху, бессовестно воспользовавшись тем, что приобретение
ружья Леха начал отмечать заранее, и к моменту самой покупки находился в
том счастливом состоянии, когда все вокруг кажутся милыми и бесконечно
родными людьми и хочется наговорить им кучу приятностей, а говорить,
увы, уже не можешь, потому что сильно мешают слюни. Одним словом,
наутро вместо обещанного «Зауэра — два кольца» Леха обнаружил в
мешковине траченую ржавчиной берданку с треснутым прикладом. А ствол
был прикручен алюминиевой проволочкой. Леха ахнул и кинулся в
«Плодоовощной», но кудрявый продавец еще вчера предусмотрительно
откочевал в Чарджоу и наказывал соседям передать Лехе самый горячий
привет. Леха поматерился, поматерился и спрятал нсстреляющую покупку с
глаз долой в сенцах.
Первой жертвой Лехиных домостроевских амбиций пал непримиримый
пенсионер-общественник Запазухин| — интеллигент в первом и, скорее
всего, в последнем поколении, поскольку оба его сына мотались по тюрьмам.
Пенсионер шел в темноте с последнего сеанса «Маленькой Веры» к себе
домой на Вишневую, 12, хрустя веселым и звонким мартовским ледком, и
смирно, про себя, возмущался: как можно показывать людей в
порнографическом виде без трусов, и интересно, сколько артистам за это
безобразие платят. По его подсчетам выходило, что платят возмутительно
много. Растроившись, Запазухин остановился — шнурок ослабился, а так как
спина у него не сгибалась из-за роковой совокупности болезней, то
Запазухин присел, упершись в землю одной из своих острых коленок. Сам
Леха, нервный после истории с ружьем, задав кабанчику Борьке корм, в этот
момент обстукивал на крыльце галоши. И ему показалось, что у ихнего
палисадничка кто-то подло прячется и ждет, как бы это вызвать его