Дневник. Том 1.

де Гонкур Эдмон

Июнь.

Встретил в предисловии к одной работе о Сен-Жюсте до

вольно распространенное мнение о том, что Революция придала

достоинства писателям. Вот как? Только потому, что мы больше

не льстим какой-нибудь госпоже де Помпадур или министру?

207

Да, но мы вовсю льстим Солару,

Миресу, добиваемся рукопожа

тия Леви; все увиваются вокруг издателей, издатель подсказы

вает сюжеты для романов: Ашетт заказывает Абу роман о вер

тящихся столиках! У Мюрже есть посвящения главарю теат

ральной клаки — Порше... Ну и достоинство!

А достоинство самого духа литературы и литературной со

вести!.. Вспомним хотя бы тот журнал, в котором Бюлоз и де

Марс * переписывают и перекраивают всех, даже Кузена и Виль-

мена... Достоинство! Ну нет, его не приобретешь по конститу

ции; кто к нему стремится, тот им и обладает, — знаю таких,

у которых его не обнаружишь, живи они хоть на самом острове

Утопия!.. <...>

12 июня.

Обед у Шарля Эдмона. — Две женщины ныне в моде среди

любителей театра и трущихся около литературы: первая из

них — любовница Марка-Фурнье, Жанна де Турбе. Марк-

Фурнье, живущий как отшельник, тратит примерно сто тысяч

франков в год на ее компанию; женщина, готовая, по словам

Сен-Виктора, строить глазки даже тарелке с котлетами; Ба-

рош — ее patito; и вторая — Шизетта, любовница Деннери, вла

дельца коллекции китайских уродцев.

Возвращаемся по пути, ведущему от железной дороги Мон-

парнас к улице Гренель, с нами вместе Сен-Виктор; он

смотрит на луну, на небо и говорит нам, что это тот же свод,

к которому обращались взоры миллионов людей, умерших из-за

столь различных причин и прямо противоположных идей, от

солдат Сеннахериба до Маджентских солдат *. Мы тогда спра

шиваем себя, что же может крыться за всем этим, что же озна

чает жизнь, вся эта комедия, это расточительное уничтожение

целых миров, фатальность инстинктов, обстоятельств, этот бог,

показывающийся нам отнюдь не с атрибутами добра, этот закон

пожирания живых существ, эта забота о сохранении видов и

презрение к индивидуальности? А затем, представляете вы себе

бога творящим мозг г-на Прюдома или смехотворных насеко

мых? Ну, а вечность бога? Что это за существо, у которого

никогда не будет конца и не было начала?.. Последнее в осо

бенности, то есть вечность вспять, менее всего мы можем вообра

зить... А война, можно ли ее постигнуть? Ах, сколько средств

изобрел человек, это эфемерное существо,

чтобы причинить

себе страдания! Homo homini lupus 1 — вот что верно!.. Ни

1 Человек человеку волк ( лат. ) .

208

одного откровения, а ведь богу это так легко... Да, письмена в

небе... Неопалимой купине * следовало бы снова запылать.

Существует ли бессмертие души? И каково оно? Бессмертие

личное? Или всеобщее? Скорее, быть может, всеобщее? В при

роде господствует не личное, в ней господствует всеобщее.

Я нахожу, что человек своими слабыми силами осуществил

нечто более важное, чем осуществил бог. Он все изобрел для

себя, все создал: паровой двигатель, книгопечатание, дагерро

тип... «И вы подумайте, мой дорогой, ведь человечество так

еще молодо! Представьте себе только, ведь двадцать четыре

столетних старца, взявшись за руки, образовали бы цепь, соеди

няющую нас с баснословными временами — временами Тезея...

Нечего и говорить, что любое научное открытие подрывает

католицизм. Постойте, вспомним Канта. Почувствовав, что все

системы, все верования, которые он старался возвести, рассы

паются у него в руках и в мыслях, он пришел к выводу, что

существует только нравственное начало, только чувство долга...

Да, но это очень холодно, очень сухо. Почему все это — именно

на этой Земле? Почему — смерть? А что потом, после смерти?

Вот великая мысль... И ведь никто не является нам хотя бы

во сне, когда человек отрешен от жизни, не является, например,

ни покойный отец, ни мать — предупредить сына... Эх, мой до

рогой, diis ignotis 1 — великолепный алтарь афинян!»

В таких речах Сен-Виктора, прерываемых молчанием и зву

чащих снова и снова, я вижу, как его тревожит мысль о смерти,

этот глубинный страх, — наследие религиозного воспитания, от

которого не свободны даже наиболее эмансипированные, наи

более свободомыслящие.

«И почему эта извечная боязнь смерти? Помните, у Гомера,

Ахилл совершает возлияния? И из этих возлияний взлетают

души, подобно рою пчел? И он говорит: «Я предпочел бы быть

работником в деревне, чем царем этих душ» *. <...>

22 июня.

Наш век? Это век приблизительного. Люди приблизительно

талантливы, светильники приблизительно позолочены, книги

приблизительно напечатаны... Приблизительное — во всем: в ре