Дневник. Том 2
Шрифт:
сразу оживляется, слышен непринужденный смех, зрители как
будто оценили замысел пьесы. Аплодисменты, вызовы — все
внушает надежды на большой успех.
Супруги Доде считаются крестными отцом и матерью моей
408
пьесы, и мы ужинаем у них в доме, где четыре стола расстав
лены в столовой, а один в передней — для молодежи.
Мы с Порелем горячо и сердечно поздравляем друг друга;
я счастлив, что принес ему успех, а он любезно говорит мне:
«Теперь
Пятница, 19 ноября.
Сегодня утром убийственные отзывы прессы. В сущности,
пьеса тут ни при чем. Театральные дельцы не желают пускать
и театр писателей, и связанные с театром газетчики приходят
в бешенство, когда видят, что романисты проникают в Одеон...
Бедная «Рене», теперь, я думаю, она окончательно погибла.
Вечером я застал Пореля в его кабинете; он сидел один, сов
сем один, в своем величественном кресле, бессильно опустив
руки, и встретил меня словами: «Нечего сказать, хороша
пресса! И «Жиль Блас», и «Пти журналь»... Это просто бесче
стно! Они нарочно замалчивают вчерашний успех... Это сорвет
нам сборы!» Я ушел в его ложу, куда он обещал зайти за мной,
но так и не пришел.
Очень интересно наблюдать в зале за публикой. Люди не
смеют ни смеяться, ни аплодировать; в антрактах не слышно
ни движения, ни говора, ни даже шепота; зал похож на класс
школьников, оставленный в наказание после уроков: публика
сидит застыв, не решаясь проявить ни малейшего признака
жизни, как будто все время ожидает выговора. Просто порази
тельно это полное отсутствие собственных суждений у обра
зованного парижанина, привыкшего рабски придерживаться
мнения газеты, которую он читает.
И все же, какая ужасная штука этот ледяной душ на дру
гой день после пылких восторгов, после громкого успеха, почти
триумфа! И директор, вчера готовый отдать в ваше распоряже
ние свой театр и самого себя, сегодня холоден, смущен и думает
лишь о спектакле, который должен завтра сменить вашу пьесу.
Это вполне понятно, черт возьми, и я ему все же очень благо
дарен! Однако, какая цепь срывов, неудач, провалов и неприят
ностей вот уже почти сорок лет! Да, да, я снова повторяю, над
нами тяготеет какое-то проклятие!
Золя — хитрец! Он поостерегся взять себе в соавторы кого-
нибудь из своих славных меданских молодых друзей; он отко
пал Бузнаха, который ничего не делает в его пьесах, но, как
профессиональный драматург, служит громоотводом и притяги
вает на себя
409
Самое забавное, что хоть Золя от природы и хитер, однако
он совсем не изобретателен, и идею взять себе в соавторы Буз-
наха ему подсказало сотрудничество Бэло с Доде. На премьере
«Рислера и Фромона» * Золя спросил у Доде: «Почему вы ра
ботаете с таким бездарным человеком?» Доде ответил: «Видите
ли, критики скажут, что я не имею отношения к театру, не
умею писать для сцены, но зато вместе с Бэло...» Золя сразу
оценил мысль Доде, и с тех пор Бузнах стал навеки Бэло для
Золя!
Суббота, 20 ноября.
День моего рождения. Вечером пошел в Одеон с супругами
Доде. Зал почти пуст. Доде отправился за Порелем и привел
его ко мне. Порель чрезвычайно любезен и мил, он говорит
о своем намерении возобновить в этом сезоне постановку «Ан-
риетты Марешаль». Нельзя же в самом деле требовать, чтобы
он продолжал ставить пьесу, которая вчера дала лишь семьсот
франков сбора, сегодня тысячу и на которую не продано ни
одного билета вперед.
И несмотря ни на что, не много было пьес, премьеры кото
рых имели бы такой успех, как «Анриетта Марешаль» и «Рене
Мопрен», и которые делали бы такие сборы на втором и третьем
представлении.
Вторник, 23 ноября.
< . . . > Сарсе, как говорят, получил немало писем, где его
осуждают за то, что он разнес «Рене Мопрен» и чрезмерно рас
хвалил «Отца Шассл я» *. Он оправдывается тем, что пьеса Се-
ара и мой роман претендуют на литературные достоинства.
Что ж, если автор в своем искусстве стремится к высокому иде
алу и старается создавать новые типы, хотя бы даже ему это
и не всегда удавалось, неужели из этого следует, что нужно
громить его произведения? И подумать только, что подобные
идиотские теории читатели «Франции» принимают, словно
евангельские изречения. Кто-то сказал, что Сарсе — выразитель
французского здравого смысла. Нет, это сгусток самой непро
ходимой буржуазной тупости! Вот чему он обязан своим успе
хом.
Среда, 24 ноября.
Сегодня, едва я вошел в гостиную принцессы, как она, даже
не поздоровавшись со мной, закричала мне из-за стола: «Гон
кур, я возмущена вашим «Дневником»!»
410
— Почему?
— Вы позволяете себе такие выражения!.. Как можно назы