Дочь Двух Матерей
Шрифт:
Паландора знала, что ей не стоило здесь находиться в отсутствии хозяев, но не могла оторвать взгляд от портрета. Мужчина был похож на киана Тоура, только светловолос и с виду более суров. Как догадалась девушка и что подтвердила надпись на портрете, это был его отец, киан Грэм Рэдкл, генерал сухопутных войск Ак'Либуса, командовавший островными легионами — точнее, поддерживавший их в состоянии боевой готовности, поскольку в годы его командования Алазар не вёл активных боевых действий, а на отдалённый остров и вовсе никто никогда не нападал. Как поговаривали злые языки, киан Грэм от безделья пристрастился к охоте и как-то раз глухой осенью свалился в овраг Шаффиранского леса и сломал ногу. Рана загноилась, и спасти его не удалось. Его внуку Рэдмунду тогда был всего год. А вот супруга его, мать киана Тоура, прожила ещё семнадцать лет и скончалась два года назад. Паландора развернулась и
Пламя свечи колыхнулось, и девушке показалось, что она здесь не одна. Она вгляделась в тусклый полумрак и, едва убедившись в том, что в зале никого нет, услышала за своей спиной осуждающий голос.
— И что я должен думать, киана? Что вы решили, так сказать, нанести визит вежливости старшему Рэдклу в неурочное время, да ещё и без сопровождения?
Паландора вздрогнула и оглянулась. Позади неё, гордо выпрямившись в полный рост и поглаживая белесую бородку, стоял человек с портрета. Паландоре уже доводилось раньше сталкиваться с призраками. Её бестелесные радужные друзья рассказывали ей — всё больше не словами, а импульсами — об имо, покинувших этот мир, чьи души не могут вернуться в Божественный свет и маются, заземлённые горькими воспоминаниями. Что с ними лучше лишний раз не заговаривать, поскольку они полны мёртвой энергии. Они утверждали, что такие люди, как Паландора, могут помочь этим душам отправиться к Творцу, очистив за них воспоминания и стерев те незримые нити, которые держат их на привязи. Показывали, как это делается, но до сих пор Паландоре пришлось прибегнуть к их наставлениям лишь однажды весной, когда на пути в Озаланду она наткнулась на обломки саней, упавших с обрыва. Сани были пусты, их содержимое растащили местные жители, и, судя по виду, они пролежали под снегом целую зиму. Как выяснилось, в на первый взгляд пустом экипаже сидела женщина — толстобровая крестьянка с большими красными ладонями. Она неотрывно смотрела в одну точку, куталась в дырявый платок и жаловалась на зверскую вьюгу. Это было жуткое зрелище. При взгляде на неё Паландора и сама чувствовала леденящий холод. Не обращая внимания на кучера, который её поторапливал, девушка подошла к саням, положила на них руку и ясно представила себе, как пространство вокруг неё, а затем и сани наполняются чистой тёплой водой. Как вода омывает их полозья и корпус, проникает внутрь и захватывает пассажирку в дырявом платке в крутящийся водоворот — бережно и легко. Как ясные лазурные струи очищают каждую клеточку её призрачной души. Паландора не могла с уверенностью сказать, происходило ли всё это на самом деле или же у неё просто разыгралось воображение. Но, когда она открыла глаза, женщина исчезла, а самой ей внезапно стало так легко на душе, что захотелось на радостях петь и плясать. Позднее кучер сказал ей, что не видел ничего необычного, просто в какой-то момент ему внезапно полегчало. Ещё минуту назад он размышлял над ужасной трагедией, но теперь это перестало иметь значение. Словно он понял, что всё обойдется, нужно просто двигаться дальше и радоваться каждому дню. Окрылённый этой мыслью, он выпил стаканчик терпкого эля в портовом кабачке и на обратном пути рассказывал киане, как в юности танцевал джигу и сватался к своей будущей супруге.
Но сейчас появление призрака застало Паландору врасплох, в том числе ещё и потому, что сама она не вполне была в своём теле. И, к тому же, проникла без разрешения в Залу, в которую не принято входить без
— Прошу прощения, достойный киан. Я знаю, меня здесь быть не должно. Извиняюсь за то, что потревожила ваше уединение, и не посмею вас больше беспокоить.
На лице призрака отразилось недоумение.
— Ну надо же, — сказал он и вытянулся в струну. — Ты меня видишь, девочка? Послушай, как ты вообще сюда попала? Я не заметил, чтобы кто-нибудь открывал дверь.
Паландора стушевалась. Её настиг двойной конфуз: она не просто заглянула туда, где ей не следовало бывать, но ещё и сделала это запрещённым способом и теперь была вынуждена оправдываться перед человеком, которого давно уже не было в живых, но который, так или иначе, оставался достойным предком и полноправным хозяином этого замка. Он заслуживал уважительного отношения. Но что произойдет, если призрак догадается о том, что она — ведьма? Впрочем, не пойдёт же он рассказывать об этом всем живым…
Паландора, как могла, с должной учтивостью объяснила киану Грэму, как здесь очутилась, и что на самом деле она в этот момент находилась в своих гостевых покоях на верхнем этаже.
— Вот как? — удивился он. — Я ничего подобного за девятнадцать лет не видел. Да и при жизни тоже — если я правильно помню. С годами всё, что было до моей безвременной кончины, стирается, лишь память о ней самой так же ярка, как в день, когда это произошло.
Он пустился в воспоминания, рассказал о болях в ноге, о заражении крови, об агонии и лихорадке и последующем ослаблении пульса. Как он пытался бороться с болезнью ради себя и семьи, а по сути, убивал себя сам защитными силами своего же организма.
— Откуда я это знаю? — спросил он, обращаясь, скорее, к себе. — Хороший вопрос. Так получается, девочка, что, когда попадаешь сюда, начинаешь вдруг понимать многие вещи, которых не знал при жизни. И наоборот: знания, которыми ты владел тогда, утрачивают своё значение. Сама жизнь теряет значение. Я вижу, как мой сын и внуки приходят в Залу, зажигают свечи и рассказывают о своём бытии, но с каждым последующим годом их рассказы трогают меня всё меньше, и тогда единственное, чего я хочу, это выдернуть себя из этой боли и лихорадки и отправиться, наконец, куда положено.
— Я понимаю, — ответила Паландора. — Возможно я могу что-нибудь сделать.
В дымчатых глазах её собеседника промелькнуло подозрение.
— Позволь узнать у тебя, девочка, кто ты такая? Впрочем, сомнений нет: у тебя черты её лица. Я не раз, бывало, говорил Верховному королю…
Призрак осёкся и резко замолчал.
— Как тебя зовут и откуда ты? — спросил он начальственным тоном. Паландора подробно ответила на его вопросы в надежде, что он вернётся к разговору о короле, но киан Грэм не был настроен говорить об этом даже по её просьбе.
— Это не имеет значения, Паландора. Ничто не имеет значения. Я просто воплощённое воспоминание, тяготящееся грузом задач, не выполненных при жизни. Мой сын делает всё по-своему, растит внуков не так, как они бы росли под моим началом. Я всё это вижу, и всё это проходит сквозь меня, но боль… Боль остаётся. Я — генерал, а нам не позволено показывать слабость и говорить о боли, но всё, что осталось мне после жизни, это лишь слабость и боль. Спустя девятнадцать лет поневоле заговоришь о них: тем более, когда впервые за все эти годы тебя слушают.
Он был не вполне прав. Паландора его не слушала: точнее, слушала рассеянно, погрузившись в свои воспоминания. Ей бы очень хотелось помочь этому человеку, тем более что, когда он говорил о себе, она начинала физически ощущать всё то же самое, что должен был чувствовать он. Паландора мельком бросила взгляд на свою ногу — та выглядела как обычно, но её саднило изнутри; казалось, ещё немного, и хрустнут кости и откроется рваная рана.
«Вода, — вспомнила она, — просто омой всё, что видишь, синей водой, обласканной лучами аль'орна в зените».
— Что значит, омой? — спрашивала она, бывало, в детстве. — Вот так?
Ладошками черпала воду из ванны и выливала себе на макушку.
— Да, приблизительно так, — отвечали ей бестелесные друзья. — Совсем не обязательно делать это физически. Просто подумай об этом.
— Значит, нужно себе это представить? — догадалась девочка.
— Даже этого не требуется. Делай. Мысленно. Не бойся и не сомневайся.
Какое-то время Паландора умом пыталась понять, как такое возможно, но постепенно догадалась, что ум здесь совершенно ни к чему. Иногда, в самом деле, достаточно просто действовать. Тот случай с женщиной в обледенелых санях наглядно ей показал, что такие действия вправду результативны.