Дочь Двух Матерей
Шрифт:
— Вы так говорите, как будто находите это приятным.
— Разумеется! — воскликнул Рэй. — Когда перед тобой такой объём работ, ты чувствуешь, что впереди у тебя очень много лет, каждый день из которых ты проведёшь продуктивно и ни о чём не пожалеешь!
Этот его энтузиазм и позитивный взгляд в будущее пришлись ей по душе. Они были заразительны. Паландоре и самой захотелось подыскать себе какое-нибудь крупное дело, которое заняло бы её на долгие годы.
— Стало быть, ваши подданные запомнят вас как герда и как поэта, — отметила она. Рэй вздохнул:
— В том случае, если я буду писать на эскатонском. Иначе как они смогут прочитать мои произведения?
— А вы введите в обязательную школьную программу изучение виктонского языка, — посоветовала она, но только рассмешила Рэя.
— Для начала придётся ввести в Рэди-Калусе саму обязательную школьную программу, — сказал он.
—
— Да, я об этом слышал, — ответил Рэй и внезапно признался, что тоже хотел бы последовать их примеру. Что, на самом деле, он всегда мечтал поступить в университет Виттенгру и изучать изящные искусства — и теперь, когда ему исполнилось семнадцать, он мог бы исполнить свою мечту, но едва ли обладал достаточными знаниями для успешной сдачи вступительных экзаменов. Кроме того, отныне ему предстояло стать гердом, так что об университете и речи быть не могло.
— Не всем мечтам суждено исполниться, — добавил он с присущим своему возрасту пафосом. — Но это не значит, что следует прекратить мечтать.
Паландора с ним согласилась и задумалась о своих мечтах. Чего бы желала она? Стать гердиной, конечно, править так, как правила Вилла, быть любимой и почитаемой всеми. Каким образом это достигается, девушку беспокоило мало, важен был сам факт, что она умна и прелестна, и ею восхищаются. А ещё она хотела бы, чтобы все узнали о том, какими удивительными силами она обладает, и ценили её ещё и за это. Преклонялись перед её уникальными талантами. «Гердина и ведьма», — произнесла она про себя с замиранием сердца, и тут же устрашилась собственных мыслей. Ведьмы были угрозой, их ненавидели и истребляли, и никогда, никогда она не сможет раскрыть никому свою главную тайну. А этот юноша переживал из-за какого-то университета! Ей бы, Паландоре, его горести, в очередной раз подумала она. Но что верно, то верно: даже если не все мечты воплощаются, запретить ей мечтать никто не посмеет.
Глава 12
До замка они добрались уже глубокой ночью, но даже в сгущающихся сумерках Паландора сумела оценить широту, опрятность и геометричность улиц Рэди-Калуса. Этот город был не так живописен в сравнении с Озаландой: серокаменные и кирпичные, реже деревянные однотипные здания под бордовой черепицей, прямые газовые фонари без изысков, ровно расчерченные клумбы и стройные гладкоствольные ясени с аккуратной шаровидной кроной, чётко вписанные в металлические ограждения. Но планировка его была однозначно удобнее, город не изобиловал узкими переулками, тупиками и ломаными улицами. До любой его точки можно было добраться верхом, по многим улицам проехать в экипаже, а вывески были настолько лаконичны и точны (за исключением, разве что, банной) и видны издалека, что любой человек, оказавшись здесь впервые, мог с лёгкостью сориентироваться и отыскать, что ему требуется.
Но больше всего Паландору поразил замок Рэдкл. Последний раз она бывала в этих краях совсем маленькой и ничего не помнила, так что, когда они въехали на широкий двор и покинули, наконец, кабриолетку, у неё возникло чувство, что она никуда, собственно, не уезжала. Просто кто-то за это короткое время сравнял цветочные клумбы замка Пэрфе с землёй и посадил на их месте кусты бузины и крушины, сплошь покрытые чёрными ягодами. Этот же кто-то облицевал ступени крыльца серым мрамором и заменил перила — а в целом всё оставалось без изменений. Это чувство усилилось, когда они вошли в просторный вестибюль. Здесь не было белых тяжёлых вазонов с цветами в человеческий рост, как в замке Пэрфе, зато на стенах висели гобелены со степными пейзажами и табунами гнедых и красных лошадей. А, едва они привели себя в порядок после долгой дороги и сменили платье в банном крыле, как у дверей столовой их встретил портрет Тоура Рэдкла в толстой золочёной раме. Герд Рэди-Калуса гордо выпрямился в седле, а позади него угадывались очертания замка, городские башни и стены, и сосны близлежащего перелеска.
— Это ваша работа, Рэй? — полюбопытствовала Паландора, которой её спутник добрую часть пути рассказывал о своих упражнениях в живописи. Тот всплеснул руками.
— Что вы! Нет, конечно же! Я бы никогда так не смог написать. Это столичный художник, уже довольно
— …и редкий картёжник. Господа, я вижу, у нас гости. Замечательно. Добро пожаловать в замок Рэдкл, киана Паландора.
Девушка поспешно обернулась и склонилась в учтивом реверансе перед хозяином замка, который появился в сопровождении своей дочери. Судя по их дорожному платью, они сами только вернулись домой. Феруиз ответила на её приветствие и поинтересовалась у Рэя, как продвигается дело с мельницами.
— С переменным успехом, — ответил тот и вкратце расписал, чего им удалось достичь за неделю. Как раз к этому времени поспел поздний ужин, и путешественников проводили в столовую.
После ужина Паландору разместили на третьем этаже, рядом с покоями Фэй и Феруиз. Девушка обратила внимание на сдержанность декораций и отделки замка, но вместе с тем на особую практичность, с которой были распланированы его помещения. Замок Пэрфе изобиловал различными комнатами, залами, альковами и галереями без конкретного назначения. Они были разбросаны в хаотичном порядке, некоторые отличались изысканным убранством: бархатные шторы, картины, скульптуры, низкие диванчики, кресла, подушки; другие же были вовсе пусты. В детстве Паландоре очень нравилось изучать эти невостребованные комнаты, представлять, как бы она их обустроила на свой вкус и что бы сюда поместила. В одном из пустынных залов цокольного этажа она мечтала оборудовать бассейн, а в длинной галерее второго — разбить оранжерею. Здесь же у неё закралось подозрение, что в замке Рэдкл таких помещений не имелось вовсе: каждый уголок был подо что-то приспособлен, причём таким образом, чтобы все наиболее часто посещаемые комнаты оказывались в шаговой доступности. Это подозрение только усилилось, когда она легла в постель и задумала перед сном прогуляться по замку вне тела. Ей уже приходила в голову мысль, что так поступать не вполне этично, но любопытство оказалось сильнее. Кроме того, ей было интересно, насколько взаправду реален тот мир, куда она попадает в своём призрачном обличии. Паландора задумала посетить наугад несколько комнат и запомнить их до мельчайших деталей, чтобы на следующий день вернуться туда, как подобает, и сравнить увиденное. Она прошлась по пустующим коридорам и заглянула в первую попавшуюся дверь, за которой оказалась библиотека. Проскользнула тенью между полками с книгами и, миновав панельную стену, очутилась в просторном кабинете. Там при тусклом свете лампы под зелёным абажуром за столом сидел Рэй, склонившийся над ворохом бумаг и что-то мучительно подсчитывающий. Паландора удивилась: ей казалось, он давно уже лёг спать. Заинтригованная, она подошла ближе и увидела чертежи и проекты водяных мельниц Рэди-Калуса, которые несколько лет назад установили на Торфяновских водопадах. Поверх чертежей лежали справочники по возведению насыпных дамб и гидротехнике.
«Зачем ему понадобились эти книги? — подумала девушка. — Разве не довольно с нас отыскать нужных людей, а те уже, в свою очередь, позаботятся и о вырубке леса, и о дамбе, и о водоотводе. И, вообще, для чего в такой час себя мучить?»
Видимо Рэй задавал себе тот же вопрос. Внеся кое-какие изменения в их многострадальную смету, он упёрся локтем левой руки в стол, положив не неё голову; погрузил пальцы в густые тёмно-русые волосы. В правую руку он взял перо и начал рассеянно рисовать на первом попавшемся листе бумаги что-то округлое, кудрявое, постепенно обретающее очертания женской головы в мелких завитках волос. Двумя-тремя штрихами он наживил черты лица, и девушка приобрела сходство с Паландорой в самый первый день их встречи, когда она намокла под дождём, её причёска повредилась и волосы, наскоро просохнув, курчавились и липли к вискам.
«Надо же, как интересно», — подумала она, но не стала досматривать, чем это кончится, а поспешила дальше.
Дальше располагались другие кабинеты, салоны, будуары — пустые и тёмные. Паландора рассудила, что вряд ли придёт сюда завтра, и спустилась на нижний этаж, где тут же пожалела, что не воспользовалась лестницей, а ухнула вниз прямо сквозь потолок. Теперь она стояла посреди каменного зала со множеством альковов, обрамлённых гладкими упитанными колоннами, напоминающими городские ясени. Их шаровидные капители еле угадывались под сводами. В зале царил полумрак, его едва освещала одна-единственная свеча, горевшая в дальнем алькове. Паландора отправилась на свет и обнаружила там портрет мужчины средних лет в военном мундире. Его плечи украшали генеральские эполеты, а взгляд был твёрд и полон решимости. Один из таких эполетов лежал на постаменте перед картиной, рядом с зажжённой свечой, а по боковым стенам алькова стояли две низкие скамеечки с тёмно-синими подушками, на которых были вышиты серебряные полумесяцы и золотые шары с зигзагообразным хвостом.