Дочь Двух Матерей
Шрифт:
***
А Рэдмунд и Феруиз в это время отправились на охоту на фазанов. Они давно уже планировали эту вылазку и, если бы кое-кто не полез в драку в таверне, съездили бы в лес ещё на десятой неделе альфера. Теперь они навёрстывали упущенное, но все фазаны Шаффиранского леса нынче попрятались. Самцы скрывались, самки гнездовались. Только к вечеру им удалось дождаться самца, который после дневного отдыха выбрался из своего укрытия, чтобы полакомиться свежей облепихой, рядом с которой Рэдклы притаились в засаде.
— Явился, наконец, — прошептала Феруиз и ловким броском ножа пригвоздила птицу к стволу дерева.
— Поздновато он выполз, — сказала киана, закинув трофей в сетку. — Моё терпение на исходе. Довольно
Рэдмунд не возражал. Он ходил с сестрой на охоту, в основном, чтобы дома не сидеть: хоть какое-то развлечение. Толку от него, признаться, было мало. Рядом с Феруиз вообще мало от кого был толк. Она не охотилась с собаками, не прибегала к манку, не стреляла из лука и из ружья и не ставила силки. Девчонка даже с удочкой не ловила рыбу — нет, это дитя природы брало самодельный гарпун и, засучив штаны или подоткнув юбку, выходило на середину реки в мелководье и застывало в одной позе — ждало столько времени, сколько потребуется. А потом одним резким отточенным движением направляло оружие в стремительно бегущие воды и доставало его уже с нанизанной на острие добычей. И во время охоты Феруиз готова была часами ожидать птицу в засаде, а потом молниеносным ударом приканчивать. Вот и вся охота. При таком раскладе другие люди ей только мешали: суетились и создавали лишний шум. Редко когда Рэдмунду удавалось поймать хоть какую-то дичь, когда они охотились в паре. Один или с друзьями — пожалуйста, он мог блеснуть своим охотничьим мастерством, здесь же блистать было не перед кем. Вся добыча доставалась ей. Но брата это не задевало. Крылось что-то сакральное в том, как они могли затаиться и целых полдня просидеть на одном месте, лишь изредка перекидываясь парой слов. Эти двое, которым стоило больших усилий хотя бы пять минут спокойно усидеть на месте, которые в детстве изнывали от нескончаемых классных занятий и спешили во двор порезвиться, вдруг находили в себе бог весть на каких задворках сознания золотые крупицы терпения и расходовали их все, чтобы замереть двумя статуями в зарослях терновника или на низких дубовых ветвях, а то и посреди болотных камышей, когда к сапогам предательски подкрадывается жидкая грязь, пробует их на прочность, на съедобность. На всасываемость. Они и тогда не обнаруживали себя ни шумом, ни жестом, ни неловким вздохом — и добывали малахитоголовых крикливых селезней.
До темноты они собрали немного тёмных мясистых грибов и дикорастущего лука на ужин, выбрались на небольшую поляну посреди перелеска и развели костёр. Теперь можно было расслабиться и поговорить. С парнями Рэдмунд в такое время имел обыкновение обсуждать удачную охоту и забавные случаи, благодаря которым она (едва не, а то и вполне) сорвалась. С сестрой же это не имело никакого смысла: когда человек идеально выполняет свою работу, обсуждению в ней подлежит ничтожно мало. Так что искали другие темы для беседы. Вскользь прошлись по военной экипировке, обсудили последние городские новости. Пришли к выводу, что эта осень обещает быть мягкой и даже местами засушливой.
— Зато кое-кто не рискует промочить свои изнеженные пяточки, — заметил Рэдмунд и в ответ на вопросительный взгляд сестры пояснил: — Братишка наш, конечно же. А то, я смотрю, он дома теперь почти не бывает. Живёт в своё удовольствие. Завёл себе подружку и ездит с ней по округе.
Феруиз потянулась у костра, как кошка, размяла запястья, отвела ногу в эластичных охотничьих штанах назад и вдруг подняла её носком сапога в небо, растянувшись в вертикальном шпагате. Оглядела высокие звёзды на занявшемся темнеть небосводе, поправила рыжие кудри.
— Кому подружка, а кому — будущая гердина Пэрферитунуса, — ответила она. — Вот ты пока валяешь дурака и кутишь со своими приятелями, а Рэй, похоже, замыслил интересную игру. Того и гляди
— Нашла стратега! — фыркнул Рэдмунд. — Я скорее поверю, что аль'орн движется с запада на восток, чем тому, что Рэй способен строить такие далеко идущие планы.
— Ты думаешь, что так хорошо его знаешь? Подумай ещё разок. Хотя, возможно, ты прав, и это вовсе не его идея, а этой девчонки, ведь Рэй в самом деле, что и говорить, наивный мальчик, а она — не так проста, как может показаться.
— Ты видишь во всём одну политику, — ответил Рэдмунд и широко зевнул. Феруиз опустила ногу и, отойдя от огня и собрав волосы в хвост, опрокинулась назад, сделала мостик из положения стоя. Коснулась ладонями прогретой земли и устремила взгляд в перевёрнутый с ног на голову, стреляющий сосновыми искрами огонь.
— А ты, напротив, видишь во всём слишком мало политики, — сказала она. — Непозволительно мало, я бы добавила, для человека, которого с детства готовили принять титул герда. Вот и представь себе: старший брат, из которого могло бы выйти что-нибудь путное, таскается по кабакам и зубоскалит, а младший, такой весь из себя покладистый и ни черта не смыслящий в управлении, потихоньку приберёт к своим рукам и Пэрферитунус, и Рэди-Калус. Тут уж поневоле и я завою от тоски.
Рэдмунд обернулся на сестру в недоумении. Шутила она или, чего доброго, в её словах в самом деле крылось зерно истины. Так её послушать, некрасивая складывалась ситуация. Неважная.
— И что ты предлагаешь делать? — спросил он Феруиз. — Не мне же за него управлять. На решение отца мы повлиять не можем, и ты об этом знаешь.
— Это правда, братец. Рэди-Калус для тебя потерян. А вот что касается Пэрферитунуса… — здесь она осеклась и рассмеялась. — Да нет, глупая идея. Не бери в голову.
— Какая такая идея?
— Ничего особенного. Просто мне на ум пришло… Что, если ты всех удивишь и сам женишься на этой девчонке? Вот смеху-то будет. Брат у брата подружку увёл, и всё ради земель!
— Да ну тебя, — отмахнулся Рэдмунд, — скажешь тоже, на ночь глядя. Ты лучше выпрямись нормально, а то у тебя, похоже, кровь приливает к голове, а вместе с ней какие-то странные мысли.
— И то верно, — согласилась его сестра. Оттолкнулась ногами и, сделав стойку на руках, перевернулась через костёр и приземлилась на ноги с другой стороны.
— Рано или поздно ты так свалишься в огонь и сама зажаришься вместо фазана, — предупредил её брат.
— Глупости. Порежь лучше грибы. Уже совсем скоро угли достаточно прогреются.
Феруиз взяла тушку фазана, умело ощипала её и разделала. Рэдмунд к тому времени управился с грибами и луком, и сестра начинила ими птицу и нанизала её на вертел, который установила над огнём.
— На этом моя работа завершена на полчаса, — заявила она, — и я буду очень признательна, если в течение этого времени ты не будешь меня отвлекать.
Феруиз развернулась к пылающим углям и села так близко к ним, как только было возможно. Рэдмунд бы не выдержал и нескольких минут по соседству с таким жаром, а она выпрямила спину, подобрала ноги, опустила руки на колени и застыла столбом, неотрывно глядя на костёр. Она могла сидеть так очень долго, пока не погаснет огонь, брату это было хорошо известно. Феруиз с детства была такой. Могла хоть целыми сутками не спать: ей достаточно было полчаса-час посидеть вот так на ковре у камина, не смыкая глаз, и она, по собственному утверждению, набиралась сил и бодрости на целый день. Это было их маленьким секретом, который она просила не разглашать родителям: ни к чему было нервировать этих достопочтенных людей, как считала она. Чудачка была эта Феруиз, но в то же время верная подруга, на которую в любой момент можно было положиться и доверить ей любую тайну.