Долина смерти
Шрифт:
Лошади нервничают, пока мы их седлаем, вскидывая головы и косясь на тени, как будто и они чувствуют опасность, таящуюся в невидимом. Дюк особенно беспокоится, отходя в сторону, когда я приближаюсь с попоной.
— Спокойно, — шепчу я, поглаживая его по шее, как это делал Дженсен. — Что тебя напугало, мальчик?
— Животные чувствуют то, что недоступно нам, — говорит Элай, появляясь рядом со мной с уздечкой для Дюка. — Особенно лошади. Их системы очень чувствительны к энергиям.
— Энергиям?
Он смотрит
— И не только. Знаешь ли ты, что сердцебиение твоей лошади может синхронизироваться с твоим? Поэтому они якобы чувствуют запах страха — чувствуют изменение энергии. Еще поэтому так эффективна иппотерапия. Мне кажется, вы с Дюком положительно влияете друг на друга. Может быть, тебе удастся его успокоить и убедить, что все в порядке.
Да, только я сама не уверена, что все будет в порядке.
Дорога к Кедровому ручью ведет нас по все более дикой местности. Тропа, едва заметная под толстым слоем снега, петляет между соснами и выходит на открытые горные хребты, где ветер вылепил из снега причудливые скульптуры. В некоторых местах сугробы такие глубокие, что лошади проваливаются по колено.
Примерно в середине дня мы поднимаемся на хребет, и перед нами открывается котловина, зажатая между горными склонами. По ее центру протекает замерзший ручей, который едва можно разглядеть под снегом.
— Кедровый ручей, — объявляет Дженсен, останавливая своего коня, чтобы дождаться остальных.
— Что-то я не вижу здесь никаких кедров, — ворчит Хэнк, подтягивая шарф на лицо, чтобы защититься от ветра.
— Они были высажены дальше по течению, — объясняет Элай. — В 1880-х здесь находилась шахта, в которой использовали пещеры. Пытались даже развести кедровый лес для добычи древесины.
— Ты что блять, энциклопедия? — злобно бросает Рэд.
— Элай не виноват, что ты в школе плохо учился, — резко отвечает Дженсен. Вроде бы шутка, но по лицу Рэда видно, что ему не до смеха.
Спускаясь в котловину, я осматриваю местность новым взглядом. В ФБР нас учили методично изучать все вокруг, мысленно разбивая местность на квадраты и тщательно осматривая каждый из них. Пора применить эти знания на практике. На первый взгляд все обычно — нетронутый снег, сосны и замерзший ручей, но я чувствую, как начинаю сосредотачиваться на деталях. Возможно, я не так уж сильно отличаюсь от опытного следопыта.
— Что именно мы ищем? — спрашивает Коул, озвучивая мой вопрос.
Дженсен не отвечает сразу, его взгляд прикован к дальнему краю котловины, где скалистый выступ торчит из снега, словно сломанные зубы.
— Все, что здесь не должно быть, — говорит он наконец. — Все… неестественное.
В этот момент Дюк внезапно вскидывает голову, уши насторожены, ноздри раздуваются.
— Ух ты, — бормочу я, крепче сжимая поводья,
Дженсен уже сканирует линию деревьев, рука опускается к винтовке.
— Всем быть начеку.
— Медведь? — спрашивает Коул, тоже тянется к оружию.
— Возможно, хотя они должны быть в берлогах, — говорит Элай.
Тем временем Дженсен напряжен, его глаза сужены от яркого света, он выискивает что-то в тени между деревьями.
И тут я вижу это. Темное пятно на белоснежном фоне, метрах в ста впереди, там, где лощина сужается к ручью. Сперва кажется, что это просто земля или упавшее дерево. Но в очертаниях есть что-то…
Неживое.
— Дженсен, — тихо говорю я и киваю в ту сторону.
Он смотрит туда же, его лицо становится суровым.
— Оставайтесь здесь, — приказывает он и направляет Джеопарди вперед.
— Ну уж нет, — бормочу я себе под нос, подталкивая Дюка, хоть он и упирается.
Когда мы подъезжаем ближе, темное пятно превращается в нечто, от чего меня мутит. Это олень — точнее, то, что от него осталось — разложенный на снегу с пугающей аккуратностью. Его расчленили и разложили в виде примитивной звезды или солнечного диска. Снег вокруг залит кровью, она кажется неестественно яркой на фоне белого.
— Господи, — выдыхает Хэнк за моей спиной, он тоже не послушал Дженсена.
Дженсен слезает с коня и осторожно, как человек, знающий, что делает, приближается к жуткой находке. Я тоже спешиваюсь, привязываю Дюка к тонкой березке. Рука машинально тянется к кобуре, но оружия нет, оно в хижине. Замираю, смотрю, не заметил ли кто-нибудь.
И вижу взгляд Рэда.
Уголок его губ приподнимается в ухмылке.
Вот черт.
— Ничего не трогайте, — предупреждает Дженсен, я отвожу взгляд от Рэда, надеюсь, он ничего не заметил. — Пока не поймем, что это.
— И так все ясно, — говорит Коул, но остается в седле. — Просто какой-то больной ублюдок развлекается.
Но я приседаю рядом с разложенными останками и начинаю замечать детали, которые не укладываются в простую версию Коула. Порезы слишком ровные, слишком чистые для ножа или топора. Крови почти нет, хотя животное расчленили, значит, его убили где-то в другом месте и принесли сюда, специально разложили, но следов крови нигде нет.
— Это не случайность, — говорю я, встречаясь взглядом с Дженсеном над тушей. — И это не работа больного ублюдка.
— Нет, — тихо соглашается он. — Это послание.
— Послание кому? — спрашивает Рэд, держась на расстоянии от жуткого зрелища.
— Нам, — говорит Элай неестественно спокойным голосом.
— Кто-то следил за нами, — говорит Дженсен. — Шел по нашему следу.
— Или они были здесь все это время, — возражаю я, с новой тревогой оглядывая линию деревьев. — Каким-то образом ждали нас.