Долина смерти
Шрифт:
Предательство от Лейни, которая никогда не рассказала правду о своей одержимости. Которая держала меня в стороне от того, что определяло её жизнь и в итоге её погубило.
И стыд. Глубокий, жгучий стыд за то, что я не увидела обмана. За то, что я, агент ФБР, обученная замечать несовпадения, читать людей, искать правду, была так полностью слепа.
Я пропустила все знаки.
— Ты должен был рассказать мне, — говорю, сидя спиной к нему, глядя в огонь. — С самого начала.
— Ты поверила бы? — тихо спрашивает он. — Если бы я сказал, что твоя сестра
— Я поверила бы, что она тебе это сказала, — говорю горько. — Но не поверила бы самой Лейни.
— Я сначала думал так же, — говорит он. — Пока не увидел их своими глазами и не понял, что она была права.
Слеза катится по щеке, горячая на холодной коже. С досадой смахиваю её, но идут новые слезы.
— Всё это время, — шепчу, внутренне задыхаюсь. — Ищу ответы. Чувствую себя виноватой. Что если бы я была внимательнее, могла спасти её. И правда, я ошиблась. Я могла спасти.
— Это не твоя вина, — говорит Дженсен, кладя руки мне на плечи. Его прикосновение одновременно утешает и злит. — Лейни выбрала свой путь.
— И он ее убил.
— Мы не знаем наверняка, — мягко говорит он. — Вот в чем суть.
Я поворачиваюсь к нему, гнев смешивается с горем.
— Ты серьезно считаешь, что она ещё там? Что она стала одним из тех… существ? Тех голодных? Моя сестра — зомби, охотящаяся на людей?
— Я не знаю, — говорит он. — Но я видел, Обри. Они были людьми, но другими. И двигались иначе.
Я качаю головой, быстро вытираю слезы. Не могу плакать, не могу сломаться.
— Это безумие, — бормочу я. — Все это… я… — голос рвется, эмоции берут верх над разумом.
Черт.
Дженсен тянется ко мне, но я отступаю, отказываясь принимать его утешение. Не сейчас. Пока груз его лжи давит на грудь.
— Завтра утром вернемся на ранчо, — говорит он спустя мгновение. — На рассвете. Вернем всех в «Потерянный след». Решим, что делать дальше. Попробуем найти людей для поиска Хэнка. Сами не будем. Мы слишком близко воспринимаем это дело.
Логика подсказывает — он прав. В такую погоду, с пропавшим Хэнком и опасностью в темноте, лучше отступить. Хижина уже не кажется безопасной, с теми созданиями снаружи.
Но во мне просыпается что-то другое, преодолевая страх и разум. То же, что заставило Лейни пойти в горы. Жажда правды, ответов, связи.
— Нет, — говорю, выпрямляя плечи. — Хочу, чтобы ты повел меня туда. Куда вел их.
Дженсен смотрит на меня с недоверием. — Обри. Ты видела, что случилось с Хэнком. Ты видела предупреждение у Кедрового ручья.
— На самом деле нет. Мы не знаем, что произошло с Хэнком, и всё, что я видела у ручья — тушу оленя, — говорю я искренне. — Ты должен мне, Дженсен. Ты был должен моей сестре и подвел ее. Ты должен мне правду. Всю правду. Не только то, что считаешь нужным рассказать.
— Но правда в том, что там есть существа, что охотятся и убивают. И которых я не знаю как
Огонь потрескивает в тишине, отбрасывая тени на стены. Буря за окном не утихает, как и буря внутри меня.
— Тогда я должна увидеть, — говорю тише, не отводя взгляда. — Пещеры, где ты их потерял. Где Лейни нашла… что-то. Мне нужно понять, что с ней случилось.
Что может случиться со мной.
У нас одна кровь.
Я тоже всегда была на грани безумия?
Долгую паузу он молчит, выражение лица не читается в мерцании огня. Медленно кивает.
— Хорошо, — просто говорит. — Я отведу тебя.
Незримое обещание висит между нами, как клятва. Кровная.
Опаснее, чем голод в темноте.
19
—
ДЖЕНСЕН
В хижине тихо, лишь слабый рассвет проникает внутрь. Слышно, как потрескивает огонь в камине, который я только что подкинул, и как изредка скрипит дерево, когда хижина оседает. Шторм утих где-то под утро, оставив после себя преображенный мир — сугробы навалены у окон, ветви деревьев согнулись под белым грузом, а небо над головой сияет идеальной синевой.
Было бы красиво, если бы не гнетущая тяжесть, засевшая камнем у меня в животе.
Смотрю на часы — 5:47 утра. Рано, но нам нужно выдвигаться, если мы хотим вернуться на ранчо до наступления темноты. Поднимаю взгляд и вижу Обри, выходящую из маленькой ванной комнаты. Она уже одета в несколько слоев одежды, ее лицо чистое, а глаза покраснели от слез или недосыпа. Скорее, и то, и другое.
— Доброе утро, — говорю я тихо, чтобы не разбудить остальных наверху.
Она не отвечает, просто подходит к своему спальному мешку и начинает сворачивать его с механической точностью. Послание ясно: она не станет со мной разговаривать без крайней необходимости.
Не могу ее винить. Я лгал ей с того самого дня, когда она появилась на ранчо, скрывал правду о Лейни, о том, что произошло три года назад в этих горах. О моей роли во всем этом. Это не единственная ложь, которую я утаивал, но именно она имеет наибольшее значение.
Именно она разрушила нас, и то, что между нами было.
Занимаюсь завтраком, ставлю вариться кофе и раскладываю припасы. Простые задачи, чтобы заполнить тишину, чтобы не смотреть на нее и на то, как ее плечи напрягаются каждый раз, когда я приближаюсь.
Вчера вечером, после нашей ссоры — после того, как я наконец рассказал ей правду о Лейни и Адаме, о том, как привел их в эти горы, о том, как потерял их из-за того, что обитает в пещерах, — Обри была непреклонна. Она хотела увидеть место, где это произошло. Ей нужно понять, что нашла ее сестра, что заставило ее пойти по пути, который привел к ее исчезновению.
Я неохотно согласился, хотя каждый инстинкт кричит, что это ошибка. Пещеры за хижиной Дженсена и в сторону Сода Спрингс — это смертельная ловушка в лучших условиях, даже без учета одичавших людей. А с ними, охотящимися, преследующими… это самоубийство.