Долины Авалона. Книга Первая. Светлый Образ
Шрифт:
Омине слушал это всё, ухмылялся, поправляя свои белые перчатки на пальцах, да закинул ногу на ногу, с интересом наблюдая за Эдвине. Ему стали докучать наши боязливые разговоры, вот он и решил привлечь его внимание на себя:
– Эдвине, а это твоё полное имя?
Брат робко поворачивается на этот вопрос. Ему словно сделалось всего четыре года. Слова принца и его спокойствие, не смотря на наши разговоры, пугали не только моего брата – так и мы с Эбби в молчаливой схватке умов застыли, наблюдая за их последующим диалогом.
– Да, полное. Некоторые путают его с “Эдвинус”, но…
– У тебя очень редкое и красивое имя. А сионы мои тебе нравятся? – Омине поднял один сион из-под своих красных волос, да повёл его кончиком у своего подбородка, как бы дразня к себе прикоснуться, что, естественно, все из нас сделать бы просто боялись.
– Очень нравятся, – ответил Эдви, ведь не нашёл видимой причины, чтобы врать.
– Если ты женишься на чистокровной гентас, у вас, держи моё слово, будут детки с сионами.
– Я не хочу жениться, я не вижу в этом своего счастья, господин.
– Эдвине… А тебя-то они там точно где-нибудь да запрут. Ты знаешь, я мальчика одного так спасал. Был в гетто, увидел, что его бьют и сторговался. Я его купил.
– Вы живого человека купили? – брат знал, о чём шла речь, но ему было неловко показывать, что такое когда-либо касалось его ушей и ума.
– Не совсем. Я его освободил, ты не подумай. Сделал придворным, он мне утром и вечером варил чай. Но я о тех людях сейчас. Они продавали его уже побитым и… как бы так сказать, чтобы у мисс Эбби не прихватило сердца…
– Полно вам! Детям такого не рассказывайте, вы представляете, что они пережили вчера, сэр Омине?..
– Они не дети больше. Ботхелм уж точно, посмотрите на него, мисс. – Его красные глаза вонзаются мне в душу. Я пытаюсь сказать ему одним взглядом, чтоб не удумал чего, пока мы здесь рядом, но он слышит только себя. – Взгляд зверя. Как у меня совсем.
– И что случилось с тем мальчиком? – вдруг перебивает ход мыслей Эдвине.
– Да ничего плохого уж теперь. Он хороший слуга, он мне благодарен. А вот ты благодарен не будешь. Тебя в живых не оставят, ты помесь кровей, а те уроды до крови голодные существа – любят всё, что необычное. Как твоя внешность и статус.
После такого откровения все умолкают. Я пытаюсь успокоить брата, одёргивая его и улыбаясь, но Эдви сидит совершенно понурый. Из него будто бы вытащили жизнь. Я снова и снова представлял картину мамы, что так и осталась, там, на мольберте. Я вспоминал черты лица моего злейшего врага. Отец был бы счастлив, сверши я справедливость, потому надо запомнить каждую деталь одежды и лицо этого хладнокровного убийцы.
Красные волосы больше походили на роскошную гриву. Нос-треугольник чётко возвышался над его сквернословящим ртом – губы были узки, а насмешка граничила между уродливостью его внутреннего мира и красотой помпезного одеяния. Брови, тоже достаточно узкие, сводились вместе в постоянном осуждении мира вокруг. Что до типичной формы – банты и жабо, выполненные в стандартных для гентас красно-белых и красно-чёрных цветах, оставались мне безразличны. Форму он поменять бы смог, но лицо – на вряд ли. Как противно и как в то же время необходимо помнить его внешний вид.
Как только мы вошли в здание охранного департамента,
– Такое ощущение, что здесь все, как ты. – И мне стало легче и самому. От его слов, я почему-то сильней заскучал по родителям, но сделался более собранным.
Приёмная была небольшой и светлой комнатой с диванами, на которых люди могли пережидать свою очередь по тому или иному вопросу. Но сейчас никого здесь не было, кроме какого-то спящего дедушки, кофе которого остыл на тумбочке рядом с ним.
Девушка, что сидела здесь за столиком, была одета в официальное платье. Она поднялась с тетрадкой и карандашом, подходя к нам, чтобы узнать цель прихода. И только в здание прошёл принц Омине, как она с той же молчаливой, но теперь ещё и шокированной манерой, пошла назад к столу, схватив с собой сразу связку ключей.
– Господин Роксофорд! Как мы рады видеть вас в нашем департаменте. Вы по делам короны или вас нужно провести по другому вопросу?
– Я с тяжкой новостью для стража Доргильса. Господин Слэйд здесь? Ему тоже стоит это услышать.
– Хорошо, пройдёмте за мной. А даме и детям лучше остаться тут… По нашим правилам малышам не допустимо…
– Нет, они имеют прямое отношение к этому делу. Прошу меня простить, но маленькие Теноверы пойдут со мной.
Когда нас проводили на второй этаж, шум и суматоха от здешних обитателей, заразила меня желанием быстрее влиться в события, происходящие тут. Я ощутил себя полностью отданным желанию работать вместе с этими людьми: одни изучали документы, другие что-то активно набирали на печатных машинках, третьи обсуждали решение, что делать с человеком, которого в наручниках держали на скамье под доской с многочисленными рукописями и зарисовками лиц. Рядом с ним стоял страж с суровым лицом. В самом подозреваемом я вдруг узнаю парнишку, что вчера покушался на Эдвине.
– Это ж тот самый лучник, что стрелял в тебя! – восклицаю тут же я, радуясь тому, что его вчера всё-таки поймали. И тут же, так бегло и с таким напором обсуждающие его дело, люди замолкают, обращая на нас своё внимание. Девушка с тетрадкой отходит от Омине, представляя его какому-то служащему, что тоже не носил военной готтоской формы. Юноша записывает нас в журнал посещений.
Собравшись с духом, мы идём вслед Омине, а к нему, в свою очередь, проходит главный страж, как мы успели это понять. Он представляется:
– Доброго вам дня, господин Роксофорд. Старший страж Слэйд к вашим услугам. – В ответ Омине лишь успевает рассказать, что произошло с нашими родителями, как Слэйд извиняется, сообщая, что уже получил это известие и сердечно соболезнует – их люди окружили наш дом и проводят осмотр места происшествия, чтобы воссоздать картину убийства. Но сейчас у них задержан один из подозреваемых. – Молодой человек, который вчера стрелял, признался, что делал это по приказу господина Голдвуда. Но сегодня утром он скрылся из города в сторону гентийской границы, проникнув в гетто. Больше его никто не видел…