Домохозяйка
Шрифт:
Когда мы входим в ресторан, я уверена — все думают, что мы пара. Я видела наше отражение в витрине снаружи. Мы прекрасно смотримся вместе. Если честно, как пара мы выглядим лучше, чем Эндрю с Ниной. Никто не заметит, что у него есть кольцо на пальце, а у меня нет. Зато наверняка заметят, с какой нежностью он кладет руку на мою талию, ведя меня к столу, а затем отодвигает мой стул.
— Ты такой джентльмен, — отмечаю я.
Он усмехается:
— Скажи спасибо моей матери. Она меня выдрессировала.
—
Он сияет улыбкой:
— Вот она обрадовалась бы, услышав это!
Его слова заставляют меня вспомнить Сесилию. Избалованная девчонка помыкает мной, как хочет, и это сходит ей с рук. Но опять же — Сесилии через многое пришлось пройти. Ее чуть не убила родная мать.
К нам подходит официант — принять заказ на напитки. Эндрю заказывает себе бокал красного вина, я следую его примеру. Даже не смотрю на цены. Если посмотрю, мне станет плохо. И потом, Эндрю ведь сказал, что угощает, верно?
— Понятия не имею, что взять, — говорю я. Названия блюд мне не знакомы, к тому же все меню по-французски. — Ты понимаешь, что тут написано?
— Oui, — отвечает Эндрю.
Я приподнимаю брови:
— Ты говоришь по-французски?
— Oui, mademoiselle, — подмигивает он. — Фактически, бегло. Первый курс колледжа я прошел в Париже.
— Ух ты. — Я не только не учила французский в колледже — я вообще никогда не ходила в колледж. И школьный аттестат получила, сдав экзамены экстерном.
— Хочешь, прочту тебе меню на английском?
У меня багровеют щеки.
— Не надо. Просто выбери для меня что-то на свой вкус. Уверена, мне понравится.
Мой ответ явно доставил ему удовольствие.
— Окей, так и поступлю.
Приходит официант с бутылкой вина и двумя бокалами. Слежу, как он открывает бутылку и наполняет оба бокала доверху. Эндрю делает ему знак оставить бутылку. Беру свой бокал и делаю большой глоток.
О боже, какое вино! Намного лучше, чем то, что можно купить за пять баксов в местном алкомаркете.
— А ты? — спрашивает Эндрю. — Знаешь еще какой-нибудь язык?
Я качаю головой:
— Мне еще повезло, что хотя бы по-английски говорю.
Эндрю не смеется моей шутке.
— Не занимайся самоуничижением, Милли. Ты уже много месяцев работаешь у нас, у тебя безукоризненная рабочая этика и ты, без сомнения, умна. Я не понимаю даже, почему ты согласилась на эту работу, хотя, конечно, нам повезло иметь тебя у нас в доме. Неужели у тебя нет никаких карьерных амбиций?
Я тереблю салфетку, избегая смотреть ему в глаза. Он же ничегошеньки обо мне не знает! Если бы знал, то все понял бы.
— Не хочу говорить об этом.
Он секунду колеблется, затем кивает, уважая мое пожелание.
— Хорошо. В любом
Я поднимаю взгляд — его карие глаза смотрят на меня не отрываясь.
— Я тоже.
Кажется, он хочет сказать что-то еще, но в этот момент звонит его телефон. Эндрю вынимает его из кармана и смотрит на экран, а я делаю еще один глоток вина. Оно так великолепно, что хочется выдуть его залпом. Но нет, так не годится.
— Нина звонит, — произносит Эндрю. Может, это мне лишь кажется, но на его лице страдание. — Мне лучше ответить.
Я не могу различить слов Нины, но ее резкий голос слышен через стол. Кажется, она чем-то раздражена. Эндрю держит телефон на расстоянии сантиметра от уха, морщась при каждом ее слове.
— Нина, — говорит Эндрю. — Слушай, это… да, я не стану… Нина, расслабься! — Он поджимает губы. — Я не могу говорить об этом сейчас. Увидимся завтра, когда ты вернешься домой, окей?
Эндрю нажимает на кнопку отбоя и с силой грохает телефон о стол. Затем хватает свой бокал и одним глотком выпивает половину.
— Все хорошо? — спрашиваю.
— Да. — Он прижимает кончики пальцев к вискам. — Я только… Я люблю Нину, но иногда задаюсь вопросом, как так получилось, что наш брак превратился… вот в это. Наше общение на девяносто процентов состоит из ее крика на меня.
Не знаю, что на это сказать.
— Я… мне очень жаль. Если тебя утешит, что и мое общение с ней на девяносто процентов состоит из ее крика.
Кончики его губ подергиваются:
— Значит, у нас с тобой есть что-то общее.
— Э… А раньше она была другой?
— Совсем другой. — Он опять хватает бокал и осушает его до конца. — Когда мы встретились, она была матерью-одиночкой, работающей на двух работах. Жизнь у нее была тяжелая. Я восхищался ею. Сила ее духа — вот что притягивало меня к ней. А сейчас… Она только тем и занята, что ноет и жалуется. Работать она не хочет. Избаловала Сесилию до крайности. А самое худшее, что…
— Что?
Он берет бутылку и наполняет свой бокал. Проводит пальцем по ободку.
— Ничего. Забудь. Не надо мне было… — Он окидывает ресторан взглядом. — Куда запропастился наш официант?
Я умираю от желания узнать, что хотел доверить мне Эндрю. Но тут к нам подбегает официант, ожидающий получить огромные чаевые со столь дорогого ужина. По всей видимости, он упустил свой шанс.
Эндрю делает заказ для нас обоих, как мы и условились. Я даже не спрашиваю, что он заказал — пусть это станет сюрпризом. Все равно, блюдо, я уверена, будет восхитительным. На меня также производит большое впечатление французское произношение моего спутника. Мне всегда хотелось выучить какой-нибудь иностранный язык. Но, наверное, для меня уже поздно.