Древки, девки и дурацкий брод: Шесть жизней офицера Его Величества
Шрифт:
Слегка ошалевшие девушки вскочили с кровати и растерянно уставились на меня.
— Одевайтесь! Живо! И БЕГОМ ВОССТАНАВЛИВАТЬ ЗАПИСИ!!! — заорал я. — МАРШ!!!
Когда степнячки скрылись за дверью, я, усталый, раздраженный и недовольный, сел на деревянное кресло и тяжело вздохнул. Да, тяжко мне тут придется… Бывают на войне проблемы пострашнее врага.
Переведя дух, я в прескверном настроении вышел наружу. С этим бардаком пора было кончать; пришло время решительных действий по восстановлению боеспособности, и, главное, документации подразделения.
Во
— … Новый теньент этот, кажись, лютый. Слышала, как он сестёр разъебывал? Какой крик стоял!
Герта стояла ко мне спиной, а вот Дорна видела мое приближение и яростно пыталась сигнализировать подруге глазами о близости офицера. Впрочем, она, увлекшись, так и не заметила меня до тех пор, пока я не прокашлялся.
— Не помешал?
Герта вздрогнула и резко развернулась ко мне. Впрочем, неуверенность едва ли когда-то овладевала ей надолго; вот и в этот раз она тут же собралась и с улыбкой спросила:
— Господин теньент, разрешите уточнить?
«Точно в капралы пойдет.» — подумал я, вспомнив рекомендацию Дорны. — «Умеет брать инициативу».
— Да.
Рот рыжей алебардистки ехидно расползся от уха до уха.
— А чему вы в башне так громко встать приказывали?
Я вскипел, как масло, в котором закаляют выкованный клинок; лицо же мое, должно быть, приняло в тот момент цвет, схожий с раскаленной заготовкой.
— Я сейчас вам прикажу встать! — заорал я. — На стену в караул на всю ночь!!! У нас сегодня повышенная готовность!
Рыжуха приуныла с лица, а Дорна резко посерьезнела.
— Вам что, заняться нечем? — продолжил я, чуть смягчившись. — Герта, в арсенал! Поможете Инессе поднять на башню боекомплект для скорпиона, потом разнесете по всем постам арбалеты и ваши любимые дрыны с крюками. Сержант, вас жду через час в кабинете…
Глаза Дорны загорелись недобрыми огоньками.
— … с предложениями по усилению караула. И последнее. Кто писарем у вас?
— Томасина была. — раздраженно прошипела сержантесса.
— И её ко мне, немедленно, и со всеми книгами. Всё. Выполнять! Бегом — марш!
Девушки вздохнули и взяли под козырек, а я пошел обратно. Да, об этаком бардачке в письме Лючии не напишешь… Впрочем, не то, чтобы мне сегодня вообще хотелось к ней писать.
…Я твердо знал, что дорога к победе лежит через уверенность в исходе действий. Уверенность эта создавалась всесторонним обеспечением, а всестороннее обеспечение, как учили в академии, начиналось с проверки документации.
Оруженосица принесла мне довольно скромную стопку журналов и учетных книг, касавшихся острожной службы. Разумеется, велась отчётность из рук вон плохо и формально. Злополучный журнал разъездов сейчас спешно заполнялся степнячками; в остальных же многие записи отсутствовали, а остальные делались под копирку. Листая журнал занятий по боевой
Исправно велась только учетная книга жалования личного состава. Тут я вздохнул с облегчением: виконтесса де Форн, похоже, считала ниже дворянского достоинства греть руки у острожной казны, а остальные, само собой, в своих монетах были кровно заинтересованы и за них исправно расписывались. Листая страницы с расчетами, я заодно понял, кто из моих подчиненных не обучен грамоте: таких было на удивление мало, а на форзаце книги имелась расшифровка значков, которые они ставили вместо подписей. Я хмыкнул, когда мой взгляд зацепился за подпись Фелиции, украшенную пририсованными сверху треугольными ушками и усиками с боков: это плохо вязалось с холодной и собранной разведчицей, чью работу я недавно наблюдал.
Я захлопнул гроссбух, вздохнул и поднял взгляд на Томасину. Сероглазая оруженосица виконтессы ждала моего вердикта, нервно постукивая пальцами по столу. Короткие темные волосы девушки были зачесаны на правую сторону, свисая до щеки; из-за стрижки и рубленых черт лица ее, пожалуй, можно было принять за мальчика. Впрочем, почерк ее выдавал: так аккуратно пишут только обученные грамоте с детства юные девицы.
— Что-то с вами не вяжется. — сказал я. — По книге вы числитесь необразованной простолюдинкой, однако не то, что грамотны, а даже назначены писарем. Скрываете что-то?
Томасина серьёзно посмотрела на меня.
— Отвечу так: её милость виконтесса дали мне шанс восстановить достоинство рода службой, и я всё сделаю для этого.
Я понимающе закивал.
— Отрадно слышать, что хоть кто-то в этом остроге думает не о разврате. Вы и Фелиция, наверное.
— За кошку не отвечу, а я и правда прежде думаю о миледи. — сказала Томасина и хитро ухмыльнулась. — А уже потом о разврате.
— Подите вон. — устало вздохнул я. — И книги забирайте.
Солнце начинало садиться. Мы с Дорной как раз закончили планирование усиленных караулов на ночь, когда с ворот доложили о возвращении Фелиции. Как бы ни были важны повседневная деятельность и служба войск, а разведку я, памятуя уроки, ставил прежде всего, так что выслушать кошкодевушку вышел лично.
— Все серьезно. — мрачно сказала разведчица. — Разъезд, похоже, встретил их головной дозор. С севера к броду идет сильное, по здешним меркам, войско.
— Сколько? — спросил я, стараясь скрыть волнение.
— Сотни две, по меньшей мере. — ответила Фелиция. — Но не больше двух с половиной. Они встали лагерем в полосе леса у дороги, отсюда часа полтора-два пешком… если напрямик и спешить. Думаю, войско будет помедленнее меня.
— Костры жгут? — спросил я.
— Да. — кивнула кошкодевушка. — Явно встанут на ночь. Стоит ждать их не раньше завтрашнего утра… А то и позже.