Древки, девки и дурацкий брод: Шесть жизней офицера Его Величества
Шрифт:
Меня вдруг ожгло стыдом изнутри.
— А я вот, вроде как, девушку оставил в столице. — признался я. — А тут в первый день слабину дал. Как в глаза смотреть потом?
Сола хмуро посмотрела на меня.
— Она обещала вам чего? Девушка эта ваша?
— Лючия. — сказал я. — Да нет, все больше я ей. Где ж видано, чтоб прекрасная дама рыцарю обеты давала?
Сола разочарованно вздохнула.
— А и не берите в голову тогда. Невзаимные клятвы — ветер, кому, как не дворянину, знать… Вам бы жить да радоваться.
— А вам? — невесело спросил я.
— А с меня пример брать не надо,
Разговор меня неожиданно убаюкивал. Я устало привалился спиной к стене и на секунду прикрыл глаза.
…Господин теньент! — Сола легонько толкнула меня в плечо. — Задремали вы. Глядите, уж заря занялась.
Когда мои девчата построились во дворе, у меня немного отлегло от сердца. Доспехи и в самом деле выглядели внушительно: щитоносцы и сержант Дорна были одеты в бригантины, а стрелки и копейщицы второго ряда — в латные полукирасы, в качестве защиты спины повесив через плечо щиты. Блеск латных поножей, наручей и шлемов радовал глаз; увидев капеллину Фелиции с прорезями для кошачьих ушек, я невольно улыбнулся.
— Господин теньент! — шагнула ко мне Ристина. — Гарнизон…
Плюмаж из лисьего хвоста на наголовье виконтессы выглядел лихо и величественно: будь я орком, постеснялся бы поднять оружие на такую красоту.
Я махнул рукой.
— Да будет вам. Вижу, что все. Сержант! — окликнул я Дорну. — Выводите людей за ворота и стройте в колонну по два.
— Уверены? — тихо спросила Ристина, когда девчата покинули стены острога.
— Будет тяжело. — сказал я. — Но иного решения я не вижу.
— Я спала ночью плохо, всё думала. — призналась рыцарша. — И решила, к черту всё. Надоело отсиживаться. Мой меч с вами, теньент. Расцветим реку красным.
В ответ я только улыбнулся. Стоявшая у ворот Инесса проводила нас встревоженным взглядом.
— В колонну по два становись! — скомандовал я. Скорее для проформы: Дорна девчат уже построила. Я прошел к голове колонны и встал сбоку от строя.
— Герта!
Девушка недовольно посмотрела на меня, чуть прищурившись.
— Споешь нам что-нибудь? Чтоб не в тишине идти.
— Я-то могу. — кивнула рыжуха. — Только что?
— Что-нибудь, подходящее ситуации. — сказал я. — Шагом марш! Запевай!
Строй двинулся с места. Герта пропустила несколько ударов сердца, ловя ритм шагающих сапог, и затянула:
Вот Смерть на вороном по полю скачет,
Под капюшон облезлый череп прячет.
Когда солдаты в поле маршируют,
Она за ними следует, ликуя! [7]
Шагая рядом, я смотрел на девушек с долей гордости. Гарнизон Бродовского острога впервые на моей памяти стал похож на боевое подразделение, идущее в ногу, в блеске доспехов и копейных наконечников. «Знамени и барабана не хватает» — с сожалением подумал я.
Красива на коне смертельно бледном,
Как
Остальные девушки, подхватив ритм, грянули хором:
… Как девка в платье, вышитом багрянцем,
Она идет, кружась в безумном танце!
Эту песню я раньше не слышал, поэтому не подпевал, но испытывал к Герте искреннюю благодарность: до брода через Ан-Двину мой отряд дошагал в приподнятом настроении. Впрочем, я сам куплеты песни нашел довольно мрачными. Увы, они, как назло, врезались мне в память, и еще не раз приходили на ум.
Мы подошли к реке и выстроились в две шеренги поперек брода. Стрелки воткнули острия копий в землю. Юи с Фелицией добавили еще и по пучку стрел, а арбалетчицы выставили павезы. День стоял теплый и солнечный; проливать кровь в такую погоду совсем не хотелось. Инесса с башни пустила солнечный зайчик зеркальцем, докладывая о готовности.
Долго ждать врага нам не пришлось.
Первые орки показались на опушке леса, не скрываясь: за шумом деревьев можно было разобрать их рычащую ругань. Сола с Катержинкой взвели арбалеты, а Юи, прошептав что-то на эльфском, спустила тетиву.
Стрела настигла одного из зеленокожих. Его вопль всполошил остальных; орки на опушке забегали, и вскоре на свет выскочил десяток стрелков с луками и простенькими самострелами.
— Щиты! — скомандовал я и опустил забрало. Второй ряд присел на одно колено, укрываясь за нашими одоспешенными телами. Несколько стрел ткнулось в речной песок под ногами, чуть впереди, а Томасина поймала щитом арбалетный болт. Короткая стрела скользнула по шлему Йоланы, не причинив вреда; она усмехнулась и подняла щит выше.
Долгой перестрелки не получилось: мои лучницы и арбалетчицы разом завалили сразу троих и бодро насыпали еще. Орочьи застрельщики предпочли не рисковать и укрылись за спинами уже собиравшихся на опушке щитоносцев.
Несколько стрел и болтов с нашего берега остались в круглых орочьих щитах. Я приказал прекратить стрельбу, чтобы поэкономить припас; большого ущерба так мы бы не нанесли. Орочья пехота покамест строилась вдоль берега и топталась у брода, робко подступаясь к воде по схеме «шаг назад — два вперёд», и кричала в нашу сторону лающие ругательства, которых я не понимал. Обстреливать нас они больше не пытались. Волчьих всадников и вождя пока тоже не было видно.
— Боятся, снаги. — рыкнула Фрида из-под шлема. — Душка не хватает.
Я выпрямился во весь рост, так, чтобы меня было видно с того берега, издевательски отсалютовал мечом и стукнул эфесом в нагрудник. Железо запело не хуже колокола, вызывающего на бой.
— Ну давай, с-сука! — выкрикнула Томасина и ударила мечом в щит. Вторя ей, молча громыхнула оружием Фрида. Я тоже поднял щит и постарался задать ритм ударами своего клинка. Вскоре весь наш первый ряд в унисон стучал оружием о щиты; от угрожающего шума я взбодрился, как будто бы кровь в жилах побежала быстрее. Стало заметно легче дышать, и я почувствовал жгучее желание заорать что-нибудь эдакое удалое.