Древки, девки и дурацкий брод: Шесть жизней офицера Его Величества
Шрифт:
— Все, разойдись, свободны. — сказал я. — Йолана и Ильдико идут в оружейную и расставляюют железо по местам. Я лично проконтролирую.
…Сёстры стащили древковое оружие в арсенал и начали расставлять его по стойкам, кидая на меня злобные взгляды; что ж, хотя бы перестали давить эти дурацкие улыбки. Я наблюдал за ними, прислонившись спиной к деревянной несущей конструкции. Как это обычно бывает, найдя точку опоры, я резко почувствовал накатившую усталость. «Проклятье, ведь только
Открыв их, я вдруг не обнаружил Йоланы и Ильдико в своем поле зрения. В следующий миг кто-то резко дернул мои руки назад, навалившись на них всем весом, а затем я почувствовал, как на моих запястьях туго затягивается грубая веревка.
— Какого… — только и успел произнести я, поняв, что теперь привязан за руки к деревянному столбу. Откуда-то сзади вышли сёстры-степнячки.
— Вы что творите? — гнев мой пока еще смягчался недоумением.
— Мы? Это вы что творите, господин теньент? — в голосе Ильдико зазвенела сталь. — Кто вам дал право унижать дворянское достоинство?
— Думали, раз повязали шарфик, так можно на все местнические порядки наплевать? — спросила Йолана. — Ничего, мы вас проучим!
Сёстры в четыре руки расстегнули мой пояс и отбросили перевязь с мечом в дальний угол. Затем они взялись каждая за одну штанину, и с демоническим хохотом рывком спустили мои портки, обнажив мой жезл маршала, каковой, по мудрому выражению великого полководца, имелся в амуниции каждого солдата.
— Я вам не дамся. — решительно сказал я. — У меня в столице…
— Плевать мы хотели на столицу. — перебила Йолана. — Добро пожаловать в Бродовский острожек, господин теньент.
А дальше произошло то, чего я точно никак не ожидал. Вероломные степнячки, смеясь, развернулись и пошли к выходу из арсенала, оставив меня в пренеприятнейшем и глупейшем положении: привязанным к столбу со спущенными портками.
— Будете знать, как задевать честь детей боярских! — напоследок бросила Йолана.
— Вы у меня в крепостных крестьян превратитесь! — в отчаянии закричал я. — В грёбаных сервов!!! ВЕРНИТЕСЬ!!!
Тишина была мне ответом.
«Спокойно, Раймунд.» — подумал я, вспоминая кадетские года. «Ты и не в таких передрягах бывал, хвала Деве, это не вражеский плен.»
В казармах Академии уважали розыгрыши со связываниями, и опыт освобождения из пут я приобрёл изрядный, да и сестрички едва ли могли сравниться в плетении узлов с будущими энсинами королевского флота. Я пошевелил ладонями и запястьями, попробовал натяжение веревки, и с облегчением понял, что смогу освободиться сам; это было лишь вопросом времени. А потом — высечь! повесить! в три жопы их!.. Лишь бы только никто прежде не вошел…
Закон святого Мёркада, который преподавали в курсе философии, в общем виде гласил, что если нечто плохое может произойти,
Ее зрачки едва заметно расширились, когда она увидела меня, а затем сержантесса всхрюкнула, сдерживая подступивший хохот.
— Пречистая Дева, что я вижу! Офицер в попал в беду!
— Сержант! Немедленно освободите меня!
— И во что же с вами играли, господин теньент? В укрощение беса? Или в «освободи принца»?
— Дорна, блядь!!! — отчаянно взвыл я. Сержантесса подошла ближе и осмотрела путы на моих запястьях.
— Знаете, господин теньент, а я не хочу. — вдруг серьёзно сказала она. — Сучки дворянские, значит, с вами поразвлеклись, а мне нельзя, что ли?
Дорна вдруг поставила сапог мне на бедро и толкнула, так, что я съехал по своему позорному столбу и невольно сел. Сержантесса была высокой женщиной, выше меня ростом, и при взгляде снизу вверх впечатление производила весьма грозное.
— Дорна, все не так! — взмолился я. — Ничего не было!
— Так это же еще лучше! — ухмыльнулась та, прислонив к стене верную алебарду. — Первой отведаю офицерского тела! Воистину, господин теньент, как гласит устав, сержантский состав суть звено связующее между офицерами и солдатской массой…
Дорна распустила завязки на своем длиннополом гамбезоне и избавилась от брэ, оставшись в стеганых шоссах до середины бедра и сапогах.
Глядя на проглядывающее из расстегнутой одежды и элементов доспеха крепкое, мускулистое тело Дорны, я боролся с искушением, отчаянно думая о милой Лючии, но почему-то, вопреки моему желанию, эффект это имело ровно обратный.
Увидев, что мой маршальский жезл уподобился осадной лестнице у крепостной стены, и разрастался, грозясь достигнуть габаритов целой осадной башни, сержантесса довольно ухмыльнулась и схватила его рукой.
— Работаете на опережение, господин теньент. Начинаю верить, что действительно обошла степнячек.
— Дорна, одумайтесь! — сказал я. — Это почти нападение на офицера! Насилие над непосредственным начальником!
Сержантесса хохотнула.
— Не нравится так? Что ж, я знаю и другой способ сделать мужчине приятно.
Она потянулась за алебардой. Мои глаза в ужасе округлились, когда стальной подток оказался в опасной близости от моего тыла, и я понял, что Дорна собирается таранить врата. Когда острый кончик подтока алебарды начал холодить мой барбакан, сжатие мышц афедрона превосходило усилие пасти северного лютоволка, оценочно приблизившись к усилию хорошего кузнечного молота на приводе водяной мельницы, и грозя перекусить даже заготовку из магдефуртской стали, если бы она случайно туда попала.