Древки, девки и дурацкий брод: Шесть жизней офицера Его Величества
Шрифт:
Мы поехали назад, к острожку. Позади разгорался лесной пожар и приходили в себя получившие по носу орки. Пока я прикидывал, скольких мы порубили — двадцать? тридцать? — и сколько зеленокожих сгорело и задохнулось в лагере, мой разум посетила неожиданная надежда: может быть, они развернутся и уйдут от греха подальше? Припасов у орков явно почти не осталось, точной численности гарнизона они не знают, у них пара дюжин убитых, и, наверняка, порядком раненых — по всем правилам военной науки они должны были отказаться от атаки. Я бы отказался, во всяком случае, если бы сам решал.
Пока я размышлял, ко мне подъехала Йолана. Девушка тяжело дышала, на раскрасневшемся, вымазанном копотью лице читалось незамутненное счастье. Пришло в голову, что я сам со стороны выгляжу примерно так же.
— Господин теньент! — окликнула всадница. — Можно, я вас поцелую?
— Только в щёчку. — ответил я, снимая шлем вместе с подкладкой. Волосы засалились от пота, а вымокший насквозь стеганый пурпуэн, прижатый сверху еще и латами, давил и душил жаром, как раскаленные тиски. Я понял, что отчаянно хочу освободиться от доспеха, вымыться в теплой бадье и уснуть.
Горячие губы степнячки коснулись подставленной щеки, и я взбодрился; в противовес бренной плоти на душу пришла легкость, захотелось громко болтать и смеяться.
— Скажите, дамы, — обратился я к степнячкам. — А что это за клич был? Раньше не слышал никогда.
— Это… Как бы объяснить, господин теньент? — Йолана отчаянно зажестикулировала. — Как бы, понимаете, призыв к немедленному действию! Гойда!
— Мне нравится. — сказал я с улыбкой. — Надо запомнить.
С другой стороны ко мне подъехала Риз.
— Должна признать, теньент, вы умеете развлечь даму! — со смехом сказала она. — Было даже веселее, чем когда мы тряхнули тех купчишек по дороге на Форн…
— Вы что сделали?.. — переспросил я.
— Да неважно. — улыбнулась виконтесса. — Я говорю, давно не ходила в бой с таким лихим командиром.
— Так это ж разве бой? — ответил я. — Говорю же, Риз, это просто chevauche au clair de lune [2], прогулка под луной.
— Романтик. — усмехнулась рыцарша.
Взгляды часовых на стенах и башнях острожка притягивало зарево лесного пожара на севере. Я мог их понять: издалека можно было подумать, что солнце решило встать на четыре часа раньше и не с той стороны.
— Господин теньент! — окликнула меня Герта, когда мы проезжали ворота. — Думаю, орков завтра можно не ждать?
— Конечно, ждать! — ответил я.
— Ну да. — тут же нашлась рыжая солдатка. — Где это видано, чтобы дворяне за простолюдинов всю работу сделали…
Ристина посмотрела на Герту, потом на меня, и резко расхохоталась: нервно, но заразительно. Я улыбнулся.
— Риз, ты так девчат разбудишь.
— А и пусть. — ответила виконтесса, кое-как успокоившись. — Им все равно заступать скоро.
— Вообще-то почти час еще. — прикинул я. — А в вопросах солдатского сна и минуты чудеса творят. Нам бы самим завтра носом не клевать…
Мы с Ристиной подняли шумно сопящую магичку в ее лабораторию и уложили в
— Вот зараза. — с досадой сказала Риз. — Как назло и Томасина куда-то делась. Раймунд, помоги раздоспешиться, а? Как дворянин дворянину.
Конечно, честь не позволяла отказать товарищу по оружию, тем более даме, и я следом за виконтессой сделал шаг в ее комнату.
Неладное я заподозрил, когда принюхался: воздух в помещении сперва показался подозрительно влажным, а потом в нос ударил приятный запах душистых трав. Моргнув, я понял, что посреди комнаты стоит притащенная из купальни здоровенная бадья, полная горячей воды. От внезапно нахлынувшего калейдоскопа чувств даже ругаться расхотелось.
— Ваша милость, это что же, ловушка? — застигнутый врасплох, я даже перешел обратно с фамильярных обращений на учтивые.
— Точно так. — ответила Риз, распуская свою небрежную косу. — Думал, ты один умеешь планировать наперёд? Это тебе за то, что секретничал до последнего.
В кабинете виконтессы было жарко: настолько, что немедленно не сбросить с себя кирасу и пурпуэн означало свариться в них живьём. Избавившись же от доспеха, я уже не смог бы совладать с желанием искупаться.
— Похоже, у меня нет выхода. — я пожал плечами. — Ты всё продумала.
— Теньент, ты играешь в кёнигшпиль? — неожиданно спросила Ристина, расстегивая поножи.
— Конечно, играю. — осторожно ответил я. — Но мне почему-то кажется, что ты не за этим меня позвала.
— Знаешь, есть там такое понятие — цугцванг. «Принуждение к ходу». Когда ты вынужден ходить так, как выгодно противнику.
— Да. — кивнул я, подходя ближе к виконтессе. — Только цугцванг бывает и обоюдным.
…Мокрые волосы Ристины разлились по постели расплавленным золотом, переливаясь в тусклом теплом свете камина, а ее дыхание и поцелуи обжигали мое лицо добела каленым благородным металлом. Виконтесса де Форн в близости оказалась неожиданно нежна. Конечно, в ее ласках был присущий рыцарю напор, но нетрудно было заметить, что аристократка устала постоянно командовать и покорять. В моих объятиях она будто искала бегства от собственного титула, родовой чести и сопровождавшего ее всю жизнь груза ответственности.
Пока златоволосая валькирия задыхалась от страсти, за окном-бойницей слышался стук сапог и тихие разговоры.
«Уже меняется караул», — подумал я. — «Как быстро летят мгновения счастья…»
Риз изо всех сил прижала меня к себе и сдавленно застонала мне на ухо. Я же снова вдыхал мягкий цветочный запах на её коже и волосах. Благослови Дева того, кто придумал принимать ванны с ароматными травами!
Выдохнув и чуть расслабившись, Ристина посмотрела на меня с улыбкой.
— Прости, Раймунд, у меня из головы дурацкая мысль не идет… Знаешь же афоризм про пику? Про бедняка на каждом конце?