Другая жизнь. Назад в СССР
Шрифт:
— О! Молодец! Уже и визуальные образы всплыли. Ты только не пугайся. Когда полное понимание ситуации придёт, часто случается, что люди начинают паниковать от страха. Твоё тело долго лежало без движения и многое функции утратило. Ты сейчас не сможешь ни пошевелиться, ни кушать, ни какать, ни писать. Но эти функции к тебе обязательно вернутся. Я уже многому научился за два месяца. Видел бы ты свой мозг тогда. Бр-р-р…
— Отстань! Не хочу ни чего.
— Ну, ладно, ладно. Отдохни.
Я снова провалился в темноту. Очнулся от ощущения тела. То есть каких-то переферийных
— Миша, Миша… Сынок, — едва слышно прошептал он и улыбнулся.
Его слёзы впечатлили меня и мне стало понятно, что это кто-то мне близкий, может даже отец. И он делает мне массаж. От этого у меня мало пролежней и нет некроза тканей.
— О! Это — моя информация. Я тебе её вложил. Работает моя система.
— Какая «твоя» система, — спросил я «внутренний голос»?
— А такая… После комы человек восстанавливает мозг с помощью внешних источников информации. А я воздействую прямо на мозг, вкладывая её туда, где восстановились нейроны. Удивительно, как мозг похож на процессор-накопитель. В него может вместиться только определённый объём информации. Не устал? Понятно всё?
— Продолжай, хоть и не понятно ничего, — разрешил я, наблюдая за тем, как отец, я уже вспомнил его образ, аккуратно массирует мне правую руку. Он, как я догадался, стоял надо мной.
— Вот видишь, ты и отца вспомнил, потому что я вложил его образ. Благодаря тому, что мой, так сказать, «датацентр» остался неповреждённым, а моя память, в отличие от твоей, абсолютна, я и передаю тебе всё, что сумел запомнить за ту неделю, что мы были вместе.
— Пока у тебя не очень-то получается, — хмыкнул я.
— Э-э-э… Дело в том, что нейронным связям нужно находиться под напряжением, тогда они работают. А если нет работы, то они снова отмирают. Сейчас, когда ты вновь очнулся, всё, что удалось восстановить заработало и постепенно нейроны должны соединиться. А та они постоянно отмирали. Я их восстанавливал, а они отмирали. А не восстанавливать было нельзя. Прорастить нейрон в мозговом теле очень сложно. Я с этим уже столкнулся не раз. А потому, старался не давать зарастать места отмерших нейронов.
— Охренеть, как жутко, если представить, — сказал я и меня передёрнуло.
Отец отпрянул от конвульсивно дрогнувшего тела, а потом схватил мою руку и прижав мою ладонь к своему лицу, зарыдал. Я чувствовал, как ладонь обжигают его слёзы и тоже, почему-то, заплакал.
— О! Молодец, Василий Михайлович! Вызвал эмоции! Это для нейронов и нервов очень полезно.
— Да, иди ты со своими нейронами!
— Не моими, Миша, нейронами, а твоими! Ха-ха! Пошла мазута!
Через некоторое время я успокоился. Успокоился и отец. Он продолжил меня массировать, а я продолжил расспрашивать «внутренний голос».
— Почему твоя память не исчезла? Она же тоже в моей голове? В моём мозгу…
— Оказалось, что не совсем так,
— Млять! Терпеть не могу, когда меня так называют!
— О! Ещё один маркер, что эмоции начинают возвращаться, а это, как оказалось — главное, что нас отличает от животных. Ха-ха… Человеческие страсти — вот отличие нас от животных и от Бога, Миша. Это я сам понял, когда ты утратил эмоции. Оказалось, что и у меня их нет.
— Э-э-э… Ты Бог, что ли? — удивился я.
— Да какой Бог? Побойся, э-э-э… Ну, да… Ха-ха…
— Ну, вот! Ты хахакнул. Это не эмоция?
— Это я так, обозначаю эмоцию. А эмоциями я пользовался твоими. Так вот. Моя оболочка не находиться у тебя в мозгу, хотя мы и общаемся через мозг. Она находится вокруг тебя. Просто вокруг любого человеческого тела имеется оболочка, сформированная на другом уровне. И не только, кстати, человеческого тела. Все живые существа имеют такую оболочку. Она сформировалась раньше мозга. Это «просто», я беру это слово в кавычки, просто животное электромагнитное поле. Вот меня к нему и прикрепило. Как-то…
Мне показалось, что «внутренний голос» погрустнел.
— Не-е-е… Какие-то эмоции у тебя есть, — проговорил я, внутренне улыбаясь.
— О! Совсем молодец! Я же говорю, что пользуюсь твоими эмоциями. Поэтому ты их и чувствуешь. Поэтому мне с тобой значительно интереснее. И для тебя сейчас очень важно восстановить нейронные связи. Это как если не тренироваться, то мышцы атрофируются. Как у тебя сейчас. У тебя сейчас и мозг и ело атрофировано. Ничего толком не работает: ни мозг, ни почки, ни печень, ни селезёнка, ни лёгкие, ни сердце. Всё у тебя атрофировано. И в основном за счёт того, что нервные, то есть нейронные связи прерваны. Их надо прокачивать, Миша. И это большой и тяжкий труд. Куда там до твоих спортивных тренировок?! Но это ещё и интересно, Миша! Я научу тебя видеть эти процессы и управлять ими. Это очень интересно, Миша.
— Я почти ничего не помню, — сказал я. — Совсем ничего.
— Я тебе всё дам, только раскачаем твои процессоры.
— Что такое «поцессор»?
— Процессор — это то место в голове, которое я называю нейроном. Это сгусток человеческой плоти с удивительными свойствами сохранять и обрабатывать информацию. В моём времени создали такие мелкие-мелкие радиодетали и собрали их на пластинке кремния. Как сейчас делают кремниевые или германиевые транзисторы. Знаешь как они работают? Отец тебе рассказывал.
— Не помню.
— А теперь?
— Теперь вспомнил. Пэ эн переход… Что это такое?
— Не важно пока. Видишь, как у нас хорошо всё движется. Память я тебе верну, но только если ты начнёшь сам прокачивать свои процессоры. Согласен работать?
— Согласен, конечно. Я уже начинаю понимать, что в то состояние мне не вернутся. А там было так хорошо…
— Э-э-э… Ты, это… Не впадай в ступор. Ты существовал под наркотиками, которые подавляли в тебе все жизненные функции. Понимаешь? Жизненные! Ты должен жить! Жить намного интересней, поверь мне. Мир прекрасен и удивителен. В нём есть такие же люди и общение с ними приносит человеку эмоции.