Другая жизнь. Назад в СССР
Шрифт:
— Не-е-е… Гитару он с собой забрал. Аппарат остался. Я его сейчас юзаю. Сам себе гитару сделал, по женькиной схеме. Ничего себе получилась. А ты играешь?
Сергей удивился.
— Да не-е-е… Так… Женька показывал аккорды. Мне для тренировки моторики…
— Ха! Для моторики я тебе дам свою первую. Она хоть и затёртая до дыр, но играет. И струны мягкие. У меня сейчас новая, концертная. С той уже на сцену стыдно, а играть нужно на одном инструменте. Забирай. Могу и подсказать, если хочешь. И кстати… Как у тебя с уроками? Запустил
— Это было бы хорошо. Не хочу на второй год оставаться. За полугодие оценки выставили по имеющимся. У меня там их было до хрена и больше. Учителя, как знали, меня и по математике, и по… Да по всем предметам, короче, драли, как сидорову козу. А бы летом куда нацелился поступать? В Политех?
— А куда ещё? У нас других вузов то и нет нормальных.
— Кому что… В Москву езжай.
— Кому я там нужен. Мама говорит: «Где родился, там и пригодился».
— Правильно говорит. Отучись и возвращайся. Да не-е-е… Я море люблю.
— Будешь, хе-хе, рассчитывать ориентацию ракет в подводном пространстве?
— Хм. А ты откуда владеешь специфической терминологией? Ты, вроде далёк от этих тем. Тебя ничего кроме спорта и книжек и не интересовало.
— Там где-то и вычитал.
— А-а-а… Ладно. Я тогда в школе узнаю, что там и как? С классной вашей поговорю. Кто у вас? Рагиня? А ты хоть готов усваивать? И… Не вредно тебе?
— Наоборот. Мне нейроны тренировать надо.
— Вот же жизнь, млять! То тело тренировал, а теперь мозг… Худой ты, Мишка, писец! Худее меня…
— Ничего. Зато, ко мне такая студентка-практикантка ходит. Она меня в больнице «вела» и решила дальше меня наблюдать. Я у них своего рода феномен.
— Хе-хе… А не мудозвон? Ты не перепутал? — Сергей вспомнил известный нам обоим анекдот.
Я улыбнулся.
— И это тоже. Она как раз на этой области специализируется.
— Иди ты! И сколько ей? Ты говоришь, студентка-практикантка?
— Студентка-практикантка входила в класс не смело. Урок вела, краснея, как будто в первый раз, и почерком несмелым оценки выводила, ведь перед ней был первый ее десятый класс, — пропел я.
Громов поморщился.
— Так вот для чего тебе гитара? — ухмыльнулся он. — Только ты не пой пока. У тебя серьёзные проблемы… Э-э-э… Со связками… Их тренировать надо.
— Вот я и хочу. Под гитару будет удобнее.
— Согласен. Я тебе тогда и камертон подарю. А аппаратуру я сейчас перетащу.
— Не всё сразу, Серёжа. Там колонки неподъёмные были, помнится. Их можно и завтра.
— Хорошо. Тогда я только мафон приволоку, он тоже тяжёлый, зараза, и плёнки, их там дохренища.
— Лады!
Я был доволен неожиданно, как сыр лисице, свалившемуся магнитофону, да ещё и с усилителем и записями. А записи у Женьки были классные. Он через заведующую радиомагазина их писал прямо с дисков. Он в интернат уехал в семьдесят четвёртом, а записывал он самые свежие концерты. Были
Вспомнив, какая фонотека была у Джона, я сразу пожалел, что переложил транспортировку акустических колонок на завтра. Слушать музыку через мои Аккордовские колонки было можно, но «предок» категорически протестовал. А я относился к «проблеме» индифферентно. Не вырос, видимо, я ещё…
Однако мне и моему второму разуму повезло. Громов встретил, или зашёл к Витрюку с Тихоновым и они принесли всё, кроме «вертушки». Да она мне пока не очень-то была и нужна. Фирменных дисков у меня всё равно не было, а точить иглу нашим винилом я бы не рискнул.
Однако, Громов обрадовал меня ещё и тем, что завтра он принесёт вертушку, и пять дисков.
— Это тот «Technics SL-1200»? — спросил Андрюха Тихонов. — Классная вертушка! А что за диски? Я что-то у тебя их не видел.
— А я их и не доставал. Не моё. Чего их запиливать? Джон меня, можно сказать, своей грудью вскормил, а я его диски пилить буду. Я помню, как он трепетно к ним относился.
— А Мишке, что, можно.
— Мишке можно. Джон, когда уезжал, сказал, что как только Мишка созреет до серьёзной музыки, так пласты ему и отдать. Просто ещё год назад они ему были не нужны.
— Так что там за диски-то? — снова спросил Тихонов.
— А я и не смотрел, — пожал плечами Серёга Громов.
— Ни хрена ты, — стоик. Я бы точно не выдержал, — покрутил головой Сашка Витрюк. — Может, давай сейчас принесём, да заодно послушаем. У Джона лажовых концертов точно быть не могло.
— Ну, давай принесём, — снова пожал плечами Громов.
— Я тебе удивляюсь, — покрутил головой Тихонов и они ушли, но вскоре вернулись м коробкой в которой лежал проигрыватель дисков, коробкой с пластинками и коробкой с усилителем. Все три коробки были проклеены прозрачной клейкой лентой, к которой Громов даже не прикоснулся.
— Охренеть! — подумал я. — Вот это характер!
Первой поставили пластинку «The Dark Side of the Moon» группы Pink Floyd. Я даже не прикасался ко всей этой, вдруг свалившейся на меня, радости. Мальчишки всё расставили, разнесли колонки. Колонки были настолько офигительные, что для меня они была самая ценная ценность. И эти колонки сделал двенадцатилетний пацан! Всё своими руками. Даже диффузоры клеил сам из лавсана, который выпросили у моей мамы.
До меня вдруг только сейчас дошло, что это просто невероятное событие. Как и то, что он ремонтировал настоящую японскую бракованную, мать её, радиотехнику. Конечно, его спрятали так, что хрен когда мы его теперь увидим. И мать его спрятали, и отчима. Не живёт теперь в их квартире никто.
Как только зазвучала композиция «Speak To Me»[1], меня словно накрыло видеорядом, виденным «мной» на концерте группы. Конечно же это была память 'моего второго я, но я ощущал её, как свою собственную.