Другая жизнь. Назад в СССР
Шрифт:
— Хе-хе… Правда не всегда положительные эмоции. Но в этом тоже есть своя, э-э-э, мировая идея. На борьбе противоположностей основан процесс изменения мира.
— Ничего не понял.
— А ты думай-думай… Это и есть почва для ума, в которой прорастут твои мысли.
Пока мы с «внутренним голосом» общались, отец обошёл моё ложе и принялся за мою левую сторону тела. Он промассировал руку и ногу, посгибал и поразгибал ии во всех суставах, помассировал мою тощую, как оказалось грудь с полностью атрофированными мышцами, и с помощью санитара перевернул меня на живот, убрав подушку и позволив моей олове лечь в отверстие
Мне уже удавалось чувствовать почти все участки тела. Это моё второе я посоветовало мне концентрироваться на периферии, просто представив своё тело по тем участкам, которые я чувствовал.
— Там, Миша, тоже есть нейроны и вот их тебе и надо увидеть. Или представить.
— Как я их могу представить, если я их никогда не видел? — спросил я.
— Сейчас покажу. Те, с которыми у тебя есть связь, ты можешь и почувствовать и увидеть, но только изнутри. Это, как космос. Как космическая галактика. Или, вернее, туманность. Есть такая туманность «Тарантул». Она находится в созвездии Золотая Рыба и принадлежит галактике-спутнику Млечного Пути — Большому Магелланову Облаку. Это обширная область ионизированного водорода, где происходят процессы активного формирования звёзд. Вот и у тебя, Миша, сейчас формируются такие туманности, а в них формируются звёзды с настоящими планетными системами.
— Ой, вот тут ты загоняешь! — мысленно скривился я.
— Но ведь красиво же?
— Красиво, не спорю. Но не реалистично. Давай ближе к правде.
— Смотри тогда, — пожал плечами мой визави и я почувствовал, как у меня дрогнули плечи.
Отцовские руки остановились и прикоснулись к моим плечам и стали их массировать с обеих сторон. А я увидел его ступни ног, вставленные в старенькие, знакомые мне с детства, домашние тапочки и серые брюки в мелкую ёлочку. Вспомнил и у меня снова потекли слёзы.
Я видел, как они капали между носков тапочек и собирались в небольшую лужицу.
— Это хорошо, — послышался внутренний голос. — Эмоции — это хорошо.
— Оставь свои комментарии при себе, — сказал я.
— Молчу-молчу-молчу, — проговорило «оно».
Я уже начинал вспоминать, кто оно, такое это «оно». Ко мне стала возвращаться его память. И она была намного «чище», чем в тот раз. На неё не накладывалась моя память и не давала эффекта «раздвоения» личности. В принципе, как я уже стал понимать ещё до моего попадания в комму, наши жизни практически совпадали до момента утопления Женьки Дряхлова. В моей жизни он выжил, а в его — он погиб.
Увидев его жизнь дальше, я не стал в ней копаться, хотя и она и его (мои) навыки тоже были «видны» чётче. Стали видны даже те его знания, которые были скрыты слоями более новых. Я теперь видел то, что он когда-то знал, но к концу жизни забыл. Например, тот же английский, высшую математику, сопромат. Теперь он мне был ни к чему, но ведь пригодится же когда-нибудь.
А вот то, что пригодится весь школьный курс — это я знал наверняка. Ведь мне теперь предстоит либо оставаться на второй год в девятом, либо сдавать его экстерном летом. Время ещё было, но нужно было срочно реабилитироваться.
А вот моей памяти, с семьдесят третьего по конец семьдесят шестого у меня не было. Но с этим можно было жить. Кхм! Нужно было жить. Тем более, что она подменилась моей второй памятью. Вместе со школьной программой.
Сконцентрировавшись на ощущениях тела, я представил
— Молодец! — похвалил меня мой второй «Я». — Но это только начало. Потом от кожных рецепторов перейдёшь к нервам сгибателей и разгибателей. Но пока занимайся восстановлением чувствительности кожи.
— Спасибо, Василий Михайлович, — услышал я мужской голос врача. — Шли бы вы домой. Наши девочки приберут за ним, помоют, постригут волосы и ногти. Вы и так очень много сделали для сына.
— Это не много, — услышал я голос отца и узнал его, благодаря чужой памяти. — Это нормально.
— Ступайте-ступайте. Уже поздно, а вам ещё на работу.
Глава 12
Я лежал и пялился в потолок, а врач проверял мои рефлексы, стуча молоточком и даже тыкая в меня иголку. Иногда было больно и я морщился.
— Очень интересно! Очень интересно, молодой человек! Отличные реакции. Недостаточные, конечно, но вполне естественные после комы и очень неплохие. Да-да… Вы понимаете меня?
Я мыкнул.
— Оч-чень хорошо. Прямо замечательно! Вы, молодой человек, прямо уникум. После двух месяцев в коме восстановить кожные реакции за пару часов — это уникально. Шестьдесят процентов это много, молодой человек, очень много. Торопитесь жить? Это очень хорошо! Вам очень надо именно торопиться жить. Лекарств, поддерживающих функции организма больше нет и вам придётся запускать процессы в ручном, как говорится, режиме. А для этого — пытаться двигаться. Но наши девочки тебе помогут. Уже сегодня и начнём. Мой комплекс упражнений многих ставил на ноги. Заодно попробуем в работе и специальную кровать-тренажёр, которую я вез из Сеула в Москву. Нужно только не лениться, молодой человек, и пытаться управлять своими мышцами. Пытаться-пытаться и пытаться!
— Он тебе втыкал иглу прямо в нервные центры, — сообщил «внутренний голос», — Специалист мужик. Я-то знаю. Сам проходил когда-то подготовку у братьев вьетнамцев и потом использовал в тренировке бойцов спецназа. Один такой укол стимулирует центр лучше любого допинга. Больновато правда, но оно того стоит, когда бежать ещё пару сотен километров до базы. И это очень хорошо, что он их прокачал. Теперь и мы с тобой попробуем до них дотянуться. Давай начинай пробовать.
— Отстань. Я что-то устал. Отдохнуть хочу.
— Я тебе отдохну! Ну ка взбодрись! Возьми себя в, э-э-э, руки, тряпка. Помнишь, где больно было? Вот с этих центров и начинай работать.
— Как начинать? — проныл я.
— Начинай представлять туманность, звёзды… Да, что хочешь, представляй, главное — сконцентрируй внимание.
Тем временем санитары переложили меня на странного вида кровать. Эдакую мягкую конструкцию куда уложили и моё тело и руки-ноги, причём каждую часть тела в свою ячейку. Ячейки закрыли и получилось, что я лежал вроде как в скафандре.