Другая жизнь. Назад в СССР
Шрифт:
— Ну, ничего! Знаешь, кому пел? Это же капраз Филипьев. Ему за какую-то секретную операцию в семьдесят третьем году звезду героя вручили. Какую-то новую подводную технику испытывал. Они с отцом дружат давно. Отца же с Балтики сюда перевели. Удружил ты им. Спасибо тебе.
— Да брось ты, Андрюха. Делов-то, — сказал я и подумал. — Это я им ещё про К-19 не спел
Песни про подводников и моряков пришлось записывать на следующий день в своём исполнении, благо, что в коробке с плёнками, Женькин студийный микрофон лежал, а «Нота» имела функцию наложения, то есть, воспроизведения одного канала
Урокам я в этот день уделил мало времени, но своё вечернее семичасовое у-шу не пропустил. На удивление, пришёл физрук, да не один, а с физручкой. Я уже двигался и они просто пристроились за мной и стали повторять мои движения. Физрук некоторое время поубеждал физручку, что так и должна проходить тренировка. Без объяснений.
— Это какое-то обезъяничание, — сквозь транс слышал я её голос.
— Так и есть, — соглашался физрук. — Это такой принцип. Постепенно всё получится. Правда тут много форм…
Я понял, что он прав. И вторым заходом сделал комплекс из двадцати четырёх форм.
— Это что-то другое? — спросил физрук.
— Это короткий комплекс. Длинный — предназначен для более глубокой проработки определённых групп мышц, нервных окончаний и более глубокого психофизического погружения. В нём есть повторы. В этом повторов нет.
Мы очень медленно и несколько раз прокрутили эти формы и я, предупредив, переключился на большой комплекс, а учителя, оба удовлетворённые и что-то между собой обсуждающие, покинули стадион, не отвлекая меня формулой прощания. Я же стабилизировал свой дух с телом, только после пятого цикла. У меня из головы не выходил допрос, который учинила мне оперативник. Сглупил я, согласившись на опрос в присутствии.
Как сказала мне завуч, следователь попросила оперативного работника предварительно опросить меня, чтобы потом всё быстренько перенести в протокол. И у опера действительно имелся документ под названием «отдельное поручение», выписанное следователем по уголовному делу такому-то. Приехавший опер сказал мне, что опрос это не допрос и я могу отказаться от опроса в любой момент, но лучше этого не делать, так как допрос — процесс медленный, скрупулёзный и волнительный, как для потерпевшего, так и для его взрослых представителей. И к нему нужно привыкать постепенно. Чем мы, говорит, сейчас и займёмся.
И я, дурак, повёлся на эти оперские штучки. И меня спасло то, что милиционер проговорился, что у Людмилы Давыдовны тоже повреждения средней тяжести, поэтому, де она не ходит в школу. И вот тут меня словно током ударило. Я вспомнил про слова директрисы, о том, что за мои телесные повреждения кто-то должен ответить.
— А за её телесные повреждения кто ответит? Не я ли? — вдруг подумалось мне.
А опер крутил меня вокруг моего приёма с падением, когда я, но, слава всем Богам, я как-то сразу с ним не очень откровенничал. Именно поэтому больше приходилось говорить ему и он ляпнул лишнего.
— Так что там за приём ты применил против Людмилы Давыдовны, спросил он, и я вдруг понял, что наш разговор записывается.
Дело
— Какой приём?
— Ты ведь рассказывал директору, что захватил Людмилу Фёдоровну за руки и крутанул вокруг тела. От этого она и упала не на парту, а на пол.
— Ха-ха, — мысленно рассмеялся я, а вслух произнёс. — Во-первых, ничего подобного я никому не говорил, во-вторых, — Людмила Давыдовна упала не на пол, а на меня. В третьих, я просто пытался её удержать от падения на парту, потому, что она летела головой прямо в угол стола.
— Ты успел это заметить? — с ехидной улыбочкой спросил меня милиционер.
— Да. Я смотрел прямо на стол и траектория полёта Людмилы Давыдовны мне была ясна. Это она, пролетая мимо, схватилась за мою правую руку и потянула меня за собой и как-то так получилось, что я оказался под Людмилой Давыдовной.
Поняв, что меня играют в тёмную, я послал джентльменство в задницу. Чего это я решил выгораживать кого-то? И чего выдумывать? Кто там кого спасал? Всё неслось, как в сумасшедшей карусели. Да, я пытался её перехватить, но ведь она первая схватила меня за руку, пролетая мимо. Она хотела задержатся за директрису, но промазала и схватила меня. А закрутило меня от того, что она, как утопающий, схватилась за мою левую руку правой и потянула. Вот я и ударился головой вместо неё.
Про то, что учительница потянула меня за руку, я говорить оперу не стал.
Милиционер попытался провести следственный эксперимент, но я категорически отказался, сказав, что рисковать снова упасть и стать дураком у меня желания нет.
— Ну… Дураком можно стать и просто получив по голое, — скривив в ухмылке губы, сказал милиционер.
— Ничего себе заявка, — сказал мой «внутренний голос». — А ведь это угроза. Что тут творится в этой школе? Я же помню и директора, и Людмилу Давыдовну… Это же были милые люди. Даже Рагиня была не особо злобной.
— Её Женька Дряхлов довёл до белого каления. Да и всех довёл до РОНО. Тут такая проверка была… Сначала из Райкома партии, потом в райкоме партии. Там сняли кого-то. Рагиню чуть не уволили.
— Из-за Женьки сняли? — удивился «внутренний голос».
— Говорили, что да. Кажется, Попова Виктора брата и какого-то секретаря. А меня они, наверное, из-за Женьки и не любят. Дружили мы с ним.
— Так прошло три года! — мысленно воскликнул «внутренний голос».
— Прошло. И было всё хорошо, пока не появился ты, а я не попал головой в угол парты и не впал в кому. Ты появился и всё пошло не так. Я сильно изменился с тобой внутри. Ты же помнишь, как отреагировали ученики на мои поступки. Да я прежний вряд ли бы попытался удержать Людмилу Давыдовну. Падала бы она и падала…
— Ты жалеешь, что я в тебе? — спросил обиженно «предок».
— Ты обижаешься? А говорил, что у тебя нет эмоций.
— Это ты перекладываешь в своей голове мои слова на эмоции. И это даже и не слова вовсе, а мысли, а ты интерпретируешь их как слова. Тебе так привычнее. Эта наша «беседа» промелькнула, как вспышка света. Её даже милиционер не заметил. Который, кстати, сейчас тебя спросит. Видишь, как напрягся и покраснел.
— Ты не боишься, что тебя старшеклассники накажут? Я слышал. Что у тебя в школе много недоброжелателей. Тебе нужно дружить с милицией. Я могу с ними поговорить. Только ты мне всю правду расскажи.