Духовная жизнь Америки (пер. Коваленская)

Гамсун Кнут

Изъ всего вышесказаннаго видно, что и сценическое искусство, какъ и всякое другое, не пользуется особенно любезнымъ пріемомъ въ Америк. Если произведенія искусства не подходятъ подъ рубрику бостонской морали, то они «просиваются», искажаются, — однимъ словомъ американизируются. За послднее время въ Америк замчается сильное стремленіе помшать заграничнымъ актерамъ посщать эту страну, для чего вводится колоссальная пошлина.

Въ декабр мсяц въ переселенческій комитетъ Вашингтона прибыла депутація отъ американскихъ артистовъ съ просьбою, чтобы государство оградило отечество отъ вторженія иностраннаго драматическаго искусства. Но сомнительно, что это движеніе отразилось на новомъ закон о пошлинахъ. Нкоторыя крупныя восточныя газеты New-Iork-Herald и Evening Post высказались противъ проявленія патріотической эстетики, но они имли въ виду только политику, а не искусство. Об названныя газеты — сторонники

свободной торговли и хотятъ уничтожитъ всякую охранительную пошлину, чего бы она ни касалась. Тмъ не мене New-Iork-Herald пишетъ: «Этотъ законъ для насъ очень непріятенъ, но разъ онъ будетъ введенъ, мы охотно признаемъ его». Вожаками этого движенія, имвшаго свои послдствія, явились наиболе извстные американскіе артисты: Бусъ, Джефферсонъ, Баррей и Букиколь, артистъ средней руки. Я напрасно искалъ Кина въ списк этихъ патріотическихъ артистовъ, я не нашелъ его имени, что еще разъ свидтельствуетъ о его тонкой артистической натур. Букиколь же такой артистъ, что всякая значительная сцена въ пьес сильно бы выиграла, если бы онъ не принималъ въ ней участія; и именно такой артистъ говоритъ съ апломбомъ: «Я вижу, что наступаетъ время, когда въ Лондон организуются труппы для того, чтобы давать представленія въ Соединенныхъ Штатахъ. А такъ какъ наши любезные соотечественники всегда предпочитаютъ иностранцевъ (!), то намъ больше ничего не остается длать, какъ удалиться въ преріи и стараться какимъ-нибудь способомъ заработать кусокъ хлба». Букиколь изъ Нью-Йорка продолжаетъ дальше: «Торговлю и промышленность оградили отъ иностранцевъ, не понимаю, почему длаютъ исключеніе для нашей профессіи? Я очень высоко ставлю наше новое движеніе я надюсь, что оно приведетъ къ желанному результату. Мы просто-напросто даемъ пощечину американской публик, предлагая ей англійскихъ и другихъ европейскихъ художниковъ. Вс американскіе артисты и артистки, безъ исключенія, превосходятъ всхъ артистовъ міра, но уже сотни изъ нихъ не имютъ возможности зарабатывать свой хлбъ, благодаря иностранцамъ.

„Если бы мн предстояло набирать труппу, чего я очень бы желалъ, я выбралъ бы для всхъ ролей однихъ американцевъ“.

Газета „Америка“ прибавляетъ къ этой мудрой рчи нсколько словъ отъ себя. „Наши артисты вполн правы въ своемъ стремленія. Джонъ Букиколь высказалъ настоящія чувства и мысли американцевъ; этотъ человкъ самъ актеръ и знаетъ о чемъ говоритъ, поэтому его мнніе иметъ большой всъ“.

Такимъ образомъ Америка старается уничтожить т мелкіе зародыши драматическаго искусства, которые Европа занесла въ эту страну, и американскіе артисты быстро катятся назадъ, радостно восклицая: ура! Отсталъ только одинъ — лучшій изъ всхъ — истинный художникъ Кинъ.

Только одного Шекспира американцы не урзываютъ и не уродуютъ, какъ Ибсена и Сарду. Почему же янки длаютъ такое исключеніе для Шекспира? Нсколько словъ объяснятъ вамъ, что Шекспиръ считается старымъ, великимъ, универсальнымъ геніемъ; онъ рисуетъ человческія страсти гораздо проще и опредленне, чмъ современники. Въ его изображеніи любви, гнва, отчаянія, веселья чувствуется сила. Вс эти яркія чувства безъ тонкихъ оттнковъ и переливовъ характеризуютъ людей прежняго времени, такъ что Шекспира никакъ нельзя назвать современнымъ психологомъ. Я отнюдь не хочу этимъ сказать, что Шекспиръ устарлъ, я только говорю, что онъ старъ. Въ его чувствахъ очень мало осложненій, они прямо ведутъ къ цли, не поддаваясь случайностямъ, не теряясь въ противорчивыхъ мотивахъ. Психологія Гамлета — оазисъ, но и въ ней есть маленькія пустыни. Построеніе шекспировской драмы такъ же просто и несложно, какъ и изображенная въ ней жизнь чувствъ; по сравненію съ современной драмой она отличается даже необыкновенной наивностью.

Такъ, напримръ, въ „Отелло“ происходятъ самыя изумительныя вещи только благодаря тому, что носовой платокъ упалъ на полъ.

Шекспиръ — драматургъ не современный, но вчный. Американцы признаютъ Шекспира по тремъ причинамъ. Во-первыхъ, онъ старый, великій геній, котораго играютъ на всхъ сценахъ міра; вовторыхъ, онъ относится къ древнему періоду, т.-е. къ періоду до 1700 года, и въ-третьихъ, американцы считаютъ его полуамериканцемъ и, слдовательно, причисляютъ его къ своей націи. Такъ какъ мы знаемъ, что янки пытались даже Наполеона III сдлать американцемъ, то насъ не особенно удивитъ, что и Шекспира постигла та же участь. Они находятъ, что онъ вполн заслуживаетъ этого, и вшаютъ его портретъ надъ сценой. Почему бы имъ и не вшать его? Шекспира не постыдится ни одна нація. Впрочемъ, американцы поступаютъ при этомъ очень осмотрительно; если они украшаютъ свой театръ портретомъ человка, въ американскомъ происхожденіи котораго все-таки можно сомнваться, то они помщаютъ рядомъ портреты несомннныхъ, истыхъ американцевъ. Но у американцевъ нтъ великихъ драматурговъ,

и поэтому было бы всего естественнй помститъ рядомъ съ Шекспиромъ великихъ американскихъ артистовъ Кина, Буса или Марію Андерсенъ, но Шекспиръ попадаетъ въ общество Георга Вашингтона и Авраама Линкольна; при вид этого мы чувствуемъ, что Шекспиръ попалъ въ весьма художественный кружокъ!

Въ этомъ тоже выражается патріотизмъ американцевъ. „Американская сцена должна изображать американскую жизнь, а не то, что волнуетъ остальной міръ; она должна быть не только патріотической, но и республиканской, демократической.

Во время представленія 4-го іюля часто приходилось убждаться, чутъ ли не съ опасностью жизни, до чего патріотичны американскія представленія.

Въ американскомъ театр часто случались со мной слдующія инциденты.

Иногда во время представленія отъ скуки начнешь просматривать афиши. Вдругъ меня выводитъ изъ апатіи бшеный взрывъ восторга, публика аплодируетъ, кричитъ браво, весь театръ дрожитъ отъ восторженныхъ криковъ.

Смотрю на сцену. Что тамъ происходитъ?

Тамъ не замтно ничего особеннаго. Какой-то человкъ стоитъ посреди сцепы и произноситъ свой монологъ, длиною въ 1/2 мили. Крайне удивленный, я спрашиваю своего сосда о причин такого необузданнаго восторга. „Да, да“… мой сосдъ аплодируетъ съ такимъ неистовствомъ, что почти не въ состояніи отвчать. „Да, да… Георгъ Вашингтонъ“, — съ трудомъ, наконецъ, выговариваетъ онъ. Оказывается, что актеръ среди монолога упомянулъ имя Георга Вашингтона.

И только. Этого боле, чмъ достаточно.

Услыхавъ имя Георга Вашингтона, вся публика мгновенно наэлектризовывается, поднимается шумъ какъ на котельной фабрик, кричатъ, вопятъ, стучатъ по полу зонтиками и палками, бросаютъ бумажные шарики въ тхъ, кто не присоединяется къ общему бснованію, бросаютъ носовые платки и свистятъ, и все это только потому, что въ монолог актеръ упомянулъ имя Георга Вашинггона. Казалось, можно было бы слышать имя Георга Вашингтона и не терять при этомъ разсудка, но это можетъ казаться только до тхъ поръ, пока не узнаешь всей силы американскаго патріотизма. Даже искусство не можетъ отдлаться отъ его вліянія, и искусство заключается въ томъ, чтобы вплести имя Георга Вашингтона въ монологъ! И американцы исполняютъ свой человческій и гражданскій долгъ, аплодируя, услыхавъ его имя.

Въ американскомъ театр нтъ художественности. Встрчаются недюжинные таланты, играютъ шекспировскія драмы — но искусства нтъ. Стоитъ только взойти въ американскій театръ, и сейчасъ же почувствуешь полное отсутствіе художественности.

Театръ не похожъ на храмъ искусства, на воспитательное учрежденіе; это просто ловко разукрашенный балаганчикъ, гд мы видимъ обстановочное скоморошество и слышимъ ирландскія остроты. Каждое мгновеніе теб мшаютъ. Сверху на голову зрителя сыплются папиросные окурки и орховая скорлупа; служители суетятся и кричатъ, предлагая питье и угощеніе; идетъ продажа и покупка, звенятъ деньгами, перешептываются и говорятъ во весь голосъ, сообщаютъ другъ другу о рыночныхъ цнахъ и объ урожа пшеницы. Затмъ появляется человкъ, который раздаетъ репертуаръ на будущую недлю. Этотъ репертуаръ напечатанъ въ дух всего остального, въ немъ отражается предпринимательскій духъ, скоморошество; онъ необыкновенно похожъ на американскія банковыя свидтельства, въ немъ нтъ ничего художественнаго.

Grand opera.

Недля съ 28-го февраля. Новая великолпная комедія:

„НАШЪ СВАДЕБНЫЙ ДЕНЬ“,

посвященная высокому ученію о томъ, что люди созданы для того, чтобы вступать въ бракъ и бытъ счастливыми.

№ 27, 153. по отношенію къ копіи 1887.

БАНКЪ ВЕСЕЛАГО СМХА

уплачиваетъ обладателю сего смхомъ за каждую минуту, составляющую для любого стоимость въ сто долларовъ 100/00, за присутствіе на моихъ представленіяхъ.

Маргарита Фишъ,

комическая актриса.

S 100,00

Такъ какъ сама публика не интересуется искусствомъ, то она и не предъявляетъ никакихъ требованій къ тому, что происходитъ на сцен, но обращаетъ вниманія на неудачи и часто очень грубыя ошибки. Она хочетъ забавляться и упиваться патріотизмомъ.

Все это не можетъ поощрять исполнителей и заставлять ихъ стремиться къ самосовершенствованію. Имъ нечего ожидать пониманія, а тмъ боле разумной критики, и это отражается на представленіяхъ. Актеры говорятъ другъ другу колкости къ большому удовольствію публики. Теодора умерла и лежитъ на смертномъ одр. Вдругъ она открываетъ глаза и снова закрываетъ ихъ. Публика смется. Если артистъ разбиваетъ иллюзію, созданную съ такимъ трудомъ, публика отнюдь не бываетъ за это въ претензіи и никогда не освищетъ его. Напротивъ. Ни одинъ американскій актеръ не боится лишить своихъ зрителей иллюзіи. Такъ, въ „Оливер Твист“ я видлъ джентльмена, идущаго по улиц безъ шляпы.