Духовная жизнь Америки (пер. Коваленская)
Шрифт:
Можетъ быть, это будетъ съ моей стороны ересью, богохульствомъ, но я признаюсь, что когда темными ночами на меня нападало тяжелое поэтическое вдохновеніе и я не могъ спать, я долженъ былъ стиснуть зубы, чтобы не воскликнутъ: такъ-то я бы тоже могъ написать стихи!
Чего хочетъ Вольтъ Уитманъ? Хочетъ ли онъ уничтожить торговлю невольниками въ Африк или воспретить употребленіе тросточекъ во время гулянья? Хочетъ ли онъ выстроить новую школу въ Іонинг или ввести охотничьи шерстяныя куртки? Никому неизвстно. Я въ жизни своей не видалъ человка, который могъ бы сказать такъ много, положительно ничего не сказавъ. Въ этомъ искусств ему не найдется равнаго. Его слова горячи, они пылаютъ; въ его стихахъ сила, страсть, вдохновеніе. Слушая музыку, полную отчаянья, мы чувствуемъ, какъ волнуется его грудь. Но мы не можемъ понятъ, чмъ онъ такъ вдохновляется? Громъ грохочетъ во всей его
Только идя по дорог (Song on the open road), онъ приходитъ въ такое восхищеніе отъ этой самой дороги, что она становится «для него дороже стихотворенія». Слдуя по этой уже много разъ упомянутой дорог, онъ находитъ хорошо скрытые божественные предметы одинъ за другимъ. Онъ точно житель пустыни, который въ одно прекрасное утро просыпается въ оазис и приходитъ въ изумленіе при вид травы.
«Я клянусь вамъ, — восклицаетъ онъ, опять возвращаясь къ той же прохожей дорог, - тамъ такіе божественные предметы, которыхъ нельзя описать словами!» И онъ не описываетъ ихъ словами, а читатель не становится умне. Если бы у насъ передъ глазами былъ портретъ автора, то книга «Leaves of grass» осталась бы также «невыразимо» непонятной для бднаго читателя, какъ и безъ портрета. Также весьма сомнительно, что мы лучше поняли бы стихотвореніе, если бы знали поэта вдоль и поперекъ. Это могло бы помочь только въ томъ случа, если бы онъ лично взялся объяснить, какой смыслъ кроется въ его разнообразныхъ таблицахъ, но вдь отъ этого таблицы не измнились бы; он все такъ же остались бы въ этомъ поэтическомъ произведеніи, которое, какъ говорятъ, должно заключать въ себ псни. Судя по собственному заявленію Уитмана и по отзыву егю біографа, поэтъ долженъ являться «пвцомъ демократіи». Рюисъ же говоритъ, что онъ «универсальный пвецъ». Принявъ во вниманіе эти оба отзыва, нужно сознаться, что Уитманъ необыкновенно разносторонній человкъ; не нужно также забывать, что у него въ свое время были очень трудныя таблицеобразныя задачи.
Какъ же онъ «воспваетъ демократію»?
Въ стихотвореніи «Я слышу, — Америка поетъ», которое походитъ на какую-то программу, его демократизмъ выражается слдующимъ образомъ:
«Я слышу, какъ Америка поетъ, я слышу разные радостные гимны, Я слышу пніе механиковъ, каждый поетъ свое пвуче и сильно. Столяръ поетъ свое, измняя свои балки или доски; Каменщикъ поетъ свое, приготовляясь къ работ или кончая; Перевозчикъ поетъ свое въ лодк; Юнга поетъ на палуб парохода; Башмачникъ поетъ, сидя на своей скамь; Шапочникъ поетъ, стоя; Дровоскъ поетъ, хлбопашецъ поетъ на своей дорог по утрамъ, или въ полдень, или при солнечномъ закат. Прекрасно пніе матери или молодой Жены за работой, или двушки, которая шьетъ или стираетъ. Каждый поетъ о томъ, что принадлежитъ ему или ей и никому другому; Про день то, что принадлежитъ дню; про ночь толпы молодыхъ, парней стройныхъ и ласковыхъ, Поютъ свои сильныя мелодичныя псни съ открытымъ ртомъ».Въ своей поэзіи, размръ которой переноситъ и терпитъ ршительно все и стихъ которой не знаетъ границъ, Уитманъ забываетъ упомянуть о пніи сдльниковъ, кондукторовъ омнибуса и генералъ-суперъ-интендантовъ.
Если бы у насъ такой пвецъ сочинилъ подобную поэму о «башмачник, который поетъ, сидя на своей скамейк», или о «шапочник, который поетъ, стоя», и если бы онъ принесъ подобную поэму въ датское издательство, то мн кажется, что у «пвца», во-первыхъ, пощупали бы пульсъ, а во-вторыхъ, предложили бы ему стаканъ воды. Но если бы онъ отрицалъ свое нездоровье, то во всякомъ случа всмъ бы показалось, что этотъ человкъ способенъ на очень грубую шутку.
Вольтъ Уитманъ — лирически настроенный американецъ и, какъ таковой, онъ представляетъ собой рдкое явленіе.
Онъ очень мало, или почти ничего
Его жизнь была необычайно проста. Въ 1819 году онъ родился; когда ему было 20 лтъ, ему измнила невста; во время освободительной войны онъ ухаживалъ за больными и ранеными; въ 1868 г. его лишили мста въ Департаменте, но впослдствіи снова приняли на службу.
Въ 1873 году умерла его матъ; съ ея смертью въ немъ самомъ, какъ онъ говоритъ, что-то умерло. Такова его біографія въ общихъ чертахъ.
Кром «Leaves of grass» онъ издалъ еще нсколько сочиненій, между прочимъ Specimen days and collect и Democratie vistas, которыя отнюдь не способствовали укрпленію его литературнаго положенія.
Когда говорятъ объ Уитман, то большею частью имютъ въ виду его «Побги травы». Другихъ съ essays — опытовъ, не читаютъ, да они, кстати, и неудобочитаемы. Если бы онъ родился въ цивилизованной стран и получилъ бы настоящее образованіе, можетъ бытъ, изъ него вышелъ бы маленькій Вагнеръ; у него чувствительные нервы и музыкальная душа, но онъ родился въ Америк, въ этой обособленной стран, гд все реветъ ура и гд жители отличаются только однимъ всми признаннымъ талантомъ — коммерческой оборотливостью; въ этой стран онъ могъ быть лишь переходнымъ звеномъ между первобытнымъ существомъ и современнымъ человкомъ.
Въ нашей стран, - говоритъ американскій писатель Натаніель Готторнъ, — въ нашей стран нтъ пнія, нтъ покоя, нтъ мистерій, нтъ идеализма, нтъ старанья, а поэзія и плющъ, ползучія растенія и вьющіяся розы ищутъ развалинъ, по которымъ они могли бы виться.
Вслдствіе прирожденной первобытности своей натуры Уитманъ любитъ книги боле или мене примитивнаго содержанія; поэтому чтеніе библіи доставляетъ ему высочайшее поэтическое наслажденіе. Это чтеніе скоре способствовало развитію, чмъ уничтоженію его дикихъ стилистическихъ замашекъ. Въ его стихи безпрестанно вкрадываются библейскія выраженія и библейскій ходъ мыслей. Нкоторыя мста въ его сочиненіяхъ такъ похожи на библейскій текстъ, что приходится удивляться, до какой степени онъ освоился съ этой отдаленной поэтической формой. Приведемъ для примра стихотвореніе Song of the answerer (псня отвтчика):
«Юноша приходитъ и приноситъ мн всть отъ своего брата, Какъ можетъ онъ знать своего брата? Скажи ему, чтобы онъ далъ мн знакъ. И я стою предъ юношей лицомъ къ лицу и беру его правую руку въ свою лвую руку и его лвую руку въ свою правую руку. И я отвчаю отъ имени его брата и человчества и я отвчаю отъ имени того, который отвчаетъ за всхъ, и я посылаю эти знаки…»Разв это не похоже на произведеніе какого-нибудь ветхозавтнаго писателя?
Ежедневное занятіе библейской поэзіей по всей вроятности придало смлости его литературнымъ произведеніямъ, и онъ, не стсняясь, говоритъ объ очень рискованныхъ вещахъ.
Онъ грубо описываетъ пылкую чувственность и мысли неразвитаго ума, — въ этомъ выражается его современность. Но этотъ реализмъ не есть слдствіе сознательной художественной смлости, а происходитъ отъ наивности первобытнаго сына природы. Эротическій отдлъ въ его «Побгахъ травы», за который онъ былъ лишенъ службы и по поводу котораго ультра-нравственные бостонцы возносили свои вопли къ небесамъ, на самомъ дл заключаетъ въ себ только то, что безнаказанно можно писать во всхъ странахъ, но, правда, что его смлыя мысли выражены грубо и невоспитанно; можно было бы сказать вдвое больше, но иначе, съ меньшей наивностью, съ меньшимъ библейскимъ оттнкомъ; пиши онъ нсколько боле отдланнымъ языкомъ, перемсти онъ одно слово туда, другое сюда, вычеркни пошлости и замни чмъ-нибудь другимъ, — и его сочиненія имли бы гораздо большую цну въ литератур. Языкъ Уитмана далеко не самый смлый и горячій сравнительно со всми другими произведеніями, но онъ самый безвкусный и наивный изъ многихъ.
Наивность Вольта Уитмана такъ неизмримо велика, что она иногда даже заражаетъ читателя. Эта изумительная наивность доставила ему нсколькихъ сторонниковъ среди men of letters (литераторовъ).
Его таблицеобразныя стихотворенія, его невозможныя перечисленія людей, штатовъ, домашнихъ принадлежностей, инструментовъ, частей одежды представляютъ собою самое наивное творчество, которое все-таки обогащаеть литературу. Но если бы въ Уитман не было такой поразительной и совершенно искренней наивности, то его бы не читали совсмъ, потому что въ иемъ нтъ и признака поэтическаго таланта.