Духовная жизнь Америки (пер. Коваленская)
Шрифт:
Въ Миннеаполис, город, равномъ по величин Копенгагену, есть Атенеумъ съ библіотекой, заключающей въ себ 15 тысячъ томовъ и стоящей 26 тысячъ долларовъ. Въ немъ мы находимъ ту же самую литературу, что и въ книжныхъ магазинахъ, т же военные разсказы, т же журналы, того же Гранта, т же стихотворенія. Единственная литература, которая есть въ магазинахъ и нтъ въ Атенеум — это чернильницы, во всемъ остальномъ они сходны. Въ Атенеум сидятъ цлыми днями и читаютъ стихи.
Нтъ, иностранецъ положительно не въ состояніи понять, какое удовольствіе сидть въ Атенеум и читать стихи!
Американцы занимаются этимъ, вроятно, благодаря любви къ лирик вообще, а не къ хорошимъ стихамъ въ частности. Американцы очень любятъ стихи. Не говоря уже о дамахъ, которыя правильно снабжаютъ газеты своими, часто очень замчательными, поэтическими произведеніями, стихотворное бшенство часто охватываетъ и разсудительныхъ аптекарей такъ, что
Что же покупаютъ еще? Что найдется тамъ изъ современной литературы? Вс книги, сочиненныя американцами и американками, вс романы Диккенса и Вальтеръ Скотта, Дюма-отца, Эжена Ею, Жюля Верна, Марріэта, Сильвіо Пеллико. Но ни одной книги Золя, Бурже, Гонкура, ни одного русскаго или скандинавскаго писателя [10] . Однимъ словомъ, ни одного сочиненія современной литературы. Въ Атенеум 100 увсистыхъ томовъ старыхъ Дебатовъ конгресса, 83 тома альманаховъ за старые года, 670 томовъ сообщеній о патентахъ, которые составляютъ книги вдвое толще библіи въ перевод Лютера. Если вы придете въ Атенуемъ Миннеаполиса и спросите книгу о патентахъ вы получите ее, но если спросите Гартмана, Канта, Шопенгауэра, то библіотекарь отвтитъ вамъ, что изъ философовъ у нихъ имется только Эмерсонъ.
10
За исключеніемъ нсколькихъ разсказовъ Андерсена и двухъ первыхъ книгъ Ли.
Сколько бы мы ни находили причинъ осуждать американскую публицистику, — все же это поэзія сравнительно съ беллетристикой. Публицистика — это рупоръ, разносящій американскій шумъ; онъ трубить о жизни народа, который работаетъ и страдаетъ, падаетъ и умираетъ; публицистика выражаетъ господствующій духъ этой части свта. Но у поэтовъ не ищите жизни; они воспваютъ лунный свтъ и убиваютъ жидовъ-контрабандистовъ. Больше половины произведеній американскаго творчества имютъ стихотворную форму.
Почему и нтъ? Надо принимать всякій продуктъ духовной дятельноcти въ какой бы форм онъ ни былъ, если только въ немъ есть талантъ. Но въ стихахъ лишь кое-гд промелькнетъ содержательность или талантливость. Изъ ста стихотвореній, въ одномъ почувствуется дуновеніе жизни. Въ Америк не играютъ на лир — можетъ-быть это и случалось когда-нибудь — тамъ брянчатъ, а т немногіе, которые играютъ, играютъ плохо, и у нихъ плохія лиры. Но вдь у насъ есть переводы хорошихъ американскихъ вещей, хорошихъ стиховъ, хорошая индйская поэзія? Мн пришлось-два раза и подолгу жить среди индйцевъ въ ихъ вигвамахъ, и могу сказать, что я нашелъ тамъ столько героическихъ чертъ среди мужчинъ и красоты среди женщинъ, что описанія ихъ едва ли хватило бы на одинъ листъ маленькой статейки. Говорить о великой индйской поэзіи будетъ слишкомъ наивной ложью, пустой болтовней, выдумкой. Что же касается до переводовъ, то мы часто больше переводимъ страну, чмъ литературу, т.-е. я подразумваю подъ этимъ, что поэтъ большой страны скоре будетъ переведенъ, чмъ, можетъ-бытъ, даже лучшій поэтъ маленькой страны. Во всхъ литературахъ есть переводы произведеній подобныхъ представителей странъ; такъ, мы переводимъ Б. Пересъ Гальдосъ (В. Peres Galdos), потому что онъ испанецъ, Гоа Тзіенъ Ки (Goa Tsien Ki), потому что онъ китаецъ [11] , но часто случается, что мы не переводимъ Золя, хотя онъ французъ. Го, скажете вы, въ Америк есть такой романъ, какъ «Хижина дяди Тома»! Совершенно врно, и эта книга много послужила на своемъ вку. Какъ романъ, какъ литературное произведеніе, она едва ли достойна тхъ дорогихъ переплетовъ, въ которые ее переплетаютъ американцы, но какъ обличительное разсужденіе, какъ проповдь, какъ изобразительница тогдашняго движенія, она оцнивается по достоинству; и, несмотря на отсутствіе литературныхъ достоинствъ, это сочиненіе все-таки носитъ на себ жизненный отпечатокъ. Эта книга должна была бы быть предостереженіемъ американскимъ поэтамъ противъ ихъ лунной поэзіи и безжизненныхъ описаній событій и людей. Но она не имла этого дйствія. Напротивъ, американцы очень близки къ тому, чтобы и «Хижину дяди Тома» причислить къ «лунной поэзіи».
11
Мы переводимъ также Тшенгъ Ки Тонга (Tcheng Ri Tongs) по той причин, что онъ въ своихъ сочиненіяхъ описываетъ культуру, а не является поэтомъ, въ отличіе отъ Гоа Тзіенъ
Госпожа Бичеръ Стоу объявила нсколько лтъ тому назадъ — значитъ еще до того, какъ она заболла, — что честь сочиненія «Хижины дяди Тома» не принадлежитъ ей, что книгу сочинилъ ангелъ, очень освдомленный въ негритянскихъ длахъ, а она только записывала. Хорошо, если ангелъ тоже не отречется отъ авторства! Честь и хвала «Хижин дядя Тома»! Но у меня болятъ уши, когда я слышу о высокой бостонской морали и миссурійской безчеловчноcти. И если нація укажетъ на эту книгу, какъ на типичный плодъ своего творчества, то мн кажется, что въ этой націи не особенно много духовныхъ запросовъ.
Само собой разумется, что американская литература отличается глубокой нравственностью. У ней такой же высокій воротникъ, какъ у норвежской Маріи [12] .
Бостонъ даетъ тонъ американской нравственности и литературному направленію. Даже у самыхъ великихъ Американскихъ писателей, безъ исключенія, не найдется ни одной честной клятвы. Книга, содержащая клятвы, сейчасъ же поступитъ въ табачный магазинъ. Въ каждомъ американскомъ роман непремнно фигурируетъ черный, какъ чернила, злодй, но если этотъ злодй начинаетъ произносить проклятіе, то слово helvede (адъ) пишется: h и тире, а слово damned (проклятый) — d и тире. Я вовсе не утверждаю, что проклятія — необходимая принадлежность хорошаго романа, но мн кажется нсколько неестественнымъ для закоренлаго злодя произносить слова, пропуская буквы и прибгая къ тире.
12
Намекъ на глубоко-корректные романы норвежской писательницы Маріи. Примч. перев.
Американская литература также не знаетъ пола. Она, больше знаетъ о судномъ дн или спектральномъ анализ, чмъ о пол. Если случается, что древній Адамъ проявится въ геро романа, то его взглядъ, его поцлуй выражаютъ милую сладостную чувственность, въ немъ вы никогда не найдете порывовъ молодой страсти. Бостонскіе тиски не позволяютъ ему этого. Хотя американскія газеты ежедневно изобилуютъ криминальными разсказами и сценами изнасилованія, въ беллетристик почти запрещено говоритъ о голыхъ ножкахъ стула.
Само собой разумется, что среди безталанныхъ американскихъ писателей встрчаются боле или мене талантливыя исключенія. Я уже говорилъ, что къ таковымъ принадлежитъ Маркъ Твэнъ, и повторяю это еще разъ. Въ немъ нтъ и слда поэзіи, но онъ острякъ, заставляющій читателей смяться, когда онъ самъ плачетъ. Онъ пессимистъ, юмористъ и сатирикъ. Нужно хорошо знать американскую жизнь, чтобы понятъ вс его безчисленныя остроты. Я не ршусь причислить въ исключеніямъ другихъ писателей цликомъ, а лишь нкоторыя главы одного, нкоторыя стихотворенія другого. Скажу мимоходомъ нсколько словъ о тхъ американскихъ писателяхъ, которые пріобрли у насъ нкоторую извстность.
Въ 1885 году въ Бостон вышла книга, которая вызвала письмо Эмерсона, другое изданіе въ Лондон и разсужденіе Рудольфа Шмидта. Книга носила заглавіе «Побги травы» (Leaves of grass), фамилія поэта была Вольтъ Уитманъ (Wolt Whitman), которому было въ это время только 38 лтъ. Самъ писатель называетъ это произведеніе «Пснями», такъ же какъ и Рудольфъ Шмидтъ. Эмерсонъ же, отличающійся очень слабой систематикой, не пріискалъ ему никакого особаго названія, на самомъ же дл произведенія Уитмана столько же походятъ на псню, сколько на таблицу умноженія. Они написаны прозой, безъ малйшаго размра и безъ римъ. Они напоминаютъ стихи единственно потому, что на одной строчк одно-два-три слова, на слдующей — восемь или десять, пять или тринадцать, и такъ до сорока трехъ словъ.
Писатели называетъ самого себя «міровымъ явленіемъ». Рудольфъ Шмидтъ называетъ его также «міровымъ явленіемъ». Я же съ трудомъ могу соединить какое-либо понятіе съ такимъ необыкновенно обширнымъ представленіемъ, какъ «міровое явленіе» которое поэтому могло бы сдлаться космосомъ, пространствомъ или всмъ — поэтому я просто скромно назову его дикаремъ; онъ голосъ природы въ необработанной первобытной стран. Въ его язык и чувствахъ проглядываетъ нчто индйское; онъ воспваетъ преимущественно природу, море, воздухъ, землю, деревья, травы, горы и рки. Свою родину: Long Island онъ всегда называетъ индйскимъ именемъ Поуманокъ; маисъ онъ называетъ первоначальнымъ именемъ маизе, вмсто англійскаго сочи; американскія мстности, цлые штаты онъ окрещиваетъ индйскими именами; въ его стихахъ цлыя строчки американскихъ первобытныхъ названій; его до такой степени увлекаетъ примитивная музыка этихъ словъ, что онъ заполняетъ ими цлыя строчки, даже если текстъ не иметъ съ ними ни малйшей связи. Иногда онъ перечисляетъ цлый рядъ штатовъ и ничего не говоритъ о самыхъ штатахъ. Это торжественная игра дикими словами. Привожу одно изъ его стихотвореній: