Двадцать один день неврастеника
Шрифт:
— Поезд?.. Ха!.. ха!.. ха!.. Куда же идет этот поезд?
— Но...
— Он идет в вечность, да?
— Вечность? — спросил холодно полицейский... Я такой страны не знаю...
Ты можешь себе представить, в какой ужас пришли мэр города... директор вод... содержатель казино, когда я им рассказал об этом приключении... Я грозил им разоблачить все... Они мне предложили большую сумму денег и место главного заведующего рекламой на выгодных условиях, и я успокоился... Вот вся история!..
Он хлопнул меня по
— Ну, что? хороша?..
— Кстати... — прибавил он затем... — есть у тебя врач?..
— Да.
— Фардо-Фарда?
— Нет... Трицепс... мой друг, доктор Трицепс...
— А! очень хорошо... Потому что Фардо-Фарда... Да... нужно тебе и эту историю рассказать. Ах, и типы же тут водятся!.. Скучать некогда.
И Клара Фистул начал новый рассказ:
Как я уже раньше говорил, меня послали в X. В первый же день своего приезда я отправился к доктору Фардо-Фарда, которого мне усиленно рекомендовали... Это красивый мужчина, небольшого роста, живой, веселый. Несмотря на свою болтливость и смешную жестикуляцию, он внушал к себе доверие.
Он меня очень сердечно и тепло принял и. окинув быстрым взглядом с ног до головы, сказал:
— А! а!.. малокровие... легкие затронуты?.. неврастеник?.. алкоголик?.. сифилитик? Конечно... Посмотрим... посмотрим... Садитесь...
Он стал что-то искать среди беспорядка своего бюро и в то же время с какой-то веселой усмешкой осыпал меня вопросами, не дожидаясь моих ответов:
— Печальная наследственность?.. В семье чахоточные?.. сифилитики?.. Со стороны отца?.. матери?.. Женаты?.. Холостой?.. Женщины, значит... женщины! Ах, Париж!.. Париж!..
Отыскав, что ему нужно было, он начал долго и методично меня расспрашивать, внимательно меня выслушал, измерил мне грудь, как настоящий портной, испытал силу моих мускулов на динамометре и записал в маленькую книжечку мои ответы и замечания. Затем веселым тоном вдруг спросил меня:
— Прежде всего... один вопрос. В случае, если вы умрете здесь... вас бальзамировать?
Я подскочил на своем стуле.
— Но, доктор?..
— Нам еще далеко до этого, — поправился любезный врач... но в конще-концов...
— Я думал... — сказал я, смутившись... — я думал, что в X. никогда не умирают?..
— Конечно... конечно... В принципе, здесь не умирают... Но... какой-нибудь несчастный случай... как исключение... допускаете же вы исключение?.. У вас девяносто-девять шансов из ста не умереть здесь... это само-собой разумеется... Но все-таки?..
— Все-таки... бесполезно говорить об этом, доктор...
— Извините... наоборот, очень полезно... для лечения...
— Во всяком случае, доктор, если бы мне сверх ожидания и пришлось здесь умереть, то я не хотел бы, чтобы меня бальзамировали...
— Ах! — воскликнул доктор с сожалением в голосе...— Напрасно... тем более, что у нас такой удивительный... чудесный... гениальный бальзамировщик... Редкий случай, мой дорогой... Дорого берет... но это совершенство... Когда
Я наотрез отказался.
— Не хотите?.. Что же!.. Это, в конце-концов, не обязательно...
В той же записной книжке и на той же странице, на которую он заносил все заметки по поводу моей болезни, он большими красными буквами записал: „не бальзамировать“. Затем он написал очень длинный рецепт и, подавая его мне, сказал:
— Вот, получите... серьезное лечение... Я буду навещать вас каждый день и даже по два раза в день.
Он крепко пожал мне руку и прибавил:
— Ну, довольно!.. В сущности говоря... вы хорошо сделали... До свидания...
Я должен сказать, что мало-по-малу стал ценить его остроумный и тщательный способ лечения. Его оригинальность, его непринужденная, неистощимая веселость, от которой отдавало иногда мертвецом, покорили меня. Мы стали лучшими друзьями.
Шесть лет спустя он как-то раз обедал у меня и с трогательной нежностью заявил, что я окончательно выздоровел...
— А знаете ли? — сказал он мне... — Вам грозила большая опасность, мой дорогой...
— Я был очень серьезно болен, да?..
— Да... но не совсем так... Вы помните, как я убеждал вас согласиться, — чтобы вас бальзамировали?
— Помню...
— Так вот, если бы вы тогда дали свое согласие, то вас теперь на свете не было бы...
— Что вы!.. Почему?
— Потому что...
Он вдруг умолк... и несколько секунд сидел с серьезным, озабоченным видом...
— Потому что... — продолжал он, когда к нему вернулось веселое настроение...—времена были тогда трудные... а жить нужно было... Вот мы и бальзамировали этих несчастных... которые и теперь живы были бы... не хуже нас с вами!.. Что прикажете делать?.. Смерть одних... жизнь для других.
И он закурил сигару.
Клара Фистул умолк. Я был смущен этими признаниями и не в состоянии был отвечать.
— Славный малый... этот доктор Фардо-Фарда, — начал он снова... — только, понимаешь ты... положиться на него нельзя... бальзамирует он... бальзамирует... Ну да все равно... Так ты находишь, что я изменился?
— Еще бы! — воскликнул я...—Ведь пропали космогонические возможности... и стеллогенезис?..
— Вспомнил! — ответил Клара Фистул... — Увлечения молодости... давно прошли...
С большим трудом мне удалось в этот вечер избавиться от моего друга, который хотел затащить меня в игорный зал... и познакомить с очень шикарными женщинами.
— Чем не молодец!..
III
Конечно, доктор Трицепс нисколько не лучше доктора Фардо-Фарда... но доктор Трицепс мои друг... Я его так давно знаю!.. И раз он здесь... если он после всех приключений, осел, наконец, в этом курортном городе... то уж лучше он, чем другой... А без врача и смерть не придет...