Шрифт:
Часть 1 «Коротко о том, почему я не люблю лето»
Вадим
Шумно, как же шумно… Голова гудит. Я потираю висок и оглядываюсь по сторонам в поисках места, куда бы присесть.
– Боже, ну и жара… – слышится рядом.
– Я думал, не выживу! Представляешь, беру билет, а там…
– Ну и она садится мне на колени…
– А завтра, думаете, с другой группой можно будет пересдать?
– Вадим, ты чё притих? Вадим? Вадим?!
– Да? – я оборачиваюсь, на своих одногруппников, остановившихся посреди коридора учебного корпуса.
Те впятером вопросительно смотрят на меня. Кажется, я так глубоко ушёл в себя, что пропустил всё, о чём они говорили.
– Ты чего приуныл, дружище? – Яр виснет у меня на шее. Холодные мурашки бегут по спине.
– Уйди, старуха, я в печали, – отвечаю я, сбрасывая его руку. Не люблю, когда меня трогают какие-то левые парни, особенно, если это ещё и заканчивается абсолютно ничем.
– Яр, отстань от него, он недавно с парнем расстался, – озабоченно произносит Лера.
– О-о-о, – Кристина с Ксюшей синхронно склоняют головы и делают жалостливые моськи. – Вадь, иди к нам. Мы тебя пожалеем.
– Не ходи, – одними только губами произносит Виталик. – А то до смерти могут затискать. Отбитые яойщицы.
Он об этом знает не по наслышке, поскольку частенько соглашается побыть косплей-моделью для них.
– Чё сказал? – Ксюша агрессивно поворачивается к нему, а Кристина занимает место Яра рядом со мной.
– Да, я в порядке, правда, – говорю я, замечая на её лице полную боевую готовность слушать. – Было бы из-за чего расстраиваться. Во вселенной супер героев он – Человек-Гандон. Хотя надо признать, член у него что надо.
Яр меняется в лице, становится брезгливым. Он, хотя и терпим к моей ориентации, подробностей не переносит. Будто где-то у себя в голове он не верит, что я на самом деле встречаюсь с парнями, а мои рассказы ломают его идеальную картину мира. Иногда, как сейчас, я этим пользуюсь, чтобы соскочить с неприятной для себя темы. Пытаться кому-то что-то доказать – как по мне, пустая трата времени. Мне в принципе повезло, что перед этими можно вообще никак не шифроваться.
– Ну что, ребят, у кого какие планы на лето? – оглядев остальных, спрашивает Яр.
– Планы, Яр? – закатывает глаза Лера. – А есть менее пафосное слово?
– Ты чёт сегодня о чём ни спросишь, обязательно на больную мозоль попадаешь, – замечает Ксюша, хлопая Яра по плечу.
– А, точно. Ты же на всё лето в деревню батрачить едешь, – вспоминает тот. – А ты куда?
Он поворачивается ко мне и вновь натыкается на мой стеклянный взгляд. На самом деле, причина моей апатии ко всему очень проста. Топ-один в списке «Проблемы гея»: как сказать отцу-вояке, что тебе не нравится пилотки? Как бы я не хотел обратного, а этот непростой разговор должен состояться в скором времени. Ведь приближается лето, вместе с ним и каникулы. И поскольку никто из моих соседей не захотел продлевать аренду квартиры ещё на два месяца, я вынужден вернуться на это время в родительский дом.
Я не отвечаю Яру, и разговор по привычному сценарию развивается дальше. Ксю и Крис, поддразнивая парней, рассказывают, что планируют вместе поехать на море. При этом не уточняют, на какое именно. Но учитывая, что обе они родом с Дальнего Востока, то вполне возможно, что Охотское. Если б я сказал что-то такое вслух, то они наверняка поржали бы. Но я загрузился и молчу. Мне не нравится быть унылым дерьмом. Но к сожалению, я не могу не думать, о том, что меня ждёт.
Поделись я с кем-то своими мыслями, то вероятно услышал бы наивное: «Вадим, а ты не рассказывай просто. И всё». Но дело в том, что после поступления в питерский вуз, я сильно изменился и внешне, и в плане поведения. Стал более свободно одеваться и вести
А вопросы явно возникнут, поскольку для них перемена будет очень резкой. И если мама ещё сможет отнести новшества на современную моду и успокоить себя фразой «ну, все так ходят нынче», то мой суровый батя однозначно сразу сделает самые недалёкие, но в моём случае, верные выводы: «Волосы покрасил? Значит, пидор!».
Грустно, а что делать? Остаётся только смириться. В конце концов, я не вчера родился и отца своего хорошо знаю. Он, по общим меркам, вполне неплохой мужик – бывший военный, непьющий, хозяйственный, мать не обижает. Ну а то, что для него всякие гендерные свободы и вольности – это всё западное мракобесие и происки врагов из гейропы, так это издержки профессиональной деятельности. Всю свою жизнь я жил так, чтобы он был мной доволен, увлекался тем, чем он советовал, носил то, что он велел. Уезжая учиться, я был переполнен наивными мечтами, что притворяться мне больше не придётся, что я наконец-то смогу быть собой. Кажется, я достиг того момента, когда мне придётся заплатить за свою наивность.
Кто-то скажет «ссыкло», а я поправлю «выживанец». Выкрашивая свой идеальный холодный блонд в стрёмный ореховый, я вспоминаю героя фильма «Хищники», обмазывающегося грязью, чтобы инопланетный монстр не смог разглядеть его среди джунглей. Я тоже в какой-то степени пытаюсь замаскироваться. Даже спецом взял плацкарт, чтобы немного поднабраться типичных мужланских привычек, которые так старательно искоренял в себе последние полгода. С другой стороны, так можно ещё немного сократить срок пребывания дома. Да и вообще, в поезде ты как будто откладываешь жизнь на потом. От Питера до Казани ехать почти сутки. Лежишь, раскачиваешься в ленивой полудрёме, успокаивая себя мыслью, что сейчас ты всё равно ничего не можешь: ни позвонить, ни написать, ни приехать.
Единственное, что раздражает в поездах, это какое-то слишком лиричное настроение. Вот и сейчас меня так накрывает, что я едва не отправляю сообщение бывшему. Спасает как раз-таки отсутствие сотового сигнала. Я прихожу в себя, бью по рукам, и офигеваю оттого, что чуть не совершил непоправимое. Размышляю, как докатился до этого. Ведь я раньше не был таким. Верил в любовь и презирал тех, кто еблю возводит в культ. А сейчас сам едва не дал второй шанс мудаку, который ни во что меня не ставил. И ради чего? Ради относительно неплохого минета?
Поворачиваюсь набок на своей полке, смотрю на проносящиеся за окном деревья и покосившиеся деревянные избушки. Отчего-то эти картины навевают воспоминания о юности, о тех временах, когда отец ещё служил по контракту. Военные части обычно закрыты, и для людей, что их населяют, поезда – это связующая нить с остальным миром. А железнодорожная станция – место, где происходят судьбоносные встречи. Именно на одной из таких я однажды и увидел Ильяса. Молодой лейтенант Исаев только прибыл из школы офицеров в расположение части: новая летняя форма, идеально подогнанная по размеру, горящий взгляд, чёткая отрывистая речь. Отцу поручено было встретить. А я напросился поехать вместе с ним. Они с Ильясом оказались земляками, а потому быстро сдружились. Он часто бывал у нас дома. Иногда оставался с ночевкой. Мать за глаза то и дело хвалила его при мне и ставила в пример. Мол, вон какой молодой, а уже офицер. Ну разве я мог устоять, когда со всех сторон только и слышал: «Ильяс то, Ильяс это…»