Дым осенних костров

Летэр Линда

Как же больно было за каждого погибшего воина, за каждого замученного орками в плену, вдали от родных лесов, за скончавшихся позже от полученных травм, и за Лонангара! Чувствам можно было давать волю лишь в минуты столь необходимого отдыха. Когда боль становилась невыносимой, он забивался как можно дальше в своем походном шатре, обхватив голову руками, оглушенный ужасом, не имея сил вместить всех страданий, о которых знал и догадывался. В такие минуты, когда ужас, переполнив душу через край, отхлынет, ему необходимо было увидеть небо. Наль выбирался на воздух, всматривался в край между мирами на востоке, пока не истаивало сковывающее горе. Теплое, ясно-розовое с золотистым

свечение являлось как отблеск Небесного Чертога.

Когда небо застилали тучи, приходилось особенно трудно.

Очередная победа…

Он опустился на колено, протянул дрогнувшие пальцы к ближайшему телу, и не сразу почувствовал, что по щекам стекают слезы. Это были его воины, они пошли за ним, они верили ему, сражались под его командованием до последнего вздоха. А теперь они лежали у стены полевого лазарета холодные и бездыханные, и никогда в этой жизни не посмотреть уже в их глаза.

Горький дым костров стелился по земле.

Наль заставил себя встать. Остались живые, и они нуждаются в нем. Командир не может позволить себе быть слабым.

* * *

Нескончаемая война действительно занялась еще на заре летописных времен. Происхождение орков затерлось в путаных устных преданиях. Единым для них самих оставалось убеждение, что появились они из пролитой на землю бычьей крови. Племена начали распространяться по степям. Впервые столкнувшись с людьми, орки поняли, что особенны. Они как на подбор рослы, могучи и живут несравненно дольше. Время позволяло накопить значительное преимущество в боевом опыте. Стало быть, им покорится весь мир. Утверждаться за счет людей допускалось для забавы, но славы этим было не снискать. Слишком сильно презирали орки человеческую природу и короткий век. Иные люди давали неожиданный отпор, что становилось для нападающих несмываемым позором. Потому охотнее орки мерились силой друг с другом, наращивали мощь своих племен. Самые сильные шалы собирали из племен орды. Желая захватить новые владения, те пошли на все четыре стороны света. Все это помнил каждый эльф из уроков истории, летописей Эпохи Встреч и Альянсов.

Постепенно направившиеся к западу кочевники вышли из степей и добрались до края земли. От людей они слышали, что есть еще земли и дальше, за морем, и ниже по берегу. И решили вновь разделиться. Часть пошла вдоль берега к теплым плодородным землям. Другой части выпали более холодные края. Были по слухам и там поселения, дичь и равнины, а также металлы — все необходимое для орочьей жизни.

От презираемых людей орки помощи не желали, мореходством не владели, да и втайне не испытывали доверия к столь большому количеству воды. Полагаясь на раздобытые карты, пошли на север, чтобы спуститься затем по другому берегу неведанных земель до самого их края, пока не выйдут на другой берег того же моря. Шалы желали увидеть все просторы, которыми вскоре завладеют, отняв у людей. Войн не развязывали. Просто брали все, что хотели, и шли дальше.

Когда поздняя осень и зима застали орду в пути, орки прокляли коварную землю, доставившую им столько напастей. Степи оказались недосягаемы, ибо не было конца и края ненавистным для кочевников лесам. Непривычный мороз и ужасные знамения в небе лишали ордынцев разума.

«И стала орда та зваться Сизой, ордой Стылой степи. Поредевшей, озлобленной достигла она берега Северных Пределов. Велика была жажда орочья отомстить населявшим Север людям за перенесенные бедствия. Стали орки собирать силы да ожидать подходящего времени. Люди те сами были крепки, отважны да в бою свирепы.

Против таких скоро пойти не решались», — гласила летопись. Однако все изменилось в один миг.

На пути рыщущих в поисках наживы ордынцев появился отряд ранее невиданных существ, чуждых, как туманное видение, высоких и хрупких, как тростник на ветру. Дивно прекрасные чужаки не являлись людьми — орки сразу поняли это неким ранее дремавшим чутьем — и были столь изящны, что поначалу их приняли за дев. И еще ощущали орки в чужаках отдаленную связь, словно оба народа не принадлежали к остальному миру. Поняли это на расстоянии и дивные существа. Так волки и собаки чуют сродство и отторжение меж собою.

Снаряжение незнакомцев отличалось в лучшую сторону как от орочьего, так и человеческого. Близость легкой, богатой добычи замутила оркам глаза. С ликующим ревом бросился отряд Сизой орды на пришельцев. Сияющие красотой белые лица исказились неприязнью. Заблестел появляющийся из ножен металл. Тревожными гортанными голосами чужаки перекликались, готовясь дать бой.

Быстро стало понятно, что боевые навыки дивных существ неплохи, однако не готовы они были столкнуться со столь сокрушительной мощью. Красивые тонкие ряды начали сминаться. Орки прорубались сквозь них как дровосеки с тяжелыми топорами сквозь молодую березовую рощу. Почуяв кровь и отметив, что дивные существа — мужчины, орда не захотела более брать пленных. Только добивать. Дивные существа побежали.

Отрезанные от дороги назад чужаки устремились на юг. Легкие ноги несли их быстро, однако мешали свои искалеченные и раненные. Ни одного глупцы не пожелали бросить, чтобы вернее уйти самим. Жестока и отчаянна была та погоня. Орки уже предвкушали победу.

Вблизи незнакомого побережья вышли навстречу другие существа, похожие на дивных чужаков, словно братья. Только те, кого гнали орки, были словно вылеплены из снега: безукоризненно белы кожей, с глазами разных оттенков неба и волосами, светлыми, как предутренние лучи холодной зари. Эти же сплошь темноволосы или рыжие, с кожей летних оттенков вплоть до бронзового. Глаза, как древесные листья, или темны, как у самих орков, да все же не было в них и тени сходства. Еще более разъярила орков эта недосягаемая красота.

Глубокое изумление овладело в первые мгновения и зимними, и летними созданиями. Затем те и другие обрушились на преследователей. Отряду орды пришлось отступить. Ладно выстроенная картина мира перевернулась для орков. Земли, что должны были им достаться, могли забрать себе неведомые пришельцы. Мысли эти вселяли в орков ярость и стыд. Как уступили они существам столь худосочным, столь слабым, предназначенным скорее для услаждения глаз и тела? Ибо если то были их мужчины, каковы тогда женщины?

Снятые с убитых одежды, оружие и украшения свидетельствовали о более высоком мастерстве — или лучших ресурсах? Повторить такое ремесленники орды не смогли. Раз одежды чужаков более тонки, но крепки, украшения более искусны, а оружие изящнее, не так быстро зазубривается и выходит из строя, значит добрались те до потаенных благ, предназначенных оркам. И поселилась с тех пор в сердцах орков ненависть к существам, что представляли угрозу их господству и соперничали с ними за земли и ресурсы. Не было более дела до человеческих достижений и сокровищ. Не только орки оказались особенными в этом мире, а новые враги их обладали неслыханным долголетием и богатством. Нелестное открытие это разъедало орды, как ржа железо. Чуждые существа сделались единственной настоящей мишенью. Зависть и непонятная тяга заставляли рыскать в поисках все новых поселений противника.