Дым осенних костров

Летэр Линда

Тех, кто прятался за городскими стенами, орки, называвшие себя курум-от, сильным народом, почитали за трусливых слабаков. Само название эльнарай в общем орочьем языке — тхар — означало «чуждый, ломкий, неясный». Однако, слово это использовалось редко, уступая откровенно презрительным «изморкам» или «тонкохрустам». И для разных эльнарайских народов нашлись подходящие прозвища. Зимних звали слякотью, лунных поганками за крайнюю бледность, летних искаженцами за обманную схожесть, а восточных, что так далеко проживали от остальных своих братьев, отрезками. Как можно было забираться в глушь столь отвратительных для привыкших к

простору кочевников гор и лесов, если не от малодушной готовности терпеть от жизни любые издевки, лишь бы сохранить ее?

Предсказания шаманов вселяли в Стылую орду торжествующую уверенность, подкрепляемую военными успехами и двумя явлениями волосатой звезды. Семь лет оставалось до полного завоевания врага.

* * *

Советы при дворе сделались обыденностью. Наль устало тер висок, оглядывая карты окрестных гор с отмеченными на них рудниками. Как королевскому оружейнику ему было что сказать о поступающих материалах и о чем расспросить главу гильдии шахтеров. Лоб и затылок медленно наливала давящая тяжесть. Если выйти на улицу, станет легче, но до конца совета далеко… Похоже, головная боль посетила и главного казначея. Тот чуть заметно морщился от громких голосов, то и дело опуская глаза на свой отчет. Норский статер долго держался высоко по отношению к твайлийскому флерену, но в виду ненасытной человеческой активности курс его оказался под угрозой.

Сухой кашель заставил членов совета в недоумении обернуться — в этот раз источником его являлся не глава гильдии шахтеров, но командир дозора лорд Нальдерон. Скорее всего, виной тому был табак, ставший для юноши частым спутником в походе и дома. Хотя он легко привык к памятному с детства дыму, раздражавшему при первых затяжках горло, изредка те же ощущения возвращались, и почему-то не всегда во время курения.

— Благоденствия на века! — проронил сидящий рядом главный егерь.

— Да застанем их! — отозвался Наль.

Одна из немногих брешей в адамантовом здоровье народов Сокрытых Королевств. Эльфы слабы на горло и легкие. Работа шахтеров приравнивалась к подвигу. Им хорошо платили, обеспечивали долгий отдых, а переходили на самые щадящие занятия на чистом воздухе они довольно рано. Однако все это не могло покрыть последствий болезни, остававшейся с шахтерами на всю жизнь. Каждая вспышка эпидемий сопровождалась для эльфов осложнением на дыхательные пути, а кульминацией всему стало Кровавое поветрие — легочная чума в середине Золотой Эпохи.

У каждого народа сложился свой традиционный отклик на сигналы, в худшем случае свидетельствующие о надвигающемся бедствии. Вестери говорили: «Долгих лет жизни!» Ответом было «И всем нам!» У твайлари это звучало как «Благоденствия вашему Дому! — Нам и вам!» Истеры желали долгого пути под солнцем, а отвечали «Да будет нам по пути!», что при некоторых контактах создавало курьезные ситуации. Благие пожелания восточных братьев для твайлари звучали как проклятие.

Король Ингеральд выдержал деликатную паузу и продолжил совет. Когда оружейник его вернулся в Исналор после отсутствия в несколько зим, то трепетал, вступая в приемный зал, хотя старался держаться с подобающим аудиенции спокойствием и достоинством. Опустившись на колено перед троном и припав к руке своего монарха, юноша с подавленным отчаянием спросил, нарушена ли теперь его присяга.

— Ты немало

потрудился на благо Северных Королевств в борьбе с троллями между Исналором и Скерсалором; я получил письмо от короля Альдара. Считай, проступок твой заглажен.

— Я даю вам свое слово, Ваше Величество, буду служить еще усерднее! — пылко вырвалось у юного Фрозенблейда.

Наль покидал зал с просветленным лицом, но внезапно остановился перед самой дверью. Он обернулся, теребя висящий на шее клык добытого им близ Скерсалора пещерного медведя, словно вспомнил что-то.

— Ваше Величество… В оранжерее Лаэльнэторна растут туберозы?

* * *

Сколько балов протанцевала Амаранта без Наля, она сбилась со счета. В отсутствие его ей твердили, что он язвителен, ядовит и резок, но она знала иную сторону. Как сияли подернутые нежностью синие глаза, когда влюбленные, гуляя в лесу, отыскав укромный уголок в саду, в пустом зале или в беседке поверяли друг другу самые сокровенные свои тайны и переживания! В эти часы можно было, скрывшись от посторонних глаз, подарить друг другу и чуть больше тепла и нежности, невинных прикосновений губ и пальцев.

— Мое зимнее утро, — шептал он, — путеводная звезда, утренняя заря на снегу, сердце мое в твоих руках…

В составе свиты короля Ингеральда и визитов аристократии девушка изъездила Северные Королевства. Контакты между теми оставались тесными. Балы были обязательной частью любой невраждебной встречи. Именно там могли завязаться действительно важные знакомства и дружба. Пока пары вступали в первый танец, одиночки присматривались друг к другу. Если не в родном, то возможно, в другом королевстве встретят они свою судьбу.

Когда стихали праздничные торжества, Амаранта возвращалась мыслями к людям из деревни, принявшим ее за хульдру. Пыталась представить, как они живут, часто ли вспоминают необыкновенную встречу. Молодой человек, конечно, женат. Эльфы ждут одну-две зимы от обручения до свадьбы, а в крайних случаях ожидание затягивается на пару десятков зим, однако люди не могут позволить себе такого. Даже болезненная девочка наверняка уже вышла замуж и завела свое хозяйство. Истерла ли она руки, ослабела ли от забот? Десять зим для человека — срок немалый. Или кто-то облегчает труд для нее? Не дошли ли до Хёйхагена тролли? Менее занимало мысли Амаранты, часто ли вспоминает девочка того, кого приняла за хульдрекалла.

Потоки света причудливо рассеивались, просачиваясь сквозь широкие лапы темно-зеленых елей, кроны редких осин и берез. Солнечные зайчики дрожали на окруженной частыми стволами поляне. В кольце мухоморов сидели юноша и девушка, красотой своей затмевающие танец золотистых лучей на устланной мхами земле. Голубое платье девушки струилось, перехваченное широким кожаным поясом с тисненым серебряным узором, как речной поток под безоблачным небом. Она вытянула ноги, и из-под расшитого подола виднелись загнутые вверх носы изысканных туфелек. На юноше была темно-бордовая короткая туника с разрезами по бокам, кожаные охотничьи штаны и сапоги. В глубоком вырезе туники и расстегнутой сорочки под ней поблескивал покрытый искусным узором серебряный медальон. Из корзины в стороне виднелась бутыль с яичным ликером, а на дне лежали пирожки с дичью, сухой жесткий лавандовый кекс с засахаренными фруктами, яблоки и несколько пирожных.