Дюна
Шрифт:
Пол молча сидел в наступившей тьме, единственная мысль владела им: «Моя мать — враг мне. Она не понимает этого, но тем не менее. Она навлекает на меня джихад. Она родила меня, воспитала. Она — враг мне».
***
Понятие прогресса — это просто защитный механизм, скрывающий от нас ужасы грядущего.
По случаю семнадцатого дня рождения Фейд-Раута Харконнен убил
Чтобы отметить рождение на-барона и напомнить всем прочим Харконненам и подданным, кто наследует титул, на Гайеди Прим был объявлен праздник. Старый барон повелел померидианно отдыхать от работ, и не без некоторых усилий главный город семьи Харко был приведен в веселый вид. Со стен домов свисали флаги, стены домов у Дворцовой дороги поблескивали свежей краской.
Но поодаль от главной улицы граф Фенринг и его леди заметили кучи мусора, бурые стены домов отражались в темных лужах, люди там передвигались с опаской.
Голубой дом барона выглядел безукоризненно, но гости догадывались, какой ценой было достигнуто внешнее совершенство: повсюду виднелась стража, блеск рукояток говорил тренированному взгляду, что оружием пользовались постоянно.
Даже внутри дома, на переходах, кое-где была выставлена стража, проверявшая идущих. Военная подготовка слуг выдавала себя во всем… в походке, в осанке… в том, как внимательно глаза их наблюдали, наблюдали и наблюдали.
— Чувствуется напряженность, — шепнул своей даме граф на тайном языке. — До барона начинает доходить, какой ценой он отделался от герцога Лето.
— Не хотелось бы напоминать тебе древнюю легенду о фениксе, — ответила она.
Они ожидали приглашения на арену в приемной. Зал был невелик, метров сорок длиной, вполовину этого шириной, но наклонные полуколонны по бокам и выгнутая арка потолка создавали впечатление куда более обширного помещения.
— Ах-х-х, вот и барон, — промолвил граф.
Барон шествовал к ним по залу, переваливаясь и раскачиваясь на гравипоплавках, поддерживавших его тушу. Щеки его тряслись, буйки дергались под оранжевым балахоном. На пальцах блестели кольца, поблескивали вплетенные в ткань опасветы.
У локтя барона выступал Фейд-Раута. Его темные волосы были завиты в тесные кольца, неестественно легкомысленные над запавшими глазами. На нем была яркая блуза и брюки в обтяжку, чуть расширявшиеся внизу.
Поглядев на осанку молодого человека, на его переливавшиеся под блузкой мускулы, леди Фенринг подумала: «Этот не позволит себе разжиреть».
Барон остановился перед ними, покровительственно взял Фейд-Рауту за руку и произнес:
— Мой племянник, на-барон Фейд-Раута Харконнен. — Повернув младенчески пухлое лицо к Фейд-Рауте, добавил — Граф и леди Фенринг, о которых я говорил.
Фейд-Раута вежливо склонил голову. Он вглядывался в леди Фенринг.
— Ум-м-м-м-м-ах-хм-м-м-м, — протянул граф, изучая Фейд-Рауту, — хм-м-м, аккуратный, молодой человек, ах, моя, хм-м-м-м… дорогая? — граф поглядел на барона. — Дорогой мой барон, вы упомянули, что беседовали уже о нас с этим аккуратным молодым человеком. И что же вы сказали ему?
— Я рассказал ему о том великом уважении, которым наградил вас, граф, наш император, — ответил барон, мысленно взывая к племяннику: «Запомни его, Фейд, — убийца с обликом кролика, такие опаснее всего».
— Конечно, — согласился граф и улыбнулся своей даме.
Слова его и поступки показались Фейд-Рауте почти оскорблением. Но упрекнуть было не в чем, явного выпада со стороны графа не было. Молодой человек внимательно глянул на графа: небольшого роста, слабый на вид. Неприятное лицо с заостренными чертами, слишком большие темные глаза. На висках седина. И еще движения… он шевелил то рукой, то головой, говорил в противоположную сторону. Даже уследить было трудно.
— Ум-м-м-м-ах-х-м-м, такую аккуратность встретишь не часто, — сказал граф, обращаясь к плечу барона. — Я… ах, поздравляю вас с таким совершенным, ах-х-х, наследником. С точки зрения, хм-м-м, старшего, так сказать.
— Вы слишком любезны, — произнес барон поклонившись, но Фейд-Раута заметил, что выражение глаз дяди противоположно словам.
— Когда вы, барон, м-м-м-м, в ироническом настроении, сразу, ах-х-х, понятно, что у вас в голове, хм-м-м-м, глубочайшие замыслы.
«Опять за свое, — подумал Фейд-Раута. — С одной стороны, похоже на оскорбление, только не за что зацепиться, чтобы потребовать удовлетворения».
От слов этого человека Фейд-Рауте казалось, что в уши его запихивают кашу… ум-м-ах-х-хм-м-м-м! Фейд-Раута перевел взгляд обратно на леди Фенринг.
— Мы, ах-х-х, отнимаем слишком много времени у молодого человека, — сказала она. — Как я понимаю, он появится сегодня на арене.
«Клянусь гуриями императорского гарема, она очаровательна!» — подумал Фейд-Раута и сказал:
— Сегодня я буду убивать в вашу честь. С вашего разрешения я объявлю об этом на арене.
Она невозмутимо выдержала его взгляд и словно кнутом ожгла его словами:
— Я не разрешаю вам.
— Фейд! — одернул его барон, подумав: «Каков чертенок! Или он хочет, чтобы убийца-граф вызвал его на поединок?»
Но граф в ответ лишь улыбнулся, протянув: «Хм-м-м-м-ум-м-м».
— Тебе и в самом деле пора готовиться к бою, Фейд, — сказал барон. — Отдохни… и обойдись сегодня без дурацкого риска.
Фейд-Раута поклонился, лицо его потемнело от смущения.
— Я заверяю, все будет именно так, как вам угодно, дядя. — Он кивнул графу Фенрингу — Сир, — поклонился даме — Миледи.