Её Сиятельство Графиня

Вериор Лика

А ведь знал, что любовь приведёт его именно сюда, в это мгновение! Очередная дуэль — а ведь когда-то он зарёкся. Впрочем, кажется, всё к лучшему… Замечательный и вполне честный способ прервать своё унылое существование. Сейчас он уже решил дела, составил завещания и распределил имущество. Да, самое время…

— Я могу одолжить вам свои, — сказав это, Демид споро стянул перчатки и бросил Мирюхину. Тот машинально поймал, отчего распалился ещё больше.

— Да пошли вы к чёрту! — он бросил перчатки себе в ноги. —

В пятницу — с рассветом. В Лесном, на дуэльном поле — уверен, вы знаете, где это. И на забудьте притащить секунданта.

Развернувшись на каблуках, Мирюхин ушёл так же стремительно, как до этого Лиза.

Демид же медленно прошёл к скамье и рухнул совершенно без сил. Из груди рвался нездоровый, нервный смех.

Уронив голову на грудь — словно шея больше не могла держать её — Демид тихо рассмеялся.

Глава 25

Санкт-Петербург

Поместье Вавиловых

Сколько раз человек может умереть? Разум говорил мне — лишь единожды, но глупое сердце, склонное к драме, приписывало уже которую по счёту смерть.

От чего я умерла в этот раз? От неразделённой любви? От задетой гордости? От стыда? А может от страха — перед будущим, которого не хочу?

Меня ничего не ждёт. Жизнь — и я, безусловно, благодарна за неё Господу — уже не приносит радости. Я сделала, что могла, сделала, что должна была, но разве могу ли я существовать на одной лишь идее? Человек обязан продолжить род, воспитать достойное потомство, преумножить себя и свои благодеяния, а я — вероломно — даю от того обет: обет безбрачия и бездетности.

Дни, слишком похожие друг на друга. Страх — такой одинаковый и такой разрушительный. Вечные переживания — а сделала ли достаточно, а будут ли плоды моих трудов? Усердно ли я работала ради последней жизни?

Смерть ждёт каждого, и никто не знает, когда она придёт. Случится же это лишь единожны. Раз я это понимаю так ясно — почему строю из себя героиню шекспировской драмы? Выпить яду и броситься вслед за возлюбленным в надежде, что уж после смерти мы будем вместе? Какой вздор, тогда дорога мне только в Ад. Да и возлюбленный мой — жив…

Какая же я глупая! Как бы ни боролась с собой, сколько бы ни сдерживалась: женщина всегда остаётся женщиной — склонной к эмоциональности и с таким набором чувств, испытываемых за секунду, которые мужчинам и за всю жизнь не испытать.

Чёрствый оловянный солдатик! Да как он может так со мной! Придумал себе жертвенную роль и ходит, как перст, сам себя казнит — непонятно за что. Хотя и я недалеко ушла. Зачем казню себя? Вот то-то же…

Как же тяжело жить! И как бессмысленно существование, подобное моему. Определённо, Господь создал всё парами, парами мы и должны проходить этот путь, иначе почему одиночество ощущается, как болезнь?

Вздорные

мои поступки, вздорные мои мысли! Зря меня не пороли в детстве, может, понабралась бы ума!

Илья после приёма тоже ходил сам не свой. Хотела расспросить его об имаме — не стал разговаривать, но вечерами всё равно приходил — просил чай и сладости у камина. Так и сидели молча, но уютно, а мне всё думалось — может и его сердце теперь не свободно?

Жизнь продолжалась, но томным дням суждено было прерваться с одним из рассветов. Впрочем, правильнее было бы сказать, что прервалась томная ночь, но, как бы там ни было, что я точно могу заявить — в жизни моей появилась та самая искра.

— Графиня Елизавета Вавилова, имею предписание сопроводить вас на аудиенцию к его императорскому величеству.

Глянула на сонную Лару. Мы поплелись встречать раннего гостя, едва одевшись, даже не пригласили его в дом, и теперь я вглядывалась в его лицо через едва открытую дверь — сквозь рассветный сумрак и вуали. К сожалению — узнавала. Начальник Третьего отделения императорской канцелярии — Тимашев, Александр Егорыч. Его крысоватое — уж простите, что есть, того не отнять, — лицо трудно было не узнать. Гроза дворянства — и по мою душу?

— Позвольте узнать, в чём причина столь срочного визита, ваше высокоблагородие? Почему мне не сообщили заранее?

— Не смею знать-с, — он вытянулся по струнке. За спиной его я разглядела мнущегося жандарма — молодого, но, видать, способного, раз так скоро дослужился до звания. — Государь желают с вами беседовать-с. Прошу-с, — его рука беспардонно схватилась за дверь и попыталась открыть шире. Я вцепилась в ручку, не позволяя. Лара, скабродию не показавшаяся, тоже. Так и стояли, перетягивая дверь то в одну, то в другую сторону.

— Что вы делаете? — всё же решила спросить.

— Исполняю поручение его императорского величества.

— Не думаете же вы, что я отправлюсь в домашнем? Ждите меня здесь, — рывком я всё же захлопнула дверь. Императорских пёс остался по ту сторону, лишь тявкнув что-то недоумённо.

— Что же делать, ваше сиятельство? — прошептала Лара. Фонарь в её руке задрожал.

— Тише. Не переживай. Скажи Олегу, что, вероятно, всем делам придётся дать оборот — он поймёт. И передай Илье, что меня забрали.

— Их благородие не в поместье…

Удивилась, но много думать об этом не стала. И куда он ушёл в такой неподходящий момент? Утро пятницы! И понесла же его нелёгкая!

— Тогда пусть Витя его найдёт и передаст. Но больше того не распространяйся, поняла? Чтоб никто не знал — куда я и с кем.

— Да, ваше сиятельство! — Лара быстро закивала. — Идёмте же, вас нужно срочно одеть.

— Подождут, — отмахнулась. — Иди за Витей. Обо мне не беспокойся.

— Ну как же? Вы одни отправитесь?