Екатерина II, Германия и немцы
Шрифт:
О существовании у Екатерины II непосредственного опыта, о котором шла речь в предыдущей главе, – опыта, возникшего из личного знакомства с «регулярными» («полицейскими») и «правильно» управляемыми немецкими княжествами, свидетельствуют лишь единичные признаки. Доподлинно же известно о том, что в 1760-е годы Екатерина читала современную политическую литературу, в том числе сочинения немецких авторов-полицеистов и камералистов.
В 1760 году в Санкт-Петербурге на французском языке анонимно вышел в свет критический разбор Духа законов Монтескьё. Личность его автора – юриста Фридриха Генриха Штрубе де Пирмонта, уроженца Германии [328] , – в поле зрения ученых вновь попала лишь недавно, но достоверно нам известны пока лишь некоторые детали и даты его биографии [329] . И хотя в целом историография академической науки в России, а вместе с ней и русско-немецких научных связей в XVIII веке не бедна традицией, ей определенно требуется обновление – и в том, что касается знаний об отдельных ученых, и – в особенности – в понимании того, как и кем велось преподавание правоведения и политических наук в главных научных институциях России в век абсолютизма и Просвещения. Тот факт, что среди преподававших эти предметы в Петербурге и Москве весьма значительной была доля немецких профессоров, старались обойти стороной как русская дореволюционная, националистически настроенная, так и советская, патриотически ориентированная историография [330] .
328
[Strube de Piermont F.H.] Lettres russiennes. St. P'etersbourg, 1760 (репринтное комментированное издание: Idem. Lettres russiennes suivi'es des Notes de Cath'erine II / Ed. C. Rosso. Pisa, 1978); см. здесь же: Rosso С. Introduction // Ibid. Р. 11–35; а также: Biondi C. Postface: Montesquieu, Strube et l’ esclavage // Ibid. Р. 189–209. См. также: Bazzoli М. Il pensiero politico dell’assolutismo illuminato. Firenze, 1986. Р. 87–90.
329
Здесь и далее см.: Rosso С. Introduction; Wortman R.S. The Development of a Russian Legal Consciousness. Chicago; London, 1976. P. 25–33 (эта работа содержит существенные ошибки, касающиеся биографии Штрубе); см. рус. пер: Уортман Р.С. Властители и судии: Развитие правового сознания в императорской России / Авториз. пер. с англ. М.Д. Долбилова при участии Ф.Л. Севастьянова. М., 2004. (Примеч. науч. ред.); Madariaga I. de. Catherine II and Montesquieu between Prince M.M. Shcherbatov and Denis Diderot // L’ et`a dei lumi. Studi storici sul Settecento europeo in onore di Franco Venturi. Vol. 2. Napoli, 1985. P. 609–650, здесь p. 616–619; Butler W.E. F.G. Strube de Piermont and the Origins of Russian Legal History // Bartlett R.P., Hartley J.M. (Ed.) Russia in the Age of the Enlightenment. Essays for Isabel de Madariaga. P. 125–141. Библиографию работ Штрубе см.: СК II. Т. 3. № 2802–2808.
330
О немецких профессорах, преимущественно московских, и соответствующей традиции преподавания наук естественного и полицейского права
Фридрих Генрих Штрубе родился в 1704 году в одном из городков к юго-западу от Ганновера – в Шпринге или Пирмонте. Он приходился младшим двоюродным братом другому уроженцу Ганновера – государственному советнику и ганноверскому вице-канцлеру Давиду Георгу Штрубе, известному рецензенту Монтескьё и крупному знатоку естественного права, получившему в свое время образование в Галле у Христиана Томазия [331] . В царствование императрицы Анны Иоанновны, в 1738 году, Фридрих Генрих Штрубе прибыл в Петербург в должности секретаря курляндского герцога Эрнста фон Бирона, а затем был приглашен на пост профессора права и политических наук при Академии наук. Сферой специализации Штрубе оставалось естественное право, но особых успехов он достиг, занимаясь систематизацией юридического образования в России, подобно своему более молодому коллеге Филиппу Генриху Дильтею, состоявшему на службе в Московском университете [332] . Кроме того, Штрубе публиковал труды по философии, истории и международному праву, а также писал о театре и вопросах этимологии. В 1741–1745 годах он служил в русских посольствах в Копенгагене и Берлине, какое-то время руководил частной дипломатической школой в Петербурге, на протяжении ряда лет писал учебник по истории русского права, представление которого Академии наук настолько затянулось, что в свет он так и не вышел. В 1750 году Штрубе принял российское подданство, в 1754-м стал членом Уложенной комиссии, созванной императрицей Елизаветой Петровной, а в 1756–1757 годах редактировал журнал Академии наук, издававшийся на французском языке. Выполняя эту работу не по своей воле, Штрубе, бросив профессиональные занятия наукой, но не оставив ее вовсе, в 1757 году перешел в Коллегию иностранных дел, выйдя в отставку в 1775 году в чине статского советника.
331
Томазий, Христиан (Christian Thomasius, 1655–1728) – немецкий юрист и философ-просветитель, автор Основ естественного права (1705); профессор университетов Лейпцига и Галле. – Примеч. науч. ред. См. о нем: Vierhaus R. Montesquieu in Deutschland. Zur Geschichte seiner Wirkung als politischer Schriftsteller im 18. Jahrhundert // Collegium Philosophicum. Studien. Joachim Ritter zum 60. Geburtstag. Basel; Stuttgart, 1965. S. 403–437 (reprint: Idem. Deutschland im 18. Jahrhundert. Politische Verfassung, soziales Gef"uge, geistige Bewegungen. Ausgew"ahlte Aufs"atze. G"ottingen, 1987. S. 9–32, здесь S. 14).
332
Donnert Е. Philipp Heinrich Dilthey (1723–1781) und sein Bildungsplan f"ur Russland vom Jahre 1764 // "OOH. 1989. Bd. 31. S. 203–237.
В разгоревшемся в 1749 году академическом споре о происхождении имени, народа и рода древнерусских князей Штрубе, будучи верным сыном своего нового отечества, однозначно занял сторону антинорманиста Михаила Васильевича Ломоносова, несмотря на то что у его оппонента – немецкого историка Герхарда Фридриха Миллера (а благодаря ему и у всех норманистов впоследствии) – имелась серьезная опора в летописных источниках о призвании варяжских князей в IX веке [333] . А в 1760 году Штрубе с таким же патриотическим воодушевлением обрушивался в своих Lettres russiennes с негодованием на Монтескьё, который несправедливо, по его мнению, отнес Российскую империю к деспотиям, утверждая, что климат и размеры страны предопределили такую форму правления. Однако с мнением немецкого ученого, полагавшего себя обязанным на французском языке вступиться за честь России, полемизировали не только французские авторы [334] . Особенно беспощадным критиком показала себя великая княгиня Екатерина Алексеевна, вставшая на сторону Монтескьё [335] . Правда, она не бросалась в бой с открытым забралом, и неизвестно даже, дошло ли до Штрубе де Пирмонта ее мнение об изданном им памфлете. Однако сохранился экземпляр его сочинения с пометками на полях, сделанными собственноручно Екатериной – по-видимому, между 1760 и 1762 годами [336] . Находясь под сильным впечатлением от Монтескьё, она называла критику его немецкого оппонента («r'efuteur») неверной в целом, а его аргументацию – «схоластической» [337] . В более поздней корреспонденции Екатерины можно найти достаточно подтверждений тому, что она вообще разделяла традиционное, распространенное и в XVIII веке предубеждение против позднегуманистической учености, которой было принято приписывать косность и «педантизм» [338] . Уже став правительницей, она, подобно политикам наших дней, измеряла качества настоящего ученого на свой аршин: от него требовались талант писателя и верное служение интересам государства.
333
См.: История Академии наук СССР в трех томах. Т. 1 (1724–1803). M.; Л., 1958. С. 171–172, 278–284; Hoffmann Р. Lomonosov als Historiker. Zum 250. Geburtstag // JGUVLE. 1961. Bd. 5. S. 361–373; Idem. Lomonosovs Bedeutung f"ur die Erforschung der alten russischen Geschichte // Winter E. (Hrsg.) Lomonosov – Schl"ozer – Pallas. Deutsch-russische Wissenschaftsbeziehungen im 18. Jahrhundert. Berlin, 1962. S. 52–62; Пештич С.Л. Русская историография XVIII века. Ч. 1–3. Л., 1961–1971, здесь см.: Ч. 2. 1965. С. 210–231; Obolensky D. The Varangian-Russian Controversy: the First Round // Lloyd-Jones H., Pearl V., Worden B. (Ed.) History and Imagination. Essays in Honour of H.R. Trevor-Roper. N.Y., 1982. P. 232–242; Black J.L. G. – F. M"uller and the Imperial Russian Academy. Kingston; Montreal, 1986. P. 109–122. О роли норманнского вопроса в возникновении русского национального самосознания см.: Rogger H. National Consciousness in Eighteenth-Century Russia. Cambridge (Mass.), 1960. P. 186–252, особенно p. 207–222.
334
Woloszy'nski R.W. Franz"osische Berichte "uber die Petersburger Akademie der Wissenschaften aus der zweiten H"alfte des 18. Jahrhunderts // Winter E. (Hrsg.) Lomonosov – Schl"ozer – Pallas. S. 342–345, здесь S. 344.
335
[Eкатеринa II.] [В защиту Монтескьё – заметка на книгу Струбе де Пирмонта, анонимную: Lettres Russiennes. MDCCLX] // [Eкатеринa II.] Автобиографические записки. С. 663–674 (переизд.: [Strube de Piermont.] Lettres russiennes / Ed. C. Rosso. P. 175–187). См. об этом: Тарановский Ф.В. Монтескьё о России (К истории Наказа императрицы Екатерины II) // Труды русских ученых за границей: Сб. академической группы в Берлине. 1922. Т. 1. С. 178–223, здесь с. 214–215; Ransel D.L. The Politics of Catherinian Russia. The Panin Party. New Haven; London, 1975. P. 47–51; Rosso C. Introduction. P. 32–35; Biondi C. Postface: Montesquieu, Strube et l’ esclavage. P. 189–209; Madariaga I. de. Catherine and Montesquieu. P. 616–619; Bazzoli M. Pensiero politico dell’assolutismo illuminato. P. 89–90.
336
Краткое описание этого источника см.: [Екатерина II.] Автобиографические записки. С. 791–792; ему следует, например, К. Россо в переиздании книги Штрубе: Rosso С. Introduction. Р. 32–33.
337
[Екатерина II.] Автобиографические записки. С. 663, 666, 674.
338
См. о европейской и, в частности, немецкой традиции критики педантизма: K"uhlmann W. Gelehrtenrepublik und F"urstenstaat. Entwicklung und Kritik des deutschen Sp"athumanismus in der Literatur des Barockzeitalters. T"ubingen, 1982. S. 285–473.
Будучи еще великой княгиней, Екатерина не прощала Штрубе его беспринципности. Главный упрек, который предъявляла ему будущая императрица, состоял в восхвалении рабства и апологии деспотизма [339] : выступая против применения эмоционально нагруженного понятия «деспотия» к форме правления в России, он, по словам Екатерины, спорил «из-за названия, а не из-за сути» [340] . В целом ее возражения сводились к категорическому согласию с тезисом Монтескьё о том, что «великая империя, как Россия, погибла бы, если бы в ней установлен был иной образ правления, чем деспотический, потому что только он один может с необходимой скоростью пособить в нуждах отдаленных губерний, всякая же иная форма парализует своей волокитой деятельность, дающую всему жизнь». В то же время Екатерина не считала, что в России существует естественная опасность сползания в порочные или тиранические формы правления – до тех пор, конечно, пока государством управляют просвещенные монархи. Русские, по словам Екатерины, должны лишь молить Бога о том, чтобы Он посылал им «благоразумных правителей [m^aitres raisonnables], которые подчинялись бы законам и издавали бы их лишь по зрелом размышлении и единственно в виду блага их подданных» [341] .
339
[Екатерина II.] Автобиографические записки. С. 665.
340
Там же. С. 670 («Monsieur dispute pour le nom, non pour chose»); рус. пер. цит. по: [В защиту Монтескьё – заметка на книгу Струбе де Пирмонта, анонимную: Lettres Russiennes. MDCCLX] // [Екатерина II.] Записки императрицы. С. 672–686, здесь с. 681. (Примеч. науч. ред.)
341
[Екатерина II.] Автобиографические записки. С. 674 (рус. пер. цит. по: [В защиту Монтескьё.] С. 686. – Примеч. науч. ред.).
Несколько лет спустя, свергнув Петра III и тем самым посодействовав молитвам с практической стороны, Екатерина сочла, что проблема разрешилась сама собой: под ее властью – властью разумной и просвещенной государыни, пекущейся о благе подданных, – Россия больше не будет деспотией. Начав в середине 1767 года публиковать свой Наказ Уложенной комиссии, Екатерина вновь обратилась к Монтескьё, чтобы обосновать «пространством столь великого государства» «самодержавную власть в той особе, которая оным правит» [342] . Однако это не помешало императрице заявить, что, благодаря «переменам, которые […] предприял Петр Великий», Россия стала «европейской державой», а «предлогом» ее собственного «самодержавного правления» является получение «самого большого ото всех добра» [343] . За несколько лет работы над Наказом Екатерина не только «ограбила», как она сама кокетливо характеризовала свою писательскую деятельность, Дух законов Монтескьё – она превратила его идеал сословно-представительной монархии в модель просвещенно-абсолютистского бюрократического государства, опирающегося на фундаментальные законы, где подданные делятся на три категории, а судебная власть обнаруживает тенденцию к отделению от двух остальных властей [344] . Помимо этого, перед Екатериной встала задача обозначить новые для российского контекста проблемы, и с этой целью она обратилась к другим авторитетным источникам – произведениям, вышедшим из-под пера представителей немецкой политической мысли.
342
[Екатерина II.] Наказ императрицы Екатерины II, данный Комиссии о составлении проекта нового Уложения / Под ред. Н.Д. Чечулина. СПб., 1907. С. 3, ст. 9, 10.
343
[Екатерина II.] Наказ императрицы Екатерины II, данный Комиссии о составлении проекта нового Уложения. С. 2, ст. 6; С. 4, ст. 13–14. Интерпретацию екатерининской модели общественного устройства см.: Geyer D. „Gesellschaft“ als staatliche Veranstaltung. Sozialgeschichtliche Aspekte des russischen Beh"ordenstaats im 18. Jahrhundert // JGO. Bd. 14. 1966. S. 21–50; переработанный вариант этой статьи см. в сборнике: Geyer D. (Hrsg.) Wirtschaft und Gesellschaft im vorrevolution"aren Russland. K"oln, 1975. S. 20–52, здесь S. 31–32; Scharf C. Innere Politik und staatliche Reformen seit 1762.
344
Тарановский Ф.В. Политическая доктрина в Наказе императрицы Екатерины II // Сборник статей по истории права, посвященный М.Ф. Владимирскому-Буданову. Киев, 1904. С. 44–86; Andreae F. Beitr"age zur Geschichte Katharinas II. Die Instruktion vom Jahre 1767 f"ur die Kommission zur Abfassung eines neuen Gesetzbuches. Berlin, 1912. Множество новых интересных наблюдений по этому вопросу содержит работа: Madariaga I. de. Catherine II and Montesquieu. P. 609–650, здесь p. 619–632.
С первыми двумя томами Наставлений политических (Institutions politiques) уроженца Гамбурга Якоба Фридриха Бильфельда, до 1755 года состоявшего на службе у Фридриха Великого, Екатерина познакомилась вскоре после их выхода в свет в 1760–1761 годах, соблаговолив внести в свои политические заметки (apercus) одну из его рекомендаций правителям. В ней приведены в пример основные принципы устройства «самой прочной из всех известных на свете» империй – Китайской: «не делать ничего без правил и разума, не руководить себя предразсудками; уважать веру, но никак не давать ей влияния на государственные дела; изгонять из совета все, что отзывается фанатизмом, и извлекать наибольшую по возможности пользу из каждого положения для блага общественного» [345] . Таким образом, когда в 1765 году императрица выражала Бильфельду благосклонную благодарность за присылку ей первого тома [346] , его труд был уже хорошо ей известен.
345
[Екатерина II.] Собственноручные заметки великой княгини Екатерины Алексеевны // Сб. РИО. Т. 7. 1871. С. 82–101, здесь с. 97–98, № 31 (оригинал на франц. яз.; см. рус. пер. в примеч. – Прим. науч. ред.); переизд.: [Она же.] Автобиографические записки. С. 625. См.: Bielfeld J.F. Institutions politiques. Т. 1–2. La Haye, 1760; T. 3. Leide, 1772 (цитату, которую Екатерина внесла в свои заметки, см.: Т. 2. Р. 311). О Бильфельде см.: Klueting Н. Die Lehre von der Macht der Staaten. Das aussenpolitische Machtproblem in der „politischen Wissenschaft“ und in der praktischen Politik im 18. Jahrhundert. Berlin, 1986. S. 114–137.
346
См.:
Идеи Бильфельда пригодились Екатерине главным образом при написании первого Дополнения к Наказу, в особенности для составления подробного списка задач городской и сельской полиции. К ее компетенции императрица отнесла все, что связано с поддержанием «доброго» порядка в обществе [347] . Можно, даже не входя в детали, с уверенностью сказать, что важность этой функции была прекрасно известна Екатерине со времен ее юности в Германии, однако у Бильфельда этот опыт выразился через ясные научные представления. К функциям полиции относились: охрана богослужений и других церковных церемоний; поддержание благонравия, подразумевавшее ограничение роскоши, пьянства, страсти к игре, пресечение неприличного поведения в общественных банях, публичного колдовства и гаданий; охрана здоровья и забота о чистоте воздуха, поддержание чистоты улиц и водоемов, контроль за качеством продуктов и напитков; борьба с эпидемиями; надзор за выращиванием зерна и его хранением, а также за скотом, пастбищами и местами рыбной ловли, за ведением строительных работ и состоянием мостов; благоустройство городов, контроль за передвижениями по дорогам и за постоялыми дворами; предупреждение пожаров, краж, насилия, запрет на незаконное хранение оружия, на несанкционированные сборища и на распространение крамольных произведений; обеспечение тишины по ночам и освещение улиц; контроль мер и весов; надзор за наемными рабочими и поденщиками, включая заботу о справедливой оплате их труда; забота о бедняках и больных. Каждый член общества, независимо от ранга или звания, должен подчиняться власти полиции, полномочия которой заканчиваются там, где начинается юрисдикция гражданских органов («правосудия гражданского») [348] . Последняя сентенция, позаимствованная Екатериной у Бильфельда, даже вызвала удивление у издателя Наказа Николая Дмитриевича Чечулина (здесь надо принять во внимание условия царской России 1907 года): ему удалось привести убедительные доказательства в пользу того, что многие из перечисленных задач полиции никак не соответствовали ни реальной обстановке в России 60-х годов XVIII века, ни тогдашнему состоянию органов государственного управления [349] . Таким образом, извлечения, сделанные Екатериной из скрупулезно составленного Бильфельдом перечня, можно считать текстом программы, результатом которой в Российской империи должен был стать «хороший порядок и благочиние вообще в гражданском сожитии» по немецкому образцу [350] . Американский историк Джон Александер полагает, что влияние Бильфельда сказалось на дальнейшей политике Екатерины, в частности на мерах по очистке городов, борьбе с эпидемиями и выведении из столиц крупных фабрик [351] . По всей вероятности, Екатерина пользовалась Institutions politiques в числе других источников и впоследствии, уже работая над концепцией Устава благочиния 1782 года [352] . Более того, этот труд она сочла достаточно важным, чтобы распорядиться о переводе двух его первых томов на русский язык [353] .
347
[Екатерина II.] Наказ императрицы Екатерины II. С. 144, ст. 530. См.: Чечулин Н.Д. Введение // Там же. С. I–CLIV, здесь с. CXXXVI; Andreae F. Beitr"age zur Geschichte Katharinas II. S. 77–79; Donnert E. Politische Ideologie der russischen Gesellschaft zu Beginn der Regierungszeit Katharinas II. Berlin, 1976. S. 77–79.
348
[Екатерина II.] Наказ императрицы Екатерины II. С. 147–151, ст. 527–566, особенно см. ст. 552–563. См.: Чечулин Н.Д. Введение. С. CXXXVII; Griffiths D.M. Catherine II: The Republican Empress // JGO. N.F. Bd. 21. 1973. S. 323–344, здесь S. 331–332. См. эту статью на русском языке: Гриффитс Д.М. Екатерина II: Императрица-республиканка // Он же. Екатерина II и ее мир. Статьи разных лет. С. 63–101 (Примеч. науч. ред.).
349
Чечулин Н.Д. Введение. С. CXXXVII.
350
«Le bon ordre et les bonnes moeurs dans la soci'et'e en general» // [Екатерина II.] Наказ императрицы Екатерины II. С. 150, ст. 561. Об источниках см.: Raeff M. The Well-Ordered Police State. Social and Institutional Change through Law in the Germanies and Russia, 1600–1800. Совершенно справедливо отмечая, что Екатерина II ориентировалась на немецкую модель «полицейского государства», Раев, как ни странно, не привлекает в качестве доказательства использованные ею цитаты из сочинений Бильфельда.
351
Alexander J.T. Bubonic Plague in Early Modern Russia. Public Health and Urban Disaster. Baltimore; London, 1980. P. 62–63, 90, 146, 265.
352
Устав благочиния // ПСЗ. Собр. 1-е. Т. 21. № 15379. См. об Уставе: Григорьев В.А. Зерцало управы благочиния (эпизод из истории Управы благочиния 1782 г.) // Русский исторический журнал. 1917. № 3–4. С. 73–103; Griffiths D.M. Catherine II: The Republican Empress. P. 332; Raeff M. The Well-Ordered Police State and the Development of Modernity in Seventeenth– and Eighteenth-Century Europe: An Attempt at a Comparative Approach // AHR. Vol. 80. 1975. P. 1221–1243, здесь p. 1235–1238; Madariaga I. de. Russia in the Age of Catherine the Great. P. 292–295 (см. рус. пер.: Мадариага И. де. Россия в эпоху Екатерины Великой. С. 251–252. – Примеч. науч. ред.); Le Donne J.P. Ruling Russia. Politics and Administration in the Age of Absolutism, 1762–1796. Princeton (N.J.), 1984. P. 83–141; Scharf C. Innere Politik und staatliche Reformen seit 1762. S. 801–802.
353
[Бильфельд Я.Ф., барон.] Наставления политические барона Билфелда. Ч. 1 / Пер. Ф.Я. Шаховского. М., 1768; Ч. 2 / Пер. A.A. Барсова. M., 1775 (см.: СК I. Дополнения, разыскиваемые издания, уточнения. № 574); Чечулин Н.Д. Введение. С. CXXXVI; Donnert Е. Politische Ideologie der russischen Gesellschaft. S. 33. О проблемах перевода см.: M"uller E. Johann Gottfried Reichels „Anmerkungen…“. S. 230–231.
На русский язык были переведены и некоторые из многочисленных сочинений камералиста и обществоведа Иоганна Генриха Готтлоба фон Юсти [354] , подвизавшегося то в Саксонии-Эйзенахе, то в Австрии, то в Ганновере, Дании и Пруссии, однако в основном чрезвычайно плодотворно предававшегося свободной писательской деятельности [355] . Н.Д. Чечулин убедительно показывал, что в Наказе Екатерина воспользовалась работами Юсти – как его заметкой к трактату Габриэля Франсуа Койе О торгующем дворянстве, ставшей частью большой европейской дискуссии, так и Grundfeste zu der Macht und Gl"uckseligkeit der Staaten [356] – трактатом о полиции, представлявшим собой свод всех известных и имевших значение на тот момент принципов науки полицейского права. На вопрос о том, пристало ли дворянству заниматься торговлей, – в высшей степени актуальный для России того времени, обсуждавшийся комиссией о торговле и при Елизавете Петровне, и при Екатерине II, – Наказ, цитировавший как отрицательный ответ Монтескьё, так и положительное мнение Юсти, однозначного ответа не давал [357] . Больше всего совпадений с соответствующими разделами у Юсти обнаруживается в главе XVII – О городах, тогда как о его влиянии на отдельные положения глав Наказа, посвященных вопросам благочиния и финансов, можно скорее догадываться [358] . При этом невозможно установить, кто именно из двух ученых – Бильфельд или Юсти, составлявшие научную конкуренцию друг другу прежде всего в Германии, – был вдохновителем тех или иных пассажей [359] .
354
Койе [Куайе] Г.Ф. Торгующее дворянство, противуположенное дворянству военному, или Два рассуждения о том, служит ли то к благополучию государства, чтобы дворянство вступало в купечество? С прибавлением особливого о том же рассуждения г. Юстия / Пер. Д.И. Фонвизина. СПб., 1766 (см.: СК I. № 3018); Юстий И.Г.Г. Существенное изображение естества народных обществ и всякого рода законов / Пер. А.О. Волкова. СПб., 1770 (см.: СК I. № 8743); Он же. Основания силы и благосостояния царств или подробное начертание всех знаний, касающихся до государственного благочиния / Пер. И.И. Богаевского. Ч. 1–4. СПб., 1772–1778 (см.: СК I. № 8742). Выдержки из работ Юсти появлялись на русском языке, кроме того, в журнале Ежемесячные сочинения, издававшемся Герхардом Фридрихом Миллером в 1755–1764 гг. См.: Schmidt Н. Johann Heinrich Gottlieb von Justi, ein vergessener Vertreter der deutschen Aufkl"arung des XVIII. Jahrhunderts, und Russland // Wissenschaftliche Zeitschrift der Universit"at Halle/Wittenberg, Gesellschafts– und sprachwissenschaftliche Reihe. Bd. 10. 1961. № 1. S. 272–279; Штранге М.М. Демократическая интеллигенция России в XVIII веке. M., 1965. С. 181–183; Donnert Е. Politische Ideologie der russischen Gesellschaft. S. 32–34.
355
См.: Frensdorff F. "Uber das Leben und die Schriften des National"okonomen J.H.G. von Justi // Nachrichten der K"oniglichen Gesellschaft der Wissenschaften zu G"ottingen, Phil. – Hist. Klasse, aus dem Jahre 1903. G"ottingen, 1904. S. 355–503; о работах Юсти см.: Ibid. S. 366–367, 417–435; Klueting H. Die Lehre von der Macht der Staaten. S. 87–114; Dreitzel H. Justis Beitrag zur Politisierung der deutschen Aufkl"arung // B"odeker H.E., Herrmann U. (Hrsg.) Aufkl"arung als Politisierung – Politisierung der Aufkl"arung. Hamburg, 1987. S. 158–177; Idem. Absolutismus und st"andische Verfassung in Deutschland. Ein Beitrag zu Kontinuit"at und Diskontinuit"at der politischen Theorie in der fr"uhen Neuzeit. Mainz, 1992. Kap. 6.
356
Coyer G. – F. Der handelnde Adel, dem der kriegerische Adel entgegengesetzt wird. Zwei Abhandlungen "uber die Frage: Ob es der Wohlfahrt des Staats gem"ass sei, dass der Adel Kaufmannschaft treibe? Aus dem Franz"osischen "ubersetzt und mit einer Abhandlung "uber eben diesen Gegenstand versehen von Johann Heinrich Gottlob von Justi. G"ottingen, 1756; Justi J.H.G. Die Grundfeste zu der Macht und Gl"uckseligkeit der Staaten oder ausf"uhrliche Vorstellung der gesamten Policeywissenschaft. Bde. 1–2. K"onigsberg; Leipzig, 1760–1761 (см. рус. пер.: Юстий И.Г.Г. Основания силы и благосостояния царств, или Подробное начертание всех знаний, касающихся до государственного благочиния. Ч. 1–4. СПб., 1772–1778. – Примеч. науч. ред.).
357
[Екатерина II.] Наказ императрицы Екатерины II. С. 94–95, ст. 330, 331. См.: Чечулин Н.Д. Введение. С. CXXXVIII–CXXXIX. О политико-экономическом фоне см.: Kamendrowsky V., Griffiths D.M. The Fate of the Trading Nobility Controversy in Russia: A Chapter in the Relationship between Catherine II and the Russian Nobility // JGO. N.F. Bd. 26. 1978. S. 198–221 (см. эту статью на русском языке: Гриффитс Д.М. Дебаты о «торгующем дворянстве» в России: глава из истории отношений между Екатериной II и русским дворянством (в соавторстве с В. Камендровским) // Он же. Екатерина II и ее мир. С. 151–189); Daniel W.L. Grigorii Teplov: A Statesman at the Court of Catherine the Great. Newtonville (Mass.), 1991. P. 26–39.
358
Чечулин Н.Д. Введение. С. CXXXVIII–CXL.
359
Klueting H. Die Lehre von der Macht der Staaten. S. 121; Dreitzel H. Justis Beitrag zur Politisierung der deutschen Aufkl"arung. S. 158; M"uller E. Johann Gottfried Reichels „Anmerkungen…“. S. 237.
В силу ограниченности наших познавательных возможностей, зачастую, несмотря на все усилия, выявить зависимость того или иного положения Наказа от его источников невозможно. Усилия могут оказаться тем более тщетными, если учесть, что Екатерина, обладавшая определенными навыками компиляции и расстановки собственных акцентов, собственноручно уничтожила многие из своих черновиков – не сохранилась даже оригинальная рукопись Наказа на французском языке. Как следствие, Чечулин – составитель лучшего до сих пор издания Наказа, пытавшийся установить источники каждого его параграфа, – вынужден был признать, что, в силу сокращения многословных цитат из Юсти и Бильфельда (в отличие от кратких, «содержательных» фраз Монтескьё), произведенного Екатериной, сходство «неизбежно ослабевает», и указать на источник с полной уверенностью не всегда возможно [360] . Другие исследователи, со скепсисом относившиеся к методу Чечулина, попытались не столько проследить дословные соответствия, сколько уловить политическое содержание и общую тенденцию отдельных пассажей Наказа. Такие разные авторы, как Федор Васильевич Тарановский, Георг Закке, Янис Яковлевич Зутис, Николай Михайлович Дружинин, Марк Раев, Дэвид Гриффитс, Дэвид Рансел и Эрих Доннерт, с большей или меньшей степенью обоснованности указывали на существенное влияние немецких политических наук – прежде всего камералистики и полицейского права, – под воздействием которых Екатерина внесла коррективы в антиабсолютистский проект Монтескьё, трансформировав его в модель просвещенно-абсолютистского чиновничье-бюрократического государства [361] .
360
Чечулин Н.Д. Введение. С. CXXXV.
361
Тарановский Ф.В. Политическая доктрина в Наказе императрицы Екатерины II. С. 62–63, 70, 76–79, 83–84; Sacke G. Zur Charakteristik der gesetzgebenden Kommission Katharinas II. von Russland // AKG. Bd. 21. 1931. S. 166–19, здесь S. 175–176; Зутис Я. Остзейский вопрос в XVIII веке. Рига, 1946. С. 292–297; Дружинин Н.М. Просвещенный абсолютизм в России // Абсолютизм в России. (XVII–XVIII вв.): Сб. ст. M., 1964. С. 428–459, здесь с. 437; Raeff M. The Well-Ordered Police State and the Development of Modernity in Seventeenth– and Eighteenth-Century Europe; Griffiths D.M. Catherine II: The Republican Empress. P. 331–333; Ransel D.L. The Politics of Catherinian Russia. P. 178–181; Donnert E. Politische Ideologie der russischen Gesellschaft. S. 31–35. Скептическую позицию по отношению к интерпретации Тарановского занимает И. де Мадариага, см.: Madariaga I. de. Catherine II and Montesquieu. P. 628–632.
По меньшей мере Бильфельд мог бы стать основным звеном в этой трансформации, соединив естественно-правовую легитимацию абсолютизма с государственными интересами, как их определяет правитель (Staatsr"ason). Тарановский показал, что Екатерина разошлась с Монтескьё по трем главным пунктам, приняв сторону Бильфельда:
1. Если Монтескьё представлял духовенство как сословную корпорацию, обладающую собственным правом, а следовательно, независимую от суверенитета правителя, то Бильфельд, находясь в русле лютеранской традиции, выступал за подчинение духовенства княжеской власти [362] . Последняя рекомендация пришлась Екатерине по душе еще в 1760–1761 годах, когда труды Бильфельда впервые попали к ней в руки [363] .
362
Тарановский Ф.В. Политическая доктрина в Наказе императрицы Екатерины II. C. 70–71 (см. здесь также примеч. 3).
363
См. выше, с. 128.