Екатерина II, Германия и немцы
Шрифт:
Во-вторых, 4 декабря 1783 года Екатерина подписала указ о назначении собрания для составления «записки о древней истории, наипаче же касающейся до России», которое возглавил Андрей Петрович Шувалов [699] . В выборе графа Шувалова главой комиссии решающее значение имело его деятельное участие в работе над Антидотом, а вовсе не его должность директора государственного Ассигнационного банка. Вообще, запланированная комиссия, представлявшая собой, по словам Ключевского, «переходную форму от правительственного учреждения к частному обществу», была примечательным явлением [700] . В инструкции «историческому собранию» императрица ограничила его численность десятью членами, подходящие кандидатуры которых граф Шувалов должен был найти и представить на утверждение. Сам по себе такой способ подбора специалистов для научной комиссии может привести к ошибочному выводу о том, что членство в ней было всего лишь почетным. Однако одно из условий этого выбора – необремененность трех или четырех человек из десяти другими должностями или служебными обязанностями, способными отвлечь их от трудов в собрании, – заставляет иначе взглянуть на истинное назначение этой комиссии. Ведь единственной задачей этого весьма странного варианта общества «как государственного установления» (определение Дитриха Гайера) был подбор выдержек из древнерусских летописей и иностранных источников, который происходил в соответствии с установленным его начальствующим разделением обязанностей. Собранию ни в малейшей степени не разрешалось работать по своему усмотрению: выписки должны были начинаться VIII веком и, продолжаясь по столетиям в обратном порядке, дойти до древнейших времен, «куда только писатели их руководствовать могут». Каждая выписка должна была охватывать пятилетний период, а пять таких выдержек подлежали немедленной публикации отдельной «тетрадью». И весь этот труд предназначался для исторического просвещения юношества «при их воспитании» [701] .
699
Пыпин
700
Так возникновение «исторического собрания» интерпретировал Ключевский в речи, произнесенной им по поводу столетия основания Общества истории и древностей российских. См.: Ключевский В.О. Юбилей Общества истории и древностей российских. [1904] // Он же. Неопубликованные произведения. M., 1983. С. 187–196, здесь с. 191.
701
Пыпин А.Н. Исторические труды. С. 196–198. См.: О назначении нескольких членов под начальством и наблюдением графа Шувалова, для составления записок о древней Истории, наипаче касающейся до России // ПСЗ. Собр. 1-е. Т. 21. С. 1066–1067, № 15890.
Отталкиваясь от этой инструкции, Ключевский убедительно показал связь учреждавшейся комиссии с как правительственными, так и частными, даже тайными учеными обществами, возникавшими в 1780-х годах вокруг Московского университета. В этом собрании он видел прежде всего непосредственного предшественника учрежденного в 1804 году Общества истории и древностей российских [702] . Однако до сих пор неизвестно, смогло ли это собрание вообще состояться, как оно выполняло данный ему наказ, кто входил в него и как оно работало. На основе поступивших к Екатерине выписок, составленных Барсовым и Чеботаревым, историки делали вывод о принадлежности последних к «историческому собранию» под руководством Шувалова; другим доказательством его существования служило активное участие Чеботарева, в 1804 году – ректора Московского университета, в учреждении нового Общества истории и древностей российских наряду с Николаем Михайловичем Карамзиным [703] . Cуществует, однако, одно неразрешимое противоречие: на момент издания в конце 1783 года инструкции, вменявшей в обязанности собрания исследование, главным образом, раннего европейского Средневековья и даже древней истории, императрица уже опубликовала часть своих Записок, освещавшую этот период. Это не согласовывалось с инструкцией, но не противоречило интересам автора, сильно продвинувшегося в своих изысканиях, поскольку сохранившиеся выписки Барсова и Чеботарева касались преимущественно русской истории XIII–XIV веков [704] .
702
Ключевский В.О. Юбилей Общества истории. С. 191–194.
703
Пыпин А.Н. Исторические труды. С. 200; Ключевский В.О. Юбилей Общества истории. С. 192–193.
704
Пештич С.Л. Русская историография. Ч. 2. С. 264; Моисеева Г.Н. Древнерусская литература. С. 87–91; Степанов В.П. Барсов Антон Алексеевич // СРП. Вып. 1. С. 67.
Третьим решением, обеспечившим продолжение дела Миллера, был заказ на составление школьного учебника по истории Русского государства, поступивший к его ассистенту Штриттеру в октябре 1783 года [705] . Так как уже 20 февраля 1784 года Комиссия об училищах сообщила Штриттеру о высочайшем разрешении на публикацию учебника [706] , то, с одной стороны, можно предположить, что учебник на немецком языке был подготовлен и выверен еще несколькими неделями раньше. С другой стороны, протеже Миллера с удивлением и огорчением говорил впоследствии о том, что не обнаружил в фонде своего патрона никаких подготовительных материалов по истории России, за исключением исторических таблиц. Более того, он жаловался, что для учебника ему пришлось собирать все сведения из летописей самому [707] . Учитывая это, нельзя, конечно, принять как данность, что он взялся за исследования и составление учебника, как только получил заказ на него, то есть незадолго до смерти Миллера. В последний день своей долгой жизни императорский историограф сообщал секретарю императрицы Олсуфьеву, что «комиссия об учреждении народных училищ при Сенате поручила одному из нас (а именно г-ну асс. Штриттеру) […] составить краткую историю для употребления в школах» [708] . Очевидно, директор Московского архива Коллегии иностранных дел рассматривал поручение, данное ему комиссией в конце 1782 года, как дело, объединяющее всех сотрудников архива, а сам, чувствуя приближение смерти, сообщил, как и полагалось начальствующему, императрице и ее окружению имя лично ответственного за общий труд преемника.
705
См. выше, с. 224.
706
Пештич С.Л. Русская историография. Ч. 2. С. 63.
707
Там же. С. 217.
708
Миллер – А.В. Олсуфьеву, 10.10.1783 г. // Пекарский П.П. Новые известия. С. 54.
Из всех поручений, которые взвалили на Миллера императрица и Комиссия об учреждении народных училищ в 1782–1783 годах, историк выбрал для себя подготовку к изданию Истории Татищева, выделив самой Екатерине Барсова и Чеботарева для помощи в ее исторических изысканиях в конце 1782 года. Возможно, в силу своей ответственности и осмотрительности он поручил составление учебника заботам Штриттера еще раньше, а в преддверии конца позаботился, видимо, об официальном признании Комиссией о народных училищах своего ассистента автором учебника. Поэтому Пыпин ошибся, предположив, что Штриттер начал работать над учебником лишь после получения официального заказа. Однако его главный тезис возражений не вызывает: в Записках Екатерины, по крайней мере в их части, написанной в 1783 году, авторство Штриттера исключается [709] .
709
См. выше, с. 224–225.
Именно заказ Комиссии о народных училищах в последний год жизни Миллера привел к цейтноту в его занятиях, если не к хаосу. Комиссия же не просто выжидала, чт'o напишут работающие для нее авторы, а фактически навязывала им свои требования. В том же 1783 году неутомимый Янкович, ничего не оставлявший на волю случая, составил наряду с другими многочисленными учебниками и пособиями План к сочинению Российской истории для народных училищ в Российской империи [710] . Конечно, его ориентированный на воспитание патриотизма учебник предусматривал повествование о смене правителей, указание на достопамятные и высоконравственные примеры из истории. Однако опытный реформатор требовал прежде всего строгого изложения, первенства актуальных познавательных интересов и авторской дисциплины в достижении конкретных учебных целей. Так, в отличие от автора инструкции собранию «для составления записок о древней истории», он считал, что период до основания Русского государства Рюриком в 862 году достаточно описать вкратце, настоятельно рекомендовав отказаться от критики источников и освещения ученых споров в учебнике. Зато предложенный Янковичем перечень вопросов для освещения в нем во многом перекликался с современной ему наукой политической истории, имевшей серьезную статистическую составляющую, – с «учением о силе государств» [711] . Учащимся нормальных школ предстояло узнать, из чего складывается могущество государства, что ему выгодно, а что наносит ему урон, какими природными ресурсами оно располагает, насколько «государство» ослабляют разделы, какие народы извлекают из этого выгоды и в чем здесь состоит ущерб России. При составлении учебника рекомендовалось уделить внимание религии, общественному устройству, нравам, образу жизни и занятиям людей, проследить перемены, происходящие в общественной жизни, и указать их причины. Вопреки апологетической историографии, Янкович даже приложил усилия к тому, чтобы поэтапно поведать о прогрессе цивилизации и культуры, модернизации Российской империи: почему «россияне» «толь поздно» получили образование, какие институции в империи служат к распространению веры, наук, торговли, военного искусства и законов на благо человечества, как и когда возникли фабрики и мануфактуры, какой вклад внесла Россия в развитие искусств и в изучение естественной истории.
710
Здесь и далее в описании трудов Янковича де Мериево я опираюсь на работу: Пештич С.Л. Русская историография. Ч. 2. С. 61–62.
711
См.: Klueting H. Die Lehre von der Macht der Staaten. Das aussenpolitische Machtproblem in der „politischen Wissenschaft“ und in der praktischen Politik im 18. Jahrhundert. Berlin, 1986. Этот источник «прогрессивных» идей Янковича остался для С.Л. Пештича, наилучшего знатока историографии XVIII века, неизвестным. («Учение о силе государств» – см., например, в: Юсти И.Г.Г.
Советскому историку Сергею Леонидовичу Пештичу, автору обширного обзора русской историографии XVIII века, принадлежит заслуга в привлечении внимания к Плану Янковича. Однако в то же время историк предположил, что новаторский текст, принадлежавший перу этого «видного деятеля европейского просвещения», не понравился Екатерине. Во всяком случае, она потребовала от председателя Комиссии о народных училищах, своего бывшего фаворита Петра Васильевича Завадовского, чтобы Янкович переработал свой План. Особенно недовольна она была периодизацией и требовала более строгой ориентации на свои собственные сочинения, выводы которых, по словам Пештича, были «несравненно более скудными и односторонними» [712] .
712
Пештич С.Л. Русская историография. Ч. 2. C. 62–63, цит. с. 62.
Однако Пештич упустил из виду одну проблему: с конца 1782 года над текстами, которым – отметим это – предстояло стать основой для уроков истории как в императорской семье, так и в новых нормальных школах, работали по крайней мере три автора: императрица, Миллер (или Штриттер) и Янкович. В любом случае, во избежание нарушения принципа единства действий руководства вообще и «единообразия» школьной реформы в частности, предстояло согласовать проекты между собой [713] . Прежде всего, были, безусловно, недопустимы расхождения в периодизации истории России. А поскольку, с другой стороны, значительная часть Записок Екатерины к концу 1783 года была уже опубликована, то по сравнению с Янковичем и Штриттером на ее стороне было не только императорское достоинство, но и преимущество во времени. Также не следует обязательно говорить о чрезмерном авторском тщеславии Екатерины, если она все же рассчитывала, что ее труды будут приняты всерьез.
713
См. выше, с. 147–149.
Отметим затем, что реакцию императрицы на План Янковича вовсе нельзя назвать просто авторитарным отказом. После года интенсивной работы над Записками, в декабре 1783 года, она поведала Гримму, что перераспределение обязанностей после смерти Миллера позволяет ей самой изменить направление своих исторических изысканий. Поскольку сотрудники Миллера в Московском архиве Коллегии иностранных дел заняты подготовкой истории для нормальных школ, которая будет лучше ее собственной, она сама может ограничиться составлением «резюме» (r'ecapitulation) для каждой эпохи [714] . Тут же, на примере «второй эпохи» истории России, датируемой ею с призыва варягов в 862 году до середины XII века, приводилcя каталог из восьми пунктов, в соответствии с которыми императрица предполагала распределить материал, выстроив каталог по проблематике:
714
Екатерина II – Гримму, 19.12.1783 г. // Сб. РИО. Т. 23. С. 289–290.
1) Замечательные революции.
2) Последовательные изменения порядка вещей.
3) Население и финансы.
4) Договоры и документы.
5) Примеры монаршего усердия и упущения и последствия обоих.
6) Замечания о том, как их можно было бы избежать.
7) Примеры мужества и других важных достоинств.
8) Черты пороков, такие как жестокость, неблагодарность, невоздержанность и их последствия [715] .
Ни один из этих пунктов нельзя назвать оригинальным. И хотя немецкие историки Просвещения, главным образом представители Гёттингенской школы, в число основателей которой входил и Шлёцер, с 1770-х годов весьма значительно расширили научную проблематику, даже в первой половине XVIII века историография далеко не исчерпывалась «традиционной барочной историей правлений» [716] . Ориентируясь на проблематику западной исторической науки со времен Петра I, а особенно после Татищева, русские историки также определяли и декларировали свои научные интересы как интересы просвещенческие [717] . Поскольку Екатерина и сама считала созданный ею новый тематический каталог неполным, остается предполагать, что у нее имелся некий неизвестный нам, но отличавшийся полнотой содержания образец – работа ее собственного или чужого сочинения. Очевидно лишь, что «каталог» Екатерины нельзя просто приравнять к Плану Янковича. Однако, пока у нас нет других источников, можно предполагать, что высоко ценимому императрицей реформатору школ удалось побудить ее, целый год посвятившую занятиям русской историей, дать самой себе отчет о методе своей работы. При этом она отнюдь не утратила интереса к истории, однако поставила перед собой новые цели. На неопределенное время она освободила себя от труда над источниками, одновременно позаботившись о том, чтобы профессиональные историки продолжали снабжать ее копиями и «экстрактами» из них.
715
См.: Екатерина II – Гримму, 20.12.1783 г. // Там же. С. 290. Оригинал по-франц.:
1) Les r'evolutions remarquables.
2) Les changements successifs de l’ ordre des choses.
3) De la population et de finances.
4) Les trait'es et documents.
5) Exemples du z`ele ou de la n'egligence des souverains, et leurs suites.
6) Remarques sur ce qu’ on aurait pu 'eviter.
7) Exemples de courage et autres vertus signal'ees.
8) Traits de vices, comme: cruaut'e, ingratitude, intemp'erance etc. et leurs suites.
(Перевод науч. ред.) К екатерининской датировке «второй эпохи» см.: Екатерина II – Гримму, 19.04.1783 г. // Там же. С. 273.
716
О распространении основных тем в историографии эпохи Просвещения убедительно написано в работе: Blanke H.W., Fleischer D. Artikulation b"urgerlichen Emanzipationsstrebens und der Verwissenschaftlichungsprozess der Historie. Grundz"uge der deutschen Aufkl"arungshistorie und Aufkl"arungshistorik // Idem. (Hrsg.) Theoretiker der deutschen Aufkl"arungshistorie. Bde. 1–2. Stuttgart, 1990. Bd. 1. S. 19–102, здесь S. 34–42. Однако там, где авторы этого труда (Ibid. S. 31–33) делают попытки идентифицировать «представителей немецкой исторической науки эпохи Просвещения», за исключением отдельных ее предшественников, например Лейбница, только с происходившими из буржуазной среды авторами позднего (начиная с 1760-х годов) Просвещения, стремясь канонизировать последних, требуется критический подход.
717
См., например: Татищев В.Н. Предуведомление об истории всеобщей и собственно русской // Он же. История Российская. Т. 1. С. 79–92. Обзор русской историографии первой половины XVIII в. см.: Пештич С.Л. Русская историография. Ч. 1–2; Donnert E. Neue Wege. S. 6–19.
О том, как именно императрица реализовывала оставленное ею за собой право интерпретировать историю, можно судить по ее критике на Историю российского государства Штриттера. Учитывая, что в феврале 1784 года цензура уже допустила к печати рукопись Истории, написанной по-немецки, текст ее должен был оказаться в Петербурге в конце 1783 – начале 1784 года [718] . Неизвестно, узнал ли сам автор мнение императрицы по поводу его труда, но впервые недатированный фрагмент записки Екатерины на русском языке, где она, с одной стороны, критиковала этот «немецкий труд», а с другой стороны, отвечала на критику Штриттера, обращенную на ее Записки, был опубликован в 1845 году [719] . Автору Истории, в общем, следует отдать должное, писала императрица, – он постарался осветить историю России как можно глубже: во всяком случае, «полнее ее ни единой нету». Несомненно, это была высокая похвала, но в то же время императрица со знанием дела указала на ошибки – как описки, так и неверную интерпретацию источников, вскрыв существенные несогласованности в изложении Штриттера. В содержательном плане ей не нравились, прежде всего, два пункта. С чувством превосходства человека Просвещения, в духе рационалистической критики средневековых преданий, начатой Татищевым [720] , она осуждала некритичный пересказ некоторых «нелепых басен» из летописей, сознательно опущенных ею в Записках. Кроме того, ей представлялась невероятной версия о происхождении русских от финнов, которой придерживался Штриттер, идя вслед за некоторыми учеными того времени. Видимо, руководствуясь соображениями идеологической критики, она сочла самого Штриттера – уроженца Нассау – финном, во всяком случае, пожелала узнать о его происхождении и о том, к какой «национальной системе» он тяготеет, потребовав от адресатов своего высказывания – вероятно, Комиссии о народных училищах – переубедить его. В общем, ее оценка сводилась к рекомендации «сделать историю из сего немецкого труда», сохранив в нем то, «что здравому разсудку не противно будет». Кроме того, при переработке этого сочинения, а вместе с ним и в новой редакции Плана Янковича она предлагала «непрестанно» сверяться с ее Записками [721] .
718
См. выше, с. 224–225.
719
Здесь и далее цит. по: Пыпин А.Н. Исторические труды. C. 172–173.
720
См.: Татищев В.Н. История Российская. Т. 1. C. 81, 83–84, 92.
721
Цит. по: Пештич С.Л. Русская историография. С. 63. См.: Екатерина II. Записки касательно Российской истории // [Она же.] Сочинения. Т. 11. С. III.