Екатерина II, Германия и немцы

Шарф Клаус

Точно таким же образом, но в более поздние годы Екатерина рассматривала свои занятия историей и языкознанием исключительно как службу на благо нового отечества, даже выбирая в качестве сотрудников немецких ученых или изучая историю средневековой Германии. Во-первых, своими исследованиями она стремилась защитить Россию от тех западных представлений, которые она считала неправильными с научной и вредными с политической точки зрения. Во-вторых, разделяя и поддерживая возраставшую среди образованных россиян национальную гордость, императрица все больше укреплялась во мнении, что знание русской истории и понимание богатства и красоты русского языка воспитает из ее подданных сознательных патриотов [602] . В-третьих, начиная с 1780-х годов ею двигала забота о наилучшем воспитании внуков, которым было назначено стать продолжателями ее реформаторских начинаний. К этой работе она привлекала и ученых, состоявших на российской службе, и своих зарубежных корреспондентов, которых она вводила в курс как собственных просветительских замыслов, так и успехов юных великих князей – Александра и Константина. И, в-четвертых, следует напомнить, что труды французских, а вовсе не немецких авторов подтолкнули Екатерину к занятиям историей и лингвистикой.

602

См.: Rogger H. National Consciousness in Eighteenth-Century Russia.

Еще в юности она коротала время за чтением исторических сочинений на французском языке. С 1754 по 1756 год – годы, решающие для ее самообразования, – Екатерина увлекалась сочинениями Тацита, Монтескьё и Вольтера, под влиянием которых складывались ее представления о политике и зрела воля к власти. Однако, сохранив прежнее уважение к классикам западноевропейского Просвещения, со вступлением на престол императрица более не ограничивала свой исторический интерес к их историографии и эстетике, что свидетельствует об интеллектуальной самостоятельности и политическом уме Екатерины. Тем не менее эпистемологические принципы энциклопедистов еще долго оставались ей близки, и, когда в 1765 году Вольтер посвятил русской императрице свой труд Философия истории, ее репутация в Европе много выиграла [603] . В то же время в отношении развития наук она продолжила политическую линию, заложенную Петром I, активно поощряя историю как самостоятельную дисциплину [604] . Работа над «специальной историей» России не была направлена против просвещенческой «всеобщей истории», а имела целью утверждение места империи в этой секуляризованной «всеобщей истории». Наиболее плодотворные результаты покровительство императрицы дало в области подготовки источников, закладывания основ вспомогательных дисциплин и усиления коммуникации с представителями западной науки; менее блестящими были они в сфере прагматической историографии, даже самые лучшие образцы которой не находили своего читателя [605] . Возросший интерес государства к истории поначалу никак не способствовал преодолению отсталости в институционализации научных исследований и исторического образования в России, особенно по сравнению с теми немецкими университетами, которые были серьезно реформированы в XVIII веке, как, например, университеты Галле и Гёттингена [606] . В связи с этим профессионализация исторической науки шла крайне медленно. В дело открытия новых источников и в историографию вносили свой вклад, наряду с незначительном числом специалистов, юристы, филологи, статистики и географы, а также члены придворного общества, высокопоставленные церковники, офицеры, чиновники высших и средних рангов с самым разным образованием [607] .

603

[Voltaire F. – M. Arouet de.] La philosophie de l’histoire, par l’Abb'e Bazin. Amsterdam, 1765 // [Idem.] The Complete Works of Voltaire / Ed. T. Besterman. Vols. 1–135. Geneva; Oxford; Toronto, 1968 ff.,

здесь: Vol. 59 / Ed. H.J. Brumfitt. 1969. P. 84; Екатерина II – Вольтеру, июнь 1765 г.: Ibid. Vols. 85–135: Correspondence and Related Documents. № 12631.

604

Об импульсах, которыми руководствовался Петр I, хотя и без всякой связи с Екатериной II, см.: Donnert E. Neue Wege im russischen Geschichtsdenken des 18. Jahrhunderts. (Sitzungsberichte der S"achsischen Akademie der Wissenschaften zu Leipzig. Phil. – hist. Klasse. Bd. 126, H. 3). Berlin, 1985.

605

Marker G. Publishing, Printing, and the Origins of Intellectual Life in Russia, 1700–1800. P. 208.

606

См.: Jarausch K.H. The Institutionalization of History in 18th-Century Germany // B"odeker H.E., Iggers G.I., Knudsen J.B., Reill P.H. (Hrsg.) Aufkl"arung und Geschichte. Studien zur deutschen Geschichtswissenschaft im 18. Jahrhundert. G"ottingen, 1986. S. 25–48.

607

Пештич С.Л. Русская историография XVIII века. Ч. 1–3. Л., 1961–1971, здесь: Ч. 3. С. 77–105.

Однако главную роль в росте конъюнктуры молодой исторической науки в России сыграла поддержка, оказанная императрицей тем ученым как российского, так и немецкого происхождения, которые, несмотря на взаимную конкуренцию, еще со времен Петра I были солидарны в своем стремлении противопоставить господству западной интерпретации на историографическом поле свою собственную версию истории России, проникнутую духом патриотизма. Каким путем и под каким влиянием сторонницей этого подхода стала и Екатерина, едва ли можно сказать даже теперь. Однако, судя по некоторым указаниям, можно предположить, что ее новые взгляды оформились в ходе дискуссии вокруг вольтеровской Истории Российской империи в царствование Петра Великого. Вольтер, сам восхищавшийся реформаторской деятельностью Петра, планировал этот труд начиная с 1737 года, однако приступил он к нему лишь в 1757 году, по инициативе императрицы Елизаветы Петровны [608] . По настоянию ее фаворита Ивана Ивановича Шувалова Михаил Васильевич Ломоносов и Герхард Фридрих Миллер, а также – в меньших объемах – Якоб Штелин, Антон Фридрих Бюшинг и другие – поначалу с неохотой – снабжали его выдержками из источников и другими материалами, которые требовалось переводить для знаменитого автора на французский язык. С 1749–1750 годов, когда основополагающий спор об этнической идентичности и роли варягов в истории России был в самом разгаре [609] , отношения между ученым-универсалистом Ломоносовым и немецким историком Миллером определялись соперничеством, целями которого были, с одной стороны, создание соответствующей патриотической интерпретации российской истории, а с другой – власть и влияние в Петербургской академии наук [610] . Едва только в 1759 году в Женеве вышел первый том Истории Вольтера, соперники начали наперебой критиковать его, стараясь и здесь обыграть один другого. Независимо друг от друга за основу своих отрицательных суждений они взяли два тезиса: во-первых, Вольтер в недостаточной мере учитывал присланные ему материалы, во-вторых, автор представил допетровскую Россию в чрезвычайно мрачных тонах, чтобы заставить светлый образ царя-реформатора выглядеть еще более рельефно на этом фоне. В-третьих, оба ученых воспользовались случаем высказать свое общее и весьма предвзятое мнение: за границами России никому, даже Вольтеру, не удалось представить историю России в истинном свете [611] . В следующий раз они проявят солидарность в 1764 году, когда молодой историк Август Людвиг Шлёцер, поначалу протеже Миллера, уже, как казалось, обыграл их обоих, честолюбиво взявшись за труд по истории России, источники для которого он собирал в России, но написать который намеревался в Гёттингене. В понимании и Ломоносова, и Миллера подобная задумка противоречила заявленным целям: умножения «чести и пользы» Академии, превращения научных институтов обеих столиц в единственные значимые центры отечественной историографии, во-первых, и, во-вторых, одобрения только тех историков, которые обязывались России замешенной на патриотизме лояльностью [612] .

608

Voltaire F. – M. Arouet de. Histoire de l’Empire de Russie sous Pierre le Grand. Vol. 1. Gen`eve, 1759 (2 'ed.: 1761); Vol. 2. 1763. Современное издание: Voltaire F. – M. Arouet de. The Complete Works / Ed. M. Mervaud. Vols. 46–47. Paris; Plymouth, 1999. C м.: Haintz O. Peter der Grosse, Friedrich der Grosse und Voltaire. Zur Entstehungsgeschichte von Voltaires „Histoire de l’Empire de Russie sous Pierre le Grand“. Mainz; Wiesbaden, 1962. (Akademie der Wissenschaften und Literatur. Abhandlungen der Geistes– und Sozialwissenschaftlichen Klasse. 1961. № 5).

609

См. выше, с. 125.

610

Heller W. Kooperation und Konfrontation. M.V. Lomonosov und die russische Wissenschaft im 18. Jahrhundert // JGO. Bd. 38. 1990. S. 1–24.

611

Smurlo E.F. Voltaire et son oeuvre „Histoire de l’Empire de Russie sous Pierre le Grand“. Prague, 1929; см. рус. текст: Шмурло Е.Ф. Вольтер и его книга о Петре Великом. Прага, 1929; Прийма Ф.Я. Ломоносов и «История российской империи при Петре Великом» Вольтера // XVIII век. 1958. № 3. С. 170–186; Hoffmann P. Lomonosov als Historiker. Zum 250. Geburtstag // JGUVLE. Bd. 5. 1961. S. 361–373, здесь S. 369–371; Пештич С.Л. Русская историография. Ч. 2. С. 194–203; Black J.L. G. – F. M"uller and the Imperial Russian Academy. Kingston; Montreal, 1986. P. 146.

612

См. план работ Шлёцера с приложениями от 4 июня 1764 г. (н. ст.) и мнения Ломоносова (от 6 июня 1764 г. [н. ст.]) и Миллера (июнь 1764 г.) в издании: Winter E. (Hrsg.) August Ludwig von Schl"ozer und Russland. S. 49–71. Цитата о «чести и пользе» (Ehre und Nutzen) принадлежит записке Миллера: Ibid. S. 69. См. об этом также: Winter E. Einleitung // Ibid. S. 7–11; Idem. Schl"ozer und Lomonosov // Idem. (Hrsg.) Lomonosov – Schl"ozer – Pallas. Deutsch-russische Wissenschaftsbeziehungen im 18. Jahrhundert. S. 107–114; Черепнин Л.В. А.Л. Шлёцер и его место в развитии русской историографической науки. 1966 (переизд.: Он же. Отечественные историки XVIII–XX вв.: Сб. статей, выступлений, воспоминаний. М., 1984. С. 45–73, здесь с. 56–58); Neubauer H. August Ludwig Schl"ozer (1735–1809) und die Geschichte Osteuropas // JGO. Bd. 18. 1970. S. 205–230, здесь S. 211–212; Алпатов М.А. Русская историческая мысль и западная Европа (XVIII – первая половина XIX века). М., 1985. С. 39–40.

Такого же рода политические цели в науке преследовала Екатерина с самого момента прихода к власти. Приглашение новых сотрудников, постановка новых задач и организационные улучшения должны были способствовать решительному повороту и подъему в деятельности Академии. В своей «кадровой политике» – и при дворе, и в правительстве, и в научной сфере – Екатерина избрала тактику, позволявшую ей избегать зависимости от той или иной конфликтующей партии, вследствие чего некоторые ее действия могли показаться непоследовательными. По причине нехватки квалифицированных ученых такой подход обладал своими преимуществами, поскольку предоставлял каждому из соперников возможность и далее служить императрице Российской, не опасаясь за свой авторитет. Так, впоследствии ей ни разу не пришлось пожалеть о своем милостивом согласии уступить просьбам Шлёцера. Правда, со временем он стал все больше склоняться на сторону буржуазного просвещения и реформ в этом же духе, а в 90-е годы и вовсе на какое-то время стал приверженцем Французской революции, осудил раздел Польши как нарушение «до сих пор общепризнанных прав человека и народов», однако, находясь в Гёттингене, он всегда распространял в целом положительное представление о России, умножая тем самым славу Екатерины [613] . Отправив воинственного Ломоносова в почетную отставку по болезни [614] , императрица фактически решила многолетние споры в пользу его противников. К ним принадлежали бывший постоянный конференц-секретарь Академии Григорий Николаевич Теплов, ставший самым влиятельным сотрудником новой императрицы сразу после переворота [615] , сменивший его на административном посту в Академии историк Миллер и бывший студент Миллера Василий Евдокимович Адодуров, с 1744 года обучавший великую княгиню Екатерину русскому языку. В 1758 году он попал под домашний арест по делу Бестужева и был вынужден сложить с себя высокую должность герольдмейстера, однако после прихода к власти своей ученицы был назначен в 1762–1763 годах куратором Московского университета, президентом Мануфактур-коллегии и сенатором [616] .

613

Winter E. Einleitung // Idem. (Hrsg.) August Ludwig von Schl"ozer und Russland. S. 11–41; Richter L. "Uber Schl"ozers Beitrag zum deutschen Russlandbild in den sechziger Jahren des 18. Jahrhunderts // Winter E. (Hrsg.) Lomonosov – Schl"ozer – Pallas. S. 169–188; Lemke H. Schl"ozers Kritik an der polnischen Verfassung vom 3.5.1791 // Ibid. S. 215–222. Цитату из Шлёцера см.: Ibid. S. 222; Черепнин Л.В. А. – Л. Шлёцер. С. 65–67; Neubauer H. August Ludwig Schl"ozer. S. 215, 225, 227; Becher U.A.J. August Ludwig v. Schl"ozer // Wehler H. – U. (Hrsg.) Deutsche Historiker. Bd. 7. G"ottingen, 1980. S. 7–23; M"uhlpfordt G. V"olkergeschichte statt F"urstenhistorie – Schl"ozer als Begr"under der kritisch-ethnischen Geschichtsforschung // Jahrbuch f"ur Geschichte. Bd. 25. 1982. S. 23–72, здесь S. 43–48; Idem. August Ludwig Schl"ozer und die „wahre Demokratie“. Geschichte und Obrigkeitskritik eines Anwalts der Unterdr"uckten unter dem Absolutismus // Jahrbuch des Instituts f"ur Deutsche Geschichte. Bd. 12. 1983. S. 29–73; Pohrt H. August Ludwig v. Schl"ozers Beitrag zur deutschen Slawistik und Russlandkunde // Donnert E. (Hrsg.) Gesellschaft und Kultur Russlands in der 2. H"alfte des 18. Jahrhunderts. Tl. 2. S. 150–176; Donnert E. Neue Wege. S. 27–33; Hildermeier M. Von der Nordischen Geschichte zur Ostgeschichte. Osteuropa im G"ottinger Horizont // Boockmann H., Wellenreuther H. (Hrsg.) Geschichtswissenschaft in G"ottingen. Eine Vorlesungsreihe. G"ottingen, 1987. S. 102–121, здесь S. 105–115; Hecker H. Russland und die deutsche Historiographie des 18. Jahrhunderts // Keller M. (Hrsg.) 18. Jahrhundert: Aufkl"arung. S. 184–215. О Шлёцере cм.: Ibid. S. 197–213.

614

Лихоткин Г.А. Ломоносов в Петербурге. Л., 1981. С. 211–216.

615

Daniel W.L. Grigorii Teplov: A Statesman at the Court of Catherine the Great.

616

Black J.L. G. – F. M"uller. P. 147–148; Лейбман О.Я., Успенский Б.А. Адодуров, Василий Евдокимович // СРП. Вып. 1. С. 21–23.

Таким образом, главным критиком Вольтера в России оказался Миллер, с которым новая императрица поддерживала особенно тесные контакты. Герхард Фридрих Миллер родился в 1705 году. В своем родном равенсбергском городе Герфорде (Восточная Вестфалия) он учился в гимназии, ректором которой был его отец [617] . Проучившись некоторое время в университете города Ринтельна (близ Ганновера), он перешел в Лейпцигский университет, где его наставником в истории стал Иоганн Буркхард Менке, позволявший Миллеру работать в своей библиотеке; здесь же он слушал лекции молодого Иоганна Кристофа Готтшеда. Оттуда, будучи студентом, в 1725 году он приехал в Петербург, последовав за историком церкви Иоганном Петером Колем. Миллер стал свидетелем основания Академии наук, с которой, начав с преподавания в академической гимназии, связал всю свою жизнь, верно служа ей на протяжении 58 лет на научных и административных должностях. Уже в 1730 году он получил звание профессора истории. С тех пор главной своей задачей Миллер считал сбор и обработку источников, рассчитывая когда-нибудь в будущем написать историю Российской империи. С самого начала он сосредоточился на «обнаружении ошибок, допускавшихся заграничными скрибентами [писателями. – Примеч. науч. ред.] в истории и географии России» [618] . Миллер обеспечил себе высочайший авторитет и в России, и за границей участием в так называемой Второй Камчатской экспедиции Академии наук с 1733 по 1743 год вместе с коллегами – естествоиспытателем Иоганном Георгом Гмелином и историком Иоганном Эберхардом Фишером. Его самого экспедиция забросила хотя и не на Камчатку, но все же достаточно далеко – в Восточную Сибирь, в город Якутск [619] . За время научной работы там он сумел свести воедино, в один огромный комплекс, письменные и устные источники по истории, географии, этнографии и языкознанию. Даже написав на их основе целый ряд работ по истории нерусских народов российской части Азии и издав в 1750 году свой главный труд – первый том Oписания Сибирского царства, за всю свою долгую жизнь он так и не сумел полностью исчерпать содержимое своих постоянно пополнявшихся «портфелей» [620] . Его авторитет ученого основывался главным образом на знании источников и разносторонней издательской деятельности. В области источниковедческой работы Миллер опирался в первую очередь на открытия, сделанные государственным деятелем и историком Василием Никитичем Татищевым, и одним из главных трудов его жизни стало издание в 1768–1774 годах первых трех томов татищевской Истории Российской – самого раннего из написанных в Новое время трудов-«синтезов» по истории России. Основанный на анализе русских и иностранных источников, этот труд задал масштаб для последующих историков, служа им ориентиром вплоть до середины XIX века [621] . Именно поэтому Миллер-историограф был открыт заново относительно недавно. Из-за его конфликта с Ломоносовым историческая наука – как российская националистическая, так и советская патриотически ориентированная – долгое время несправедливо выставляла Миллера прототипом немецкого ученого-националиста, уверенного в своем научном превосходстве. Исследования последних лет опровергают это мнение, указывая в том числе, что по отношению к России Миллер был исполнен чувства долга, продиктованного ему лютеранско-пиетистскими представлениями о патриотизме [622] . Он видел задачу своей жизни в том, чтобы приложить все силы к созданию и развитию в новом отечестве исторической науки, отвечающей требованиям времени. И поскольку он, помимо всего прочего, принимал в своем доме – сначала в Петербурге, а затем в Москве – множество посетителей-немцев, поскольку к нему – немцу, много лет прожившему в России, – часто шли за советом новоприбывшие, поскольку он вел оживленную переписку со множеством немецких ученых, проживавших как в России, так и в пределах Священной Римской империи, он представлял собой еще и общественный институт внутри немецких общин обеих столиц и служил важным посредником в научном и культурном обмене между Россией и Германией.

617

Здесь и далее биографические данные приводятся в соответствии со статьей: M"uller, Gerhard Friedrich // ADB. Bd. 22. 1885. S. 547–553; Hoffmann P. Gerhard Friedrich M"uller, zu seinem 175. Geburtstag // ZfS. Bd. 3. 1958. S. 771–776; Idem. Gerhard Friedrich M"uller 1705–1783 // Winter E., Jarosch G. (Hrsg.) Wegbereiter der deutsch-slawischen Wechselseitigkeit. Berlin, 1983. S. 71–78; M"olleken W. Gerhard Friedrich M"uller // Stupperich R. (Hrsg.) Westf"alische Lebensbilder. Bd. 10. M"unster, 1970. S. 39–57; Donnert E. Neue Wege. S. 18–22; Алпатов М.А. Русская историческая мысль. С. 19–27; Black J.L. G. – F. M"uller; Белковец Л.П. Россия в немецкой исторической журналистике XVIII века. Г.Ф. Миллер и А.Ф. Бюшинг. Томск, 1988.

618

M"uller G.F. Er"offnung eines Vorschlages zu Verbesserung der Russischen Historie durch den Druck einer St"uckweise herauszugebenden Sammlung von allerley zu den Umst"anden und Begebenheiten dieses Reichs geh"origen Nachrichten. St. Petersburg, 1732, цит. по: Matthes E. Das ver"anderte Russland. Studien zum deutschen Russlandverst"andnis im 18. Jahrhundert zwischen 1725 und 1762. Frankfurt a.M., 1981. S. 177–178. См. также: Donnert Е. Neue Wege. S. 16–17.

619

См. обобщающие работы об этой экспедиции: Donnert E. Russische Forschungsreisen und Expeditionen im 18. Jahrhundert // Idem. Gesellschaft und Kultur Russlands. Tl. 2. S. 70–98, здесь S. 80–83; Хорошилова Л.Б. Географические знания, экспедиции и открытия // Очерки русской культуры XVIII века. № 3. М., 1988. С. 85–121, здесь с. 101–103.

620

Частично опубликовано: [M"uller G.F.] Миллер Ф.И. Описание Сибирского Царства и всех происшедших в нем дел, от начала а особливо от покорения его Российской державой по сии времена. Ч. 1. СПб., 1750; полное издание: Миллер Г.Ф. История Сибири. Т. 1–2. М.; Л., 1937–1941. См. об этом: Cerepnin L.V. G.F. M"ullers Bedeutung f"ur die Quellenkunde der russischen Geschichte // Steinitz W. [et al.] (Hrsg.) Ost und West in der Geschichte des Denkens und der kulturellen Beziehungen. Festschrift f"ur Eduard Winter zum 70. Geburtstag. Berlin, 1966. S. 303–311; Black J.L. G. – F. M"uller. P. 47–77.

621

Татищев

В.Н. История российская с самых древнейших времен. Ч. 1–3. М., 1768–1774. Ч. 4. СПб., 1784; Ч. 5. СПб., 1848. Далее История Татищева цитируется по изданию, основанному на всех известных рукописях историка и снабженному серьезной источниковедческой критикой: Он же. История Российская. Ч. 1–7. М.; Л., 1962–1968. См.: Пештич С.Л. Русская историография. Ч. 1. С. 222–275; Ч. 2. С. 124–163; Grau С. Zur Stellung Tatiscevs, Lomonosovs und Schl"ozers in der russischen Geschichtsschreibung // Winter E. (Hrsg.) Lomonosov – Schl"ozer – Pallas. S. 150–161; Idem. Der Wirtschaftsorganisator, Staatsmann und Wissenschaftler Vasilij N. Tatiscev (1686–1750). Berlin, 1963. S. 145–165; Моисеева Г.Н. Древнерусская литература в художественном сознании и исторической мысли России XVIII века. Л., 1980, см. особенно с. 43–48; Hecker H. Vasilij Tatiscev – ein Staatsmann als Historiker // Herrmann D. (Hrsg.) 18. Jahrhundert: Aufkl"arung. M"unchen, 1992. S. 139–154.

622

В рамках этой интерпретации важен совет, данный Миллеру его отцом по случаю переезда его сына в Россию; впервые письмо ректора Томаса Мюллера (Миллера) было опубликовано Бюшингом уже после смерти Миллера, в оригинале на латыни, здесь использован английский перевод: Black J.L. G. – F. M"uller. P. 215–216. См. также: Lehmann U. Der Gottschedkreis und Russland. Deutsch-russische Literaturbeziehungen im Zeitalter der Aufkl"arung. Berlin, 1966. S. 32–33.

С самого начала правления Екатерины Миллер принадлежал к числу тех влиятельных советников, кто формировал образовательную политику ее царствования. Поручения именно в этой сфере утвердили его позиции, поскольку считалось, что невозможно обойтись без историка, когда речь идет о нравственном воспитании сынов и дочерей отечества – деле, в котором исторические примеры считались неотъемлемой частью процесса. Прожив сорок лет в Петербурге, в 1765 году Миллер переехал в Москву, получив от императрицы назначение на должность директора Воспитательного дома и Архива Коллегии иностранных дел [623] . Однако должность профессора истории Академии наук осталась за ним, и, когда в 1766 году Екатерина решила, что в новой Уложенной комиссии должны быть представлены и центральные учреждения, в 1767 году он был избран in absentia [624] депутатом от Академии. Решающим аргументом в его пользу стал факт его проживания в Москве, что уменьшало затраты на его депутатскую деятельность. Так или иначе, в 1767 году, находясь в древней столице в пору заседаний Уложенной комиссии, Екатерина семь раз удостаивала историка аудиенций, а также подарила ему солидную сумму денег на покупку каменного дома в постоянно горевшей Москве [625] . Когда же императрица весьма настойчиво потребовала от Миллера отчета о данном ему с самого начала и, собственно, самом главном заказе – труде по истории России, он, сославшись на свой преклонный возраст, порекомендовал вместо себя князя Михаила Михайловича Щербатова. Екатерина отнеслась к этой кандидатуре благосклонно, тем более что тот уже работал над таким трудом под руководством Миллера: на первых порах как свободный писатель, а с 1768 года – уже в официальном звании «историографа», которое давало ему доступ к архивам. Миллер помогал советами, рукописями и книгами и Щербатову, и некоторым другим молодым людям, интересовавшимся историей, но не получившим специального образования [626] .

623

Миллер – Иоганну Христофу Готтшеду, 4.03.1765 г. // Lehmann U. Der Gottschedkreis. S. 105–106. См.: Black J.L. G. – F. M"uller. P. 161–176.

624

В отсутствие (лат.). – Примеч. науч. ред.

625

Lehmann U. Der Gottschedkreis. S. 180–181.

626

О Щербатове-историке см.: Пештич С.Л. Русская историография. Ч. 3. С. 5–48, особенно с. 30–32; Lentin А. Introduction // Shcherbatov M.M., Prince. On the Corruption of Morals in Russia / Ed. A. Lentin. Cambridge, 1969. P. 55–72; Donnert E. Neue Wege. S. 36–42.

Итак, Миллер, несомненно, пользовался доверием императрицы. По-видимому, убедительными ей показались не только патриотические мотивы, обнаруженные им в их общей с Ломоносовым критике исторического труда Вольтера о Петре I, но и принципы критики источника, которыми владели оба ученых. Когда в 1763 году Вольтер прислал Екатерине несколько экземпляров второго тома своего труда о Петре Великом, снабдив их стихотворным посвящением, она милостиво поблагодарила его в своем первом письме к нему, однако даже удовольствие, которое императрица явно испытывала, начав общение с великим человеком, не смогло удержать ее от двусмысленного замечания: будь она ко времени начала его работы той, кем является сейчас, она предоставила бы ему намного больше материалов. Кроме того, Екатерина известила Вольтера о своем намерении издать письма Петра [627] .

627

Екатерина II – Вольтеру, сентябрь 1763 г. // Voltaire. Correspondence. № 11421. См. рус. пер.: Переписка Российской императрицы Екатерины Вторыя с г. Вольтером, с 1763 до 1778 год / Пер. М. Антоновского. Ч. 1. СПб., 1802. С. 3 («Собранные от всюду, по повелению моему, Его письма хочу я приказать напечатать». – Примеч. науч. ред.); Lentin A. (Ed.) Voltaire and Catherine the Great: Selected Correspondence. P. 34–35. Тот факт, что в правление Екатерины II издавалось множество источников по истории Петра Великого, вовсе не был заслугой учрежденной императрицей комиссии по изданию. См.: Riasanovsky N.V. The Image of Peter the Great in Russian History and Thought. N.Y.; Oxford, 1985. P. 42–45.

Этот эпизод – не единственное подтверждение тому, что императрица чрезвычайно быстро пришла к пониманию предпосылок научности в историографии. После своей коронации в Москве осенью 1762 года, а особенно заметно – после секуляризации церковных имений она начала проявлять заботу о регистрации, описании и сохранении источников по истории Древней Руси из архива патриархата, находившегося под управлением Священного синода, из монастырской библиотеки Троице-Сергиевой лавры, Московского архива Коллегии иностранных дел и из некоторых частных собраний. Множество оригиналов перешло в библиотеку Академии наук. Еще около 150 списков древнерусских летописей Екатерина приобрела за время своего царствования для своей библиотеки в Эрмитаже. Она занималась этим не только из страсти к коллекционированию. Скорее всего, эти документы с самого начала императрица предназначала для личного использования, поскольку в остальных случаях она – как когда-то Миллер в Сибири – довольствовалась более удобными для чтения копиями или выдержками из оригиналов. Некоторые из этих списков приобрели сегодня огромную ценность в силу того, что множество оригиналов было уничтожено московским пожаром 1812 года [628] .

628

Иконников В.С. Императрица Екатерина II-я, как историк // РA. Кн. 2. 1911. № 7. С. 305–316, здесь с. 307; Моисеева Г.Н. Древнерусская литература. С. 82–91.

Еще повсюду обсуждался Наказ Екатерины, еще заседала Уложенная комиссия, когда императрица впервые была поставлена перед необходимостью определить свою позицию по проблемам истории России. Поводом послужили политико-исторические пассажи из путевых заметок Жана Шаппа д’Отроша, опубликованных в 1768 году [629] . Следуя примеру астронома, не притязавшего на звание историка и всего-навсего установившего некую корреляцию между впечатлениями, полученными им во время путешествия, с расхожими западными представлениями о древней и новой России, Екатерина не стала строить Антидот как самостоятельное историческое сочинение [630] . Ее анонимный ответ, написанный «по случаю», – подобно большинству из адресованных Вольтеру писем и другим культурно-политическим начинаниям, – следует отнести скорее к числу характерных для нее приемов, направленных против Франции в годы, когда Россия воевала с Османской империей (1768–1774). По убеждению Екатерины, скрывавшийся под маской естествоиспытателя аббат, cостоявший на службе у французского правительства, исказил истинное лицо России и русского народа отчасти по незнанию, отчасти злонамеренно [631] . Она сочла своим долгом не только разоблачить его как врага России, но и уличить его как предвзятого и поверхностного ученого. Этой целью Антидота исчерпывается и его основное содержание. Поэтому Екатерину следует рассматривать как автора этого опровержения, даже несмотря на то, что за ее спиной стояли помощники – Андрей Петрович Шувалов и Григорий Васильевич Козицкий [632] , а следовательно, и все слабые места памфлета следует отнести на ее счет. Поскольку научные изыскания пока не позволяют составить четкого представления об источниках и процессе возникновения Антидота, а также в силу того факта, что произведений патриотического толка по новейшей истории России в то время было не так уж много, императрице и ее секретарям почти не на что было опереться. Основная тема Антидота и способ интерпретации истории России XVII–XVIII веков, принятый в книге, позволяют предположить, что авторы использовали два труда, опубликованные почти одновременно в 1760–1761 годах: Краткий Российский летописец Ломоносова [633] и Опыт новейшей истории о России Миллера [634] . Самим ученым эти произведения служили оружием в соперничестве друг с другом, но на защиту чести древней России от Вольтера в эти же годы они встали плечом к плечу. Поэтому вполне вероятно, что в своем поединке с Шаппом д’Отрошем Екатерина воспользовалась тем же оружием.

629

Chappe d’Auteroche J. Voyage en Sib'erie, fait par ordre du Roi en 1761, contenant les moeurs, les usages des Russes et l’ 'etat actuel de cette Puissance. Vols. 1–2. Paris, 1768.

630

[Ekaterina II.] Antidote, ou Examen du mauvais livre superbement imprim'e intitul'e: Voyage en Sib'erie fait par ordre du Roi en 1761 par m. l’ abb'e Chappe d’Auteroche. Vols. 1–2. [SPb.], 1770. (СК II. Т. 1. № 583); переизд.: [Екатерина II.] Сочинения императрицы Екатерины II на основании подлинных рукописей и с объяснительными примечаниями Александра Николаевича Пыпина. Т. 7. СПб., 1901. См.: Пыпин А.Н. Кто был автор «Антидота»? Из истории литературной деятельности имп. Екатерины II // ВЕ. Т. 36. 1901. № 5. С. 181–216; Пештич С.Л. Русская историография. Ч. 2. С. 253–260; Robel G. Die Sibirienexpeditionen und das deutsche Russlandbild im 18. Jahrhundert. Bemerkungen zur Rezeption von Forschungsergebnissen // Amburger E., Cie'sla M., Sziklay L. (Hrsg.) Wissenschaftspolitik in Mittel– und Osteuropa. Wissenschaftliche Gesellschaften, Akademien und Hochschulen im 18. und beginnenden 19. Jahrhundert. Berlin, 1976. S. 271–294; Munro G.E. Politics, Sexuality and Servility: The Debate between Catherine II and the Abb'e Chappe d’Auteroche // Cross A.G. (Ed.) Russia and the West in the Eighteenth Century. P. 124–134.

631

Собственноручный отрывок Екатерины II с опровержением сведений аббата Шаппа о России (после 1768 года, когда явилось в свет описание путешествия Шаппа) // Сб. РИО. Т. 10. С. 317–320.

632

Поскольку до нас Антидот дошел лишь в списке, выполненном рукой Козицкого, екатерининское авторство оспаривалось, и самым решительным образом, в интересах защиты «писательской чести» императрицы, в первую очередь В.А. Бильбасовым: Bilbassoff B. von [Бильбасов В.A.] Katharina II. im Urtheile der Weltliteratur. Bd. 1. S. 95. Убедительные аргументы в пользу противоположной точки зрения см. в работе: Пыпин А.Н. Кто был автор «Антидота»?

633

Ломоносов М.В. Краткий российский летописец с родословием. СПб., 1760 (переизд.: Он же. Полн. собр. соч. Т. 1–10. М.; Л., 1950–1959, здесь: Т. 6. С. 287–358). См.: Rogger H. National Consciousness. P. 217–218; Hoffmann P. Lomonosov als Historiker. S. 368–369; Пештич С.Л. Русская историография. Ч. 2. С. 186–190; Моисеева Г.Н. Древнерусская литература. С. 50–56.

634

M"uller G.F. Sammlung russischer Geschichte. Bde. 1–9. St. Petersburg, 1732–1764, здесь: Bd. 5 (1760–1761), № 1–2. S. 1–180; № 3. S. 181–264; № 4. S. 265–380; рус. пер. первой части см.: [M"uller G.F.] Миллер Ф.И. Опыт новейшей истории о России // Ежемесячные сочинения к пользе и увеселению служащие. 1761. Ч. 1, № 13. С. 3–63, 99–154, 195–244. См.: Rogger H. National Consciousness. P. 211–212; Пештич C.Л. Русская историография. Ч. 2. C. 218–220; Моисеева Г.Н. Древнерусская литература. C. 47–50; Black J.L. G. – F. M"uller. P. 136–140.

В последующие годы она консультировалась с Миллером по некоторым проблемам законодательства, объяснение которым, по ее мнению, можно было найти лишь в истории [635] . И, разумеется, она доверилась научному авторитету Миллера, решив в 1782 году самостоятельно взяться за исторические исследования, плодом которых стали Записки касательно Российской истории, вышедшие в свет год спустя [636] . В Германии еще при жизни Екатерины подлинность авторства Записок подвергалась сомнению. Время от времени в плотном потоке новостей, шедшем от немецкого ученого общества Петербурга, возникал слух о том, что императрица всего-навсего подобрала выдержки из неопубликованной работы историка Иоганна Готтгильфа Штриттера, а источником этих разговоров было, вероятно, ближайшее окружение императрицы или даже сам Штриттер [637] . Однако русским и советским ученым удалось найти значительно более убедительные, сравнительно с Антидотом, доказательства тому, что автором этого увесистого исторического труда действительно являлась императрица. Правда, ни в одном из его российских изданий той эпохи монаршего имени и не значилось: ни в первых русскоязычных публикациях в Собеседнике, ни в немецкоязычном St. Petersburgisches Journal, ни в последующих книжных изданиях, ни в дополненных переизданиях, ни в новом переводе на немецкий язык, выполненном Кристофом Готлибом Арндтом [638] . Лишь в начале царствования Александра I, в 1801 году, вышло третье, не содержавшее изменений, издание русского оригинала, явившее авторство Екатерины [639] . Однако если в более ранние годы она прятала свое имя, в Антидоте – за непроницаемым, а в ранних комедиях – за «прозрачным» инкогнито, то в 1780-х годах она фактически уже и не скрывала, что пишет на русском языке. В 1782 году Фридрих Кристоф Николаи взял на себя заботу о том, чтобы распространить за пределами России известие о том, что именно он пользуется привилегией издавать в немецких переводах труды Ее Императорского Величества Императрицы Российской, используя авторскую аббревиатуру I. K. M. d. K. v. R. [640] В 1783 году он начал издавать в Берлине составленную Екатериной Библиотеку великих князей Александра и Константина – сборник трудов, написанных, как говорилось в предисловии, «самой выдающейся женщиной сего времени […] на благо своих возлюбленных внуков». В 1784 году к ним прибавились Записки касательно Российской истории [641] . Еще более убедительным подтверждением историографической деятельности Екатерины являются те неопубликованные источники, которые легли в основу исторических трудов, заполнивших четыре тома из полного собрания ее сочинений, изданных Академией наук в 1901 году: из 3071 листа русскоязычной рукописи ее Записок, хранящейся в Российском государственном архиве древних актов, ее перу принадлежат 2612 листов [642] .

635

Ibid. P. 186–197.

636

Самое полное русское издание см. в академическом собрании: Екатерина II. Труды исторические. Записки касательно Российской истории. Ч. 1–7 // Она же. Сочинения. Т. 8–11.

637

Еще при жизни Екатерины скепсис по поводу принадлежности Записок ее перу высказывал гёттингенский историк Людвиг Тимотеус Шпиттлер, см.: Spittler L.T. Entwurf der Geschichte der europ"aischen Staaten. Tl. 2. Berlin, 1794. S. 370. В одной из рецензий на эту работу впервые всплыло имя Штриттера в связи с возможным авторством Записок. См.: Neue Allgemeine Deutsche Bibliothek. Bd. 25. Kiel, 1796. St"uck 2. H. 5–8. S. 420. Об этом см. в работе А.Н. Пыпина: Пыпин А.Н. Исторические труды имп. Екатерины II // ВЕ. 1901. Т. 36. № 9. С. 170–202; № 12. С. 760–803; здесь: № 9. С. 171, примеч. 2. Этот слух возник еще раз, см. статью: Stritter, Johann Gotthelf [sic] // ADB. Bd. 36. 1893. S. 598.

638

Библиографические сведения об оригинальном русском тексте XVIII в. см.: СК I. № 2137, 2145. О других немецкоязычных изданиях Записок, выпущенных в России, см.: СК II. № 585–587.

639

Пыпин А.Н. Исторические труды. С. 170.

640

«Ihre Kaiserliche Majest"at die Kaiserin von Russland» (нем.) – «Ее императорское величество императрица Российская». – Примеч. науч. ред.

641

Библиографические указания на публикации Николаи в Всеобщей немецкой библиотеке, в том числе и на публикацию Записок, см.: Bilbassoff B. von [Бильбасов В.A.] Katharina II. im Urtheile der Weltliteratur. Bd. 1. S. 347, 349, 361–362, 395–397, 404, 410, № 414, 416, 435, 457, 470, 482; цитату из Николаи см.: Ibid. S. 361.

642

Список архивных источников см.: Опись материалов, послуживших для составления «Записок касательно русской истории» // [Екатерина II.] Сочинения. Т. 11. СПб., 1906. С. 353–394; Пештич С.Л. Русская историография. Ч. 2. С. 263–264.