Элемент Водоворота

Гениальный Идиот

– Вот это моя девочка! – радостно заключил он, с трудом садясь, отирая кровь с подбородка и восхищенно изучая ее красное от возмущения лицо.

– Ты никогда не изменишься! – прошипела она и, развернувшись, пошла к выходу из парка, гневно чеканя шаг.

– И тебе это нравится, старушка, – пробормотал Джирайя себе под нос, провожая ее взглядом, полным тоски.

Ферма Саюри была небольшой, но расположенной крайне удачно. Она занимала участок земли, ограниченный с одной стороны лесом, а другой стороной выходящий к реке. Ровные ряды грядок с пестрой палитрой разномастных листьев заполняли почти все пространство, оставив небольшую лужайку перед маленьким

деревянным домиком, уютно пристроившимся на самом краю леса. Трудно было представить, что всего в нескольких километрах отсюда, на границе со Страной Ветра, полоса леса резко обрывалась и практически без предупреждения превращалась в выжженную солнцем пустыню.

На ферме выращивали практически все наиболее распространенные виды лекарственных растений, используемых при приготовлении противоядий, лечении ранений и болезней, иными словами, все, что должно быть в арсенале каждого уважающего себя ниндзя-медика. Собранный урожай полностью продавали Деревне Скрытого Песка, поскольку культивировать лекарственные растения в Суне было, мягко говоря, трудозатратно, а некоторые культуры песчаники вообще не могли вырастить в связи с отсутствием подходящих условий. Удобное расположение фермы на границе плодородных земель Страны Рек и территории Страны Ветра позволяло достаточно быстро осуществлять поставки.

В первый же день Саюри познакомила Кабуто с другими работниками фермы: молчаливым управляющим Мамору, двумя его помощниками Яширо и Наоки, а также простодушной Мией, выполнявшей функции экономки. Во взглядах новых коллег, представленных ему исключительно по имени, читалось любопытство, однако никто из них не позволил себе задавать вопросы. Они лишь немногословно, но вежливо и доброжелательно поприветствовали нового сослуживца.

Ферма жила по четкому графику. С утра, ещё до рассвета, все работники занимались утренним поливом. Близкое расположение реки, а соответственно, и грунтовых вод, конечно, существенно облегчало земледелие. Однако в жаркие месяцы с мая по сентябрь воды, содержавшейся в почве, не хватало, и приходилось поливать посадки на рассвете и на закате. Для обычных культур недостаток воды не являлся фатальным: огурец будет немного горчить, а ягоды и фрукты не будут такими сочными. Но в случае с лекарственными растениями недостаток влаги мог сказаться на их лечебных свойствах.

После легкого завтрака на террасе совершался утренний обход и подготовка к комплектации очередной партии. Работы продолжались до обеда, который обычно проходил прямо на улице, за небольшим деревянным столом в саду. Затем, если не было срочных дел, работники были предоставлены сами себе. День завершался вечерним поливом на закате, после которого все расходились по домам, чтобы снова вернуться на рассвете.

Кабуто пришлось ко многому привыкать: к тому, что теперь он в основном работал под открытым небом, согреваемый солнечными лучами и обдуваемый легким ветерком; к бесчисленному числу звуков, которые его хорошо тренированный слух улавливал одновременно, будь то журчание реки, пение птиц, шепот листьев на ветру или негромкие разговоры работников фермы; к тому, что его глаза, привыкшие к полутьме подземелья, вынуждены были щуриться от яркого света; к обилию ароматов, так разительно отличавшихся от запаха сырого заплесневелого подземелья. Но самое главное, к отсутствию давящего на плечи напряжения и перманентного ощущения нависшей угрозы – его вечных спутников вот уже больше десятка лет.

Он не задергивал шторы, позволяя серебристому лунному свету проникать в небольшую уютную комнатку в самой глубине дома, которую отвела ему хозяйка дома. Маленькая и заброшенная, она сразу ему полюбилась. Потратив полдня на приведение ее в порядок, он остался доволен результатами. Большое

окно выходило в сторону леса, узкая кровать стояла в углу у окна, так, что когда он ложился спать, в приоткрытую форточку было слышно пение соловьев. Рядом с кроватью он примостил маленькую тумбочку, на которой в считанные часы выросла грозившая вот-вот упасть пирамида из непрочитанных книг, щедро одолженных хозяйкой дома. Небольшой комод возле двери, в который легко поместились его немногочисленные пожитки и две смены одежды, также предоставленные Саюри, поскольку его собственный костюм безнадежно износился.

Раньше он редко обращал внимание на погоду, ведь большая часть его жизни проходила под землей, в лаборатории, над склянками и бутылками. Его мало интересовало, что происходит на поверхности, и даже в те моменты, когда он оказывался наверху, он концентрировался на своих делах. Но теперь все свое время он проводил на свежем воздухе, под открытым небом. Совершенно неожиданно для себя он полюбил солнце, стал зависим от его теплых лучей, которые согревали тело и отгоняли от него дурные воспоминания и мысли. Он просыпался с первыми лучами солнца, чтобы быстро встать, умыться, выйти на улицу и уже не заходить внутрь до самого заката. Каким-то непостижимым образом он чувствовал себя в безопасности на открытом пространстве, обжигаемый солнечными лучами, уверенный, что светило оберегало его от всего плохого, что могло с ним случиться, что жило в нем самом.

Легко обучаемый и способный, Кабуто уже через три дня отлично ориентировался на плантации, как в шутку называла свою ферму Саюри. Он знал, где и какие растения высажены, в какую партию их планируется включить в соответствии с висевшим в маленьком кабинете хозяйки согласованным с главным ирьёнином Суны Секкой-саном графиком поставок. Он погрузился с головой в бухгалтерию, взяв на себя обязанность ежедневного послеобеденного разбора счетов, благо их было не так много. Он уже даже смог бы заменить Саюри во время комплектации очередной партии в Суну.

Познакомиться со своими коллегами ближе Кабуто не удавалось, как он ни старался. На все вопросы они отвечали вежливо, но уклончиво, сохраняя нейтральную интонацию и воздерживаясь от расспросов, хотя Кабуто регулярно ловил на себе заинтересованные взгляды. Якуши был любопытен по своей натуре и теперь, прекрасно понимая, что проявлять это любопытство в его положении было бы черной неблагодарностью, всеми силами старался держать себя в руках, но по старой привычке наблюдал за происходящим на ферме, за ее обитателями, за их взаимоотношениями, бессознательно фиксировал взгляды и жесты, строил предположения.

Уже очень скоро он пришел к выводу, что все работники фермы встретили Саюри на своем жизненном пути в трудные для каждого из них времена. И предложение работы на ее ферме было тем самым выходом из сложившейся ситуации, который они никак не могли найти. Но, очевидно, их проблемы были не столь существенны, как его собственные, поскольку все они жили в небольшой деревеньке, расположенной в нескольких километрах от фермы, и могли сопровождать повозки в Суну, а значит, их жизнь и свобода были вне опасности.

В бытность свою Якуши потратил немало времени на изучение различных разделов медицины и хотя имел явную склонность к хирургии и фармацевтике, уж не говоря о тяге к неоднозначным экспериментальным исследованиям, он также интересовался психологией. Однако до настоящего момента применение приобретенных знаний в этой сфере ограничивалось уникальной способностью Кабуто втереться в доверие да умением гасить нараставшее, стремительно перерождавшееся в приступ бешенства раздражение Орочимару. И вот теперь у него появился новый, весьма любопытный объект для исследований, дававший массу информации к размышлениям.