Энциклопедия творчества Владимира Высоцкого: гражданский аспект

Корман Яков Ильич

Однако если «со дна» эти ракушки достать можно, то звезду с небес и тайны, скрытые туманом, — нельзя: «Черное золото, белое золото / Сторож седой охраняет — туман» (1968) = «Да вот беда — заботливые люди / Сказали: “Звезды с неба не хватать!”» (1977). А в черновиках поясняется, о каких «заботливых людях» идет речь: «ответственные люди» (АР-8-146), то есть представители власти, которые обладают монополией на «тайны бытия» (читай: на тайны истории, архивы и т. д.).

Такая же ситуация воссоздается в «Райских яблоках»: «Жаль, сады сторожат и стреляют без промаха в лоб» (подобное сожаление имеет место и в «Реальней сновидения…»: «Да вот беда, заботливые люди / Сказали: “Звезды с неба не хватать!”»), — и в одном из стихотворений 1979 года: «Мы бдительны — мы тайн не разболтаем: / Они в надежных, жилистых руках. / К тому же этих тайн мы не знаем — / Мы умникам секреты доверяем, / А мы, даст бог, походим в дураках» (эти надежные, жилистые руки как атрибут советских чиновников уже упоминались лирическим героем в «Затяжном прыжке» и в песне «Ошибка вышла»: «Я попал к ним в умелые, цепкие руки», «Вот в пальцах цепких и худых / Смешно задергался кадык»; да и в песне А. Галича «Старики управляют миром…» эти старики «в

сведенных подагрой пальцах / Держат крепко бразды правленья»). И для того, чтобы отнять эти тайны («.Лежат без пользы тайны, как в копилке» /1; 89/, «И прошлое лежит, как старый клад, / Который никогда не раскопают» /3; 86/), нужно применить силу: «Да не взыщет Христос, — рву плоды ледяные с дерев»¹²9⁸ /5; 177/, «Мы тайны эти с корнем вырвем у ядра» /1; 91/, «Оторвать от него верхний пласт / Или взять его крепче за горло, — / И оно свои тайны отдаст» /5; 7/. А черновой вариант последней цитаты: «Время подвиги эти не стерло — / Нужно лишь приподнять верхний пласт» (АР-2-168), — напоминает песню 1973 года: «Приподнимем занавес за краешек <…> Вот какое время было раньше…»/4; 121/.

Желание «вырвать тайны» присутствует и в песне «О знаках Зодиака» (1974): «На свой Зодиак человек не роптал: / Чтоб тайна доступною стала, / Он эти созвездия с неба достал…» (АР-7-202). Аналогично желание лирического героя достать тайны «с неба»: «Я доберусь, долезу до заоблачных границ. / Не взять волшебных ракушек — звезду с небес сцарапаю…» («Реальней сновидения и бреда…»). И в обеих песнях звезды превращаются в драгоценности: «Оправил он их в драгоценный металл» = «.. звезду с небес сцарапаю, / Алмазную да крупную — какие у цариц!».

Что же касается стремления взять его крепче за горло, то оно уже высказывалось в «Приговоренных к жизни»: «И если бы оковы разломать, / Тогда бы мы и горло перегрызли / Тому, кто догадался приковать / Нас узами цепей к хваленой жизни», — и повторится в «Конце охоты на волков»: «На горле врага свои зубы сомкну / Давлением в сто атмосфер» (АР-3-36). Процитируем также песни «Летела жизнь», «Правда ведь, обидно» и «Песню о госпитале»: «Я встал горой за горцев, чье-то горло теребя», «На суде судья сказал: “Двадцать пять! До встречи!”. / Раньше б горло я порвал за такие речи!», «Я б тому, который слева, / Просто глотку перегрыз]».

Да и сам Высоцкий в интервью корреспонденту иновещания Всесоюзного радио Инне Шестаковой от 7 января 1980 года, рассказывая о том, почему на фирме «Мелодия» не выходят пластинки с его песнями, употребил аналогичный оборот: «Я на очень высоком уровне получаю иногда согласие, потом оно вдруг как в вату уплывает. Прямо и не знаешь, кто перед тобой и кого конкретно надо душить, кого надо брать за горло)»™. А «задушить» своих врагов он собирался и в «Балладе о любви» (1975): «Голыми руками задушу / Ложь и стоязыкую молву» /5; 321/ (ср. с репликой Ланцелота в пьесе Шварца «Дракон», 1943: «Я их терпеть не могу, драконов этих. Но ради вас я готов задушить его голыми руками, хотя это очень противно»). Здесь еще можно упомянуть стихотворение «Проделав брешь в затишье…» (1972), где в форме противостояния весны и зимы зашифрована оппозиция лирическое мы — власть: «Откуда что берется? / Сжимается без слов / Рука тепла и солнца / На горле холодов» [1492] ^[1493] , - и начало песни «День Святого Никогда», которую в спектакле «Добрый человек из Сезуана» исполняет герой Высоцкого: «В этот день берут за глотку Зло». Очевидно, что она оказалась близка мыслям самого поэта, который, узнав о том, что главный идеолог страны Суслов запретил ему сниматься в роли эсера Савинкова в фильме Сергея Тарасова «Петерс» (съемки проходили в 1971 году), сказал одному из организаторов его концертов в Киеве Игорю Бровину: «Ты понимаешь, позвонили из ЦК, сказали: “Савинков — сильная личность. Высоцкому не давать!”». Далее Бровин вспоминает: «И мы сидели как раз вечером, вот Сева Абдулов и этот… Ну, немножко там выпили, как говорится. Вдруг Володя говорит: “Всёравно я его достану]". Мы говорим: “Кого?” Ну, имелось в виду — небезызвестный Суслов. Серый кардинал, как мы называем. Ну, мы немножко так смутились и говорим: “Вова, ну как это?” <.. > Хотел вам сказать один момент, который как-то я проследил. Володя родился 25 января, как

1492

Вагант-Москва. 1998. № 1–3. С. 27. Такое же намерение высказывалось в песне политзаключенных Воркутлага «Союз арестованных пленных республик…» (1953 — 1954): «Верим, настанет пора избавления, / Стиснем мы горло кремлевских зверей. / Выйдет Россия в огне обновления / Без произвола чека, лагерей» (Джекобсон М„Джекобсон Л. Песенный фольклор советских тюрем и лагерей как исторический источник, 1917 — 1991. 2-е изд., испр. М.: РГГУ, 2014. С. 238).

1493

Подобный смысл вкладывался в понятия весна, зима и польскими диссидентами начала 80-х годов: «Во времена кризиса польской “Солидарности” была такая пословица: “Зима — за правительством, весна — за народом”» (Буковский В.: «Крах системы может произойти достаточно скоро» / Беседовала Ольга Хвастунова, 03.01.2013 //.

мы знаем. А 25 января, через два года, умер Суслов. И вот тут я подумал, что насколько сильную нужно иметь энергию, чтобы достать этого. <…> Кроме того, я еще расскажу, что я с помощником Суслова как-то встретился. Меня сразу как-то осенило: надо ему тут немножко подналить. Налили, значит, говорю: “Скажи, как умирал Суслов?”. И тут он так посмотрел на меня и говорит: “А зачем тебе это надо?” <…> Он говорит: “В страшных муках! Ползал по ковру и просил пристрелить его!”. Вот тут я уже точно понял, что Володя достал-таки его» [1494] . То есть «схватил за горло». Сравним еще с наброском к стихотворению «В забавах ратных целый век…» (1975): «И если в горло иноверца…» (АР-2-209), — который предшествует основной редакции: «Копался он мечом своим / В душе у иноверца».

1494

Стенограмма эфира «Ночь

творца» на радио «Русская служба новостей» от 25.01.2013. Ведущий — Сергей Жильцов .

Вообще стремление «передавить» своих врагов присутствует во многих произведениях Высоцкого и даже в некоторых его устных высказываниях: «От имени моего персонажа я утверждаю, что нужно так с ними <поступать> — их надо давить — от начала и до конца, если ты уверен абсолютно, что это преступник, на сто процентов» [1495] , «Но я борюсь, давлю в себе мерзавца» («Про второе “я”», 1969)Ч0 [1496] , «Я б невидимку удавил на месте! <…> А тут недавно изверг на работу написал / Чудовищно тупую анонимку» («Невидимка», 1967 /2; 374/), «А повзрослевший волкодав / Врагов театра передавит» («Не зря театру в юбилей…», 1974; совместно с М.Д. Вольпиным), «На горле врага свои зубы сдавлю / Давлением в сто атмосфер» («Конец охоты на волков», 1977; АР-3-36), «По детству мне знакомые, / Ловил я их, копал, / Давил, но в насекомые / Я сам теперь попал» («Гербарий», 1976), «В общем, после этой подготовки / Я его без мата задавлю]» («Честь шахматной короны», 1972).

1495

так говорил Высоцкий о роли Жеглова (Интервью 7 января 1980 года в Театре на Таганке / Беседовала И. Шестакова; публ. Ю. Тырина // Вагант-Москва. 1998. № 1–3. С. 33).

1496

а преступник для Высоцкого — это именно мерзавец: «И я мерзавцу о себе напоминаю, / Я — здесь, я — вот он, на то я — сыщик!» («Куплеты Гусева», 1973). Неудивительно, что преступник в этой песне характеризуется так же, как и в стихотворении «Вооружен и очень опасен» (1976): «Идет преступник на отчаянные трюки, / Ничем не брезгует, на подкуп тратит тыши» = «Циничен он и не брезглив <…> Немного больше заплатить — / И он за жертвою следить / И с грязных обочин согласен».

***

На вышеупомянутом стихотворении «Проделав брешь в затишье…» («Откуда что берется? / Сжимается без слов / Рука тепла и солнца / На горле холодов») необходимо остановиться отдельно. Как уже было сказано, лирическое мы здесь выступает в образе весны, а власть представлена в образе зимы, мороза, который олицетворяет собой жестокость советского режима. Подобная метафорика имеет своим источником повесть Ильи Эренбурга «Оттепель» (1954), где только что начавшееся потепление общественной атмосферы противопоставлялось жестокой сталинской «зиме», и произведения Осипа Мандельштама, в которых присутствует «тема мороза, в России легко становящаяся метафорой гибели, террора, репрессивности» [1497] .

1497

Аверинцев С. Страх как инициация: одна тематическая константа поэзии Мандельштама // Смерть и бессмертие поэта: Материалы науч. конф. М.: РГГУ, 2001. С. 21.

Уже самая первая строка стихотворения — «Проделав брешь в затишье» — напоминает слова лирического героя, сказанные им через год: «За то, что я нарушил тишину» («Я бодрствую, но вещий сон мне снится…», 1973). В первом случае «брешь в затишье» пробила весна, то есть лирическое мы, а во втором — уже один лирический герой (впервые данный мотив возник в черновиках песни «Один музыкант объяснил мне пространно…», 1966: «Гитара нарушит ненужный покой»: АР-5-108).

Причем затишье в песне 1972 года является вариацией «белого безмолвия» из одноименной песни того же года, в которой мороз вновь символизирует атмосферу в стране. И вполне закономерно, что об этом затишье, безмолвии и тишине Высоцкий говорит неоднократно: «Душа застыла, тело затекло, / И мы молчим, как подставные пешки» («Приговоренные к жизни», 1973), «Кругом молчат — и всё, и взятки гладки» («Напрасно я лицо свое разбил…», 1976), «Хек с маслом в глотку — и молчим, как рыбы» («Муру на блюде доедаю подчистую», 1976). Но наряду с этим в «Белом безмолвии» высказывается уверенность: «Наше горло отпустит молчание». Однако для того, чтобы это случилось, нельзя допускать даже кратковременного отдыха, так как он легко может лишить способности к сопротивлению: «Но в пояс не забуду поклониться / Всем тем, кто написал, чтоб я не смел ложиться» («Я бодрствую…», 1973), «В снег не лег ни на миг отдохнуть» («Белое безмолвие», 1972), «Дай не лечь, не уснуть, не забыться'» («Снег скрипел подо мной…», 1977), хотя, как известно, «всем нам хочется / Не умереть, а именно уснуть» («Баллада об уходе в рай», 1973).

В целом же образность стихотворения «Проделав брешь в затишье…» предвосхищает «Балладу о ненависти» (1975): «…и выстрелы почек» (АР-2-101) = «Ненависть в почках набухших томится» [1498] ^[1499] (подобные образы встречаются также в «Первом космонавте», в «Балладе о бане» и в «Прерванном полете»: «Сначала кожа выстрелила потом / И задымилась, поры разрядив», «Все пороки, грехи и печали, / Равнодушье, согласье и спор — / Пар, который вот только наддали, / Вышибает, как пули, из пор», «Словно, капельки пота из пор, / Из-под кожи сочилась душа»); «.. Весна идет в штыки, / И высунули крыши / Из снега языки. / Голодная до драки. / Оскалилась весна. / Как с языка собаки, / Стекает с крыш слюна»¹³06 = «Но ненависть глухо бурлила в ручьях, / Роса закипала от ненависти» /5; 316/. Причем если в этой песне «ненависть жаждет и хочет напиться / Черною кровью врагов», то и в стихотворении — похожая ситуация: «Весенние армии жаждут успеха».

1498

в 1972 году было написано и стихотворение «Революция в Тюмени», где закупоренная энергия также томится и, наконец, вырывается на волю: «И нефть в утробе призывает “SOS”, / Вся исходя тоскою по свободе. <…> Пробились буры, бездну вскрыл алмаз, / И нефть из скважин бьет фонтаном мысли, / Становится энергиею масс / В прямом и тоже в переносном смысле».

1499

Ср. у Маяковского: «Слезают слёзы с крыши в трубы» («Кое-что про Петербург», 1913).