Энциклопедия творчества Владимира Высоцкого: гражданский аспект
Шрифт:
Да и лирический герой ведет себя одинаково: «Я тороплюсь — / В горло вцеплюсь, / Вырву ответ!» = «На горле врага свои зубы сомкну / Давлением в сто атмосфер» (АР-3-37); «И слепоту, и немоту — / Всё испытал» = «Отказали глаза, притупилось чутье».
Более того, если в стихотворении предсказано: «Лишь одному это дано — / Смерть миновать», — то такая же ситуация повторится и в песне, правда в несколько ином контексте: «Кончен бал, или бойня — один я бегу. <…> Я живу, но теперь окружают меня <.. > псы — отдаленная наша родня..»Ш2.
Похожая картина наблюдается в паре «Честь шахматной короны» (1972) — «Конец охоты на волков»: в первом случае противник героя сметает его шахматные бастионы, а во втором — стрелки стремятся уничтожить героя и его стаю: «Черный ферзь громит на белом поле / Все мои заслоны и щиты» /3; 384/ = «Разбросана и уничтожена стая» (АР-3-34); «Он меня убьет циничным матом…» /3; 383/ = «Новое дело — нас убивают» (АР-3-30) (ср. еще в стихотворении «Вооружен и очень опасен»: «Нас уберут без суеты»).
Правда, на первых порах герои были уверены в благоприятном исходе: «В первый раз должно мне повезти» = «Нам сопутствовать будет удача» (АР-3-22), — и в тщетности любых ухищрений
Между тем по ходу схватки герои констатируют превосходство своего противника: «Да, майор расправится с солдатом» /3; 383/ = «Да, мы — волчье отродье, и много веков / Истребляемы мы повсеместно» (АР-3-23); и даже предчувствуют близкую смерть: «Чует мое сердце — пропадаю» /3; 391/ = «Чуял волчие ямы подушками лап <…> И смирились, решив: все равно не уйдем!». Поэтому они вынуждены защищаться: «Я прикрылся и ушел нырком» (АР-9-171) = «Час назад я впервые нырнул под флажки» (АР-3-29) (такая же ситуация, как мы помним, была в «Сентиментальном боксере»: «Встаю, ныряю, ухожу…»), — и оказывают сопротивление: «Прикрываю пешки рукавом» /3; 391/ = «К лесу — там хоть немногих из вас сберегу'.», «Срочно нужно дамку провести» /3; 391/ = «Живо, волки, — труднее убить на бегу!» [1525] [1526] ; «Я кричу: “Родная, вывози!”» (АР-13-75) = «Я кричу обезумевшим братьям моим, / Чтобы к лесу бежали за мною» (АР-3-34); «Прячу нехорошую ухмылку, / Прикрываю рукавом ферзя» (АР-9-171) = «Улыбаюсь я волчьей ухмылкой врагу»; «Я усвоил, как слова припева» (АР-13-91) = «Усвоил я, милые, верьте» (АР-3-32). И всё это происходит, несмотря на «кашу в голове»: «Клетки — как круги перед глазами» = «…и в мозгах перекос».
1525
Добра! 2012. С. 266.
1526
Москва, запись в домашней студии А. Зубова, ноябрь 1978.
В один год с шахматной дилогией была написана песня «Оплавляются свечи…», также предвосхищающая «Конец охоты на волков»: «Кровью мылась Россия» (АР-6-20) = «Кровью вымокли мы под свинцовым дождем»; «И в предсмертном томленье…» = «Смерть пала на нас из железных “стрекоз”» /5; 534/; «Убегают олени, / Нарываясь на залп» = «Сумасшедшему вольчему бегу» (АР-3-24), «И залпы гремели, и пули летели…» (АР-3-29); «Кто-то дуло наводит / На невинную грудь. <.. > Кто-то злой и умелый…» = «Быть может, возмездие кто-то принес» /5; 534/, «Отворились курки, как волшебный Сезам» /5; 212/; «И, рукою умелой. / Веселясь, наугад…» (АР-12-42) = «И потеха пошла в две руки, в две руки»: «Мечет острые стрелы…» = «Только били нас в рост из железных “стрекоз”».
Теперь сопоставим с «Концом охоты» песню «Погоня» (1974): «Ведь погибель пришла…» /4; 226/ = «Смерть пришла из-за белых густых облаков» /5; 535/; «…а бежать — не суметь'» = «И смирились, решив: все равно не уйдем\»; «А коней моих подгоняет страх» — «Тоже в страхе взопрел и прилег, и ослаб».
В обоих случаях герои спасаются изо всех сил: «От погони той даже хмель иссяк» = «От погони уставшая стая волков» (АР-3-29) (ситуация с погоней подробно разрабатывается и в «Пожарах», где герои вновь убегают от преследования: «А мы летели вскачь, они за нами — влёт» [1527] ); «…Сумасшедшему волчьему бегу» (АР-3-24) = «Отдышались, отхрипели да откашлялись».
1527
Ср. с исттррей, сллчившейся в сснттярр 1997 годд, когдд Высоцкий в очеррддой раа «ррзввзаа»: «Затем Володя повез Володарского домой на своем “БМВ”. Гнал по Кутузовскому под двести. Жал на газ, и ему мерещилось, что за ним организована милицейская погоня…» (Плотников В. Высоцкого преследовали черти и рифмы / Беседовал М. Садчиков // Смена. СПб., 2004. 22 июля. № 38. С. 7).
Различие же состоит в том, что в «Погоне» враги нападают на лирического героя из леса, а в «Конце охоты» он зовет своих собратьев спасаться в лесу. Кроме того, в «Погоне» на лирического героя нападают волки, а в «Конце охоты» он и его собратья сами выступают в образе волков.
Как видим, лирический герой (лирическое мы) и власть в разных произведениях могут «меняться» масками, что не должно вводить в заблуждение.
Еще больше совпадений наблюдается между «Концом охоты на волков» и написанным в том же году «Побегом на рывок». Но это и неудивительно, ведь в обоих произведениях разрабатывается одна и та же тема — уничтожение властью неугодных людей, включая лирического героя Высоцкого.
Для стрелков убийство — это забава: «Там у стрелков мы дергались в прицеле: / Умора просто, до чего смешно]» — «Появились стрелки, на помине легки <…> И потеха пошла в две руки, в две руки».
– то таким же вопросом задастся в «Пожарах» и лирическое мы: «И спутаны и волосы, и мысли на бегу <…> Удастся ли умыться нам не кровью, а росой?».
– поскольку беглецов уничтожают пули: «Но поздно: зачеркнули его пули» = «Шальные пули злы, слепы и бестолковы»; в лицо бьет ветер: «Куда деваться — ветер бьет в лицо вам» (АР-4-12) = «И ветер бил, как розги, плети, прутья» /5; 518/, - и упоминается друг: «Обернулся к дружку: / Почему, мол, отстал?» (АР-4-14) = «.. И друга тоже — благодать!» /5; 192/.
Продолжим сопоставление «Побега на рывок» и «Конца охоты на волков».
В обоих случаях людям (стрелкам) помогают собаки: «…Чтоб людям — не с руки, / Чтоб собакам — не с лап!» = «Ах, люди как люди — премудры, хитры» (АР-326), «Да попомнят стрелки наши волчьи клыки, / И собаки заплатят с лихвою» /5; 534/, - а дело происходит зимой: «На виду у конвоя / Да по пояс в снегу» = «Животами горячими плавили снег» (кстати, характеристикой горячими наделяется и лирический герой в «Побеге на рывок»: «А я бежал и думал: “Добегу ли?” — / И даже не заметил сгоряча»; а «по пояс в снегу» он находился также в стихотворении «Снег скрипел подо мной…», 1977: «Я шагал по Руси / До макушек в снегу»; АР-3-150).
В «Побеге на рывок» стреляют из ружей, а в «Конце охоты» — с вертолетов: «Лихо бьет трехлинейка» = «Только били нас в рост из железных “стрекоз”».
Поэтому герои хотят укрыться в лесу: «Приближался лесок / И спасение в нем» (АР-4-13) = «К лесу — там хоть немногих из вас сберегу!». Такая же ситуация возникала в «Балладе о вольных стрелках» (1975): «Скройся в лес да поскорей! <…> Здесь того, кто пожелает, / Схоронят и сберегут» (АР-2-157). А призыв скрыться в лесу поскорей также предвосхищает «Конец охоты»: «К лесу — там хоть немногих из вас сберегу! / Живо, волки, — труднее убить на бегу!» [1528] .
1528
Москва, запись в домашней студии А. Зубова, ноябрь 1978.
В балладе говорится о гонениях на инакомыслящих: «Все, кто загнан, неприкаян, / В этот вольный лес бегут», — как и в черновиках «Конца охоты»: «И потому мы гонимы» (АР-3-30).
Также в обеих песнях присутствует метафорический образ бега: «В этот вольный лес бегут» = «К лесу, волки, — труднее убить на бегу!». Этот же мотив встречается в стихотворении «В тайгу!..» (1970): «Бегут! / В неизведанные чащи. — / Кто-то реже, кто-то чаще…». А «в тайгу» лирический герой уже намеревался сбежать в песне «И душа, и голова, кажись, болит…» (1969), где находился в заключении в психиатрической больнице: «Я б отсюда в тапочках в тайгу сбежал». И в стихотворении «В тайгу!..» ему это удалось, поэтому он констатирует: «Да я только здесь бываю — / За решеткой из деревьев, но на воле!», — что вновь напоминает «Балладу о вольных стрелках», где беглецы также избавляются от «решетки» («В прошлом — слуги и холопы»). Еще раньше похожая мысль высказывалась в «Песне о двух красивых автомобилях» (1968): «Из кошмара городов / Рвутся за город машины» (а в черновиках вновь возникает мотив прорыва из решетки на волю: «И громоздкие, как танки, “Форды”, “Крейслеры” из плена…» [1529] [1530] ; АР-7-40), и в наброске конца 1960-х: «Я сегодня поеду за город / И поляну найду для себя» /2; 592/.
1529
Сравнительный оборот громоздкие, как танки напоминает образ шоферов-дальнорейсовиков из стихотворений «Мы без этих машин — словно птицы без крыл…» (1973) и «Я груз растряс и растерял…» (1975): «И нам, трехосным, / Тяжелым на подъем…», «И подустал, и легким стал, / А был тяжелым» (да и в «Штангисте» герой был настолько тяжел, «что вмятины в помосте протоптал»). Что же касается стремления вырваться из плена («“Форды”, “Крейслеры” из плена»), то оно также характерно для лирического героя и лирического мы: «Но не злоба нас будет из плена вести» («Баллада о ненависти»), «Я, башку очертя, шел свободный от пут» («Чужой дом»), «Я вырвался из плена уз — /
1530
Ушел, не ранен» («Казалось мне, я превозмог…»).