Энциклопедия творчества Владимира Высоцкого: гражданский аспект
Шрифт:
Вскоре тема «новых левых» получит неожиданное развитие.
В Интернете можно найти фотографию: «Париж, Франция. Прибытие Иоанна Павла II на стадион “Парк де Пренс”. Воскресенье, 1 июня 1980 год» [1566] 73. На ней видны сотни молодых людей, орущих во все горло и тянущих руки к римскому папе. На арке, в которую въезжает автомобиль с высоким гостем, прибита надпись:
JEAN PAUL!!
TOUT LE MONDE TAIME («Иоанн Павел!! Весь мир тебя любит»).
1566
Для Высоцкого эта ситуация мало чем отличалась от митинга «новых левых», на котором он побывал в Париже двумя годами ранее. И «левый» фанатизм, и религиозный, да и любой другой вызывали у него одинаковое отвращение (вспомним: «Я против восхищения повального» /2; 142/, «В восторженность не верю…»/2; 154/). Поэтому
Если в стихотворении «Новые левые…» (1978) упомянуты «красные флаги», то в стихотворении «Жан, Жак, Гийом, Густав…» (1980), посвященном визиту Папы во Францию (проходил с 30 мая по 2 июня 1980 года) — «флажки, плакаты, дудки».
В первом случае фигурирует «буйная орава», и во втором присутствует не менее жесткая характеристика фанатиков: «Бесцветные, как моль, / Разинув рты без кляпа, / Орут: “Виват, Жан-Поль, / Наш драгоценный Папа!”».
Однако визит Папы во Францию оставило у Высоцкого двойственное впечатление. Негатив нашел отражение в стихотворении «Жан, Жак, Гийом, Густав…» [1567] , а позитив — в «Двух просьбах», которое датируется тем же самым днем, что и выступление понтифика на стадионе «Парк де Пренс», — 1 июня 1980 года.
1567
Здесь же обыгрывается встреча с президентом Франции Жискаром д'Эстеном: «И вскоре снизошел / До нас, до президента», — состоявшаяся 30 мая 1980 года .
Состоит оно из двух частей: обращения к людям (первая просьба) и к Богу (вторая просьба). И обе они буквально пронизаны религиозными мотивами: «Немногого прошу взамен бессмертия», «Прошу покорно, голову склоня: / Побойтесь Бога, если не меня, / Не плачьте вслед во имя Милосердия!», «Но чтобы душу дьяволу — ни-ни!», «Ты эту дату, Боже, сохрани, — / Не отмечай в своем календаре, или / В последний миг возьми и измени, / Чтоб я не ждал, чтоб вороны не реяли / И чтобы агнцы жалобно не блеяли, / Чтоб люди не хихикали в тени, — / От них от всех, о, Боже, охрани, / Скорее, ибо душу мне они / Сомненьями и страхами засеяли» [1568] .
1568
Цит. по факсимиле рукописи: Высоцкий В., Шемякин М. Две судьбы. 2-е изд., испр. СПб.: Вита Нова, 2012. С. 241.
***
Следующим объектом нашего анализа будет стихотворение «Мой черный человек в костюме сером!..» (1979) [1569] , которое родилось после того, как Вадим Туманов рассказал Высоцкому о некоем Алексее Ивановиче — чиновнике, который «носил свои костюмы сдержанных тонов. Предпочитал серые», а однажды «ударил нагнувшегося человека ногой в лицо. Должность у Алексея Ивановича, нелишне заметить, тогда была грозная, так что ответного удара он не опасался» [1570] .
1569
Известно, что оно страшно возмутило первого заместителя начальника Главного управления культуры исполкома Моссовета М.С. Шкодина, который во время обсуждения с Юрием Любимовым готового спектакля «Владимир Высоцкий» на совещании в Министерстве культуры СССР 18 июля 1981 года приказал: «Убрать категорически из “Черного человека” пять четверостиший» («Ожидание длилось, а проводы были недолги…»: Как рождался и умирал спектакль «Владимир Высоцкий». Ч. 1 / Публ. С. Сидориной // Современная драматургия. 1991. № 3. С. 172).
1570
Туманов В. «Всё потерять — и вновь начать с мечты…». М.: Изд-во ОАО «Типография “Новости”», 2004. С. 249.
Соответственно, «черный человек» является собирательным образ советских чиновников, олицетворением власти: «Мой черный человек в костюме сером!.. / Он был министром, домуправом, офицером, / Как злобный клоун, он менял личины / И бил под дых внезапно, без причины» /5; 227/.
Словосочетание «без причины» говорит о том, что поэт не знает, за что его травят. Этот мотив мы разбирали совсем недавно: «И гадали они: “В чем же дело, / Почему нас несут на убой?!”» /3; 128/, «Мы ползли, по-собачьи хвосты подобрав, / К небесам удивленные морды задрав» /5; 212/, «И вот незаслуженный плевок в лицо, оскорбительный комментарий к письму журналиста, организованный А.В.
Вспомним заодно стихотворения «Эврика! Ура! Известно точно…» (1971) и «Копошатся — а мне невдомек…» (1975): «Мстила мне за что-то эта склочница» /3; 480/, «Бродит в сером тумане сквалыга, / Счеты сводит, неясно за что» (С5Т-3-398). Поэтому Высоцкий и спрашивал сценариста А. Стефановича, когда КГБ запретил ему сниматься в фильме «Вид на жительство»: «И он как бы в никуда сказал с какой-то болью и мукой: “Ну объясни мне — за что1! Что я им сделал?» [1571] [1572] , «“Ну, за что они меня так ненавидят?!” — чуть не плакал Высоцкий, когда я сообщил ему об этом»079.
1571
Тополь Э., Стефанович А. Я хочу твою девушку… М.: АСТ, 2000. С. 260.
1572
Филимонов М. Искусство жить по Стефановичу // Экспресс-газета. М., 2004. 16 дек. № 50.
Этот же риторический вопрос он задавал организатору своих концертов, заместителю директора Донецкой областной филармонии Леониду Мордушенко, о чем тот впоследствии и рассказал: «Было не просто тогда организовать концерты Владимира Высоцкого в Донецке. Соответствующие службы дотошно проверяли документы, ведь, что скрывать, деньги были немалые. <…> Вывези его на стадион, и был бы полный аншлаг, причем везде. Вот тебе, пожалуйста, и деньги, а они его травили. <…> Он часто обижался и спрашивал: “Ну, за что?”. Он был далеко не такой уверенный в себе, каким его представляли многие: сомневался и комплексовал, ведь, по существу, из его работ ничего не издавалось…» [1573] [1574] . И ровно об этом же писал А. Солженицын, говоря об арестах в 30-е годы: «Я?? За что?\? — вопрос, миллионы и миллионы раз повторенный еще до нас и никогда не получивший ответа»138!
1573
С Владимиром Высоцким по Донецкой земле-5. Сб. воспоминаний и других материалов / Сост. Локтионов В.А., Яковлев В.А.
– г. Донецк. — г. Комсомольское, 2004. С. 13 — 14.
1574
Солженицын А. Архипелаг ГУЛаг, 1918 — 1956. Ч. I–II. Париж: ИМКА-Пресс, 1973. С. 18.
Приведем еще воспоминания Эдуарда Володарского о том, как Высоцкий выступал в 1977 году в Париже вместе с другими советскими поэтами: «Мы это смотрели вместе у него дома. Его вырезали тогда из этой передачи. Был скачок такой, рывок в изображении. Он просто скрипел зубами и чуть не заплакал. Говорил: “Ну что я им
сделал?” Это он сказал, правда, более грубо» [1575] [1576] . Встречается данный мотив и в лагерной песне «Здесь, в сибирском краю, юность наша проходит…»: «Так скажите, за что так карает нас власть!».
1575
Четыре вечера с Владимиром Высоцким: По мотивам телепередачи. М.: Искусство, 1989. С. 231.
1576
Живая жизнь: Штрихи к биографии Владимира Высоцкого. М.: Моск, рабочий, 1988. С. 221.
Цит. по: В.С. Высоцкий. Донецкий вестник. Из архива Елены Ромашкиной-10 / Сост. В.А. Яковлев. Донецк, 2015. № 3 (апр.).
Итак, «черный человек» бил лирического героя «под дых».
Об этом же говорилось в черновиках песни «Ошибка вышла» (1976) и в стихотворении «Рейс “Москва — Париж”» (1977): «Потом ударили под дых, / Я — глотку на замок» /5; 191/, «И отправляют нас, седых, / На отдых, то есть бьют под дых» (АР-342). Близкий мотив разрабатывается в «Затяжном прыжке» и «Сентиментальном боксере»: «И кровь вгоняли в печень мне <…> Воздушные потоки», «Противник мой — какой кошмар! — / Проводит апперкот». А сравнение как злобный клоун вызывает в памяти «Песню Бродского»: «И будут веселы они или угрюмы, / И будут в роли злых шутов и добрых судей», — где эти «злые шуты» тоже избивают главных героев: «Но мы откажемся, — и бьют они жестоко…».