Энциклопедия творчества Владимира Высоцкого: гражданский аспект

Корман Яков Ильич

Обратим сразу внимание на сходство ситуации с «Прыгуном в высоту»: «Прекрати прыгать» (АР-2-122) = «Гуси дико орали: “Стань в строй!” /5; 258/; «Трибуны дружно начали смеяться» = «А кругом гоготали: “Герой!”»; «Разбег, толчок, полет, и два двенадцать — / Теперь уже мой пройденный этап. / Наплевать мне на травму в паху…» (АР-2-121) = «Влёт глотать эту гладь, / И плевать, и плевать. / Что живым будет только второй» (АР-4-42). Однако если в «Прыгуне в высоту» герой был уверен: «И меня не спихнуть с высоты», — то в стихотворении его все же «спихнули»: «Но когда под крыло его сбили…» (АР-4-44).

А «летучим» он предстает во многих произведениях: «Летчик убит. Я лечу налегке / Вон из содома» [1577] («Песня самолета-истребителя», 1968;

черновик /2; 385/), «Взлетят наши души, как два самолета» («Песня летчика-истребителя», 1968), «В который раз лечу Москва — Одесса» («Москва — Одесса», 1967), «Мне кажется, я следом полечу» («Песенка про метателя молота», 1968), «Хоть летаю, как пушинка на ветру, / Я всё время поражение терплю» («Про прыгуна в длину», 1971), «Я лечу\ Треугольники, ромбы, квадраты / Проявляются в реки, озера, луга» («Затяжной прыжок», 1972; черновик /4; 281 Г), «Низко лечу, отдельно от всех, одинокая чайка» («Романс миссис Ребус», 1973), «Не добежал бегун-беглец, / Не долетел, не доскакал» («Прерванный полет», 1973), «Влечу я в битву, звонкую да манкую» («Я скачу позади на полслова..», 1973), «Если будет полет этот прожит, / Нас обоих не спишут в запас» («Я еще не в угаре…», 1975), «На взлете умер он, на верхней ноте» («День без единой смерти», 1974 — 1975), «Мы взлетали, как утки» (1975), «Мы взлетали туда, где тепло» («Я верю в нашу общую звезду…», 1979), «Вспари и два крыла раскинь» («Баллада о двух погибших лебедях», 1975), «А можно — птицей: руки только крыльями раскинь!.. / Неслыханно и крупно повезло нам!» («Гимн морю и горам», 1976; черновик /5; 447/). Сюда примыкает намерение лирического героя обрести крылья в «Песне летчика-истребителя» (1968), в стихотворении «Осторожно! Гризли!» (1978) и в песне «Падение Алисы» (1973): «Мы крылья и стрелы попросим у бога, / Ведь нужен им ангел-ас», «Я ощутил намеренье благое — / Сварганить крылья из цыганской шали, / Крылатым стать и недоступным стать. <…> Никто не знал, что я умел летать», «А раньше я думала, стоя над кручею: / “Ах, как бы мне сделаться тучей летучею?’».

1577

Выррженне вво из соддАш напоминает наппсанную ттгдд же «Пееню о ддуу кррсивых аввтмоои-лях» и более позднюю «Погоню»: «Из кошмара городов / Рвутся за город машины!», «И из смрада, где косо внаят образа, / Я, башку очертя, гнал, забросивши кнут».

В целом сюжет стихотворения «В стае диких гусей…» посвящен описанию полета гусей (людей) и уничтожению их стрелками (властью): «Мечут дробью стволы, как икрой, / Поубавилось сторожевых. / Пал вожак, только каждый второй / В этом деле остался в живых».

Рассмотрим образ стрелков и егерей более подробно.

В стихотворении «Мой Гамлет» (1972) Высоцкий выразил свое отношение к советской власти, представив лирического героя в образе главного героя шекспировской трагедии, который был племянником короля и, следовательно, каждый день сталкивался с властью. Сначала он «пьянел среди чеканных сбруй, / Был терпелив к насилью слов и книжек», но однажды наступило прозрение: «Я позабыл охотничий азарт, / Возненавидел и борзых, и гончих, / Я от подранка гнал коня назад / И плетью бил загонщиков и ловчих».

Впервые же образ псов как олицетворение власти встретился в лагерной песне «Не уводите меня из Весны!» (1962): «А на вторые сутки / На след напали суки — / Как псы, на след напали и нашли, / И завязали суки / И ноги, и руки, — / Как падаль по грязи поволокли».

Что же касается соседства псов («борзых») и загонщиков, то впервые оно возникло в «Охоте на волков» (1968): «Кричат загонщики, и лают псы до рвоты». А образ ловчих из «Моего Гамлета» разовьется в «Балладе о двух погибших лебедях» (1975): «Душа у ловчих без затей / Из жил воловьих свита. / Ну и забава у людей — / Убить двух белых лебедей!». «Гончие» же встретятся в песне «Мы говорим не “штормы”, а “шторма”…» (1976): «И стая псов, голодных Гончих Псов, / Надсадно воя, гонит нас на Чашу», — и в наброске 1975 года, где речь идет об агентах КГБ: «Узнаю и в пальто, и в плаще их, / Различаю у них голоса, — / Ведь направлены

ноздри ищеек / На забытые мной адреса» /5; 24/.

В «Моем Гамлете» Высоцкий воплотил свою мечту, которая не могла сбыться в реальности: «бить загонщиков и ловчих», то есть рассчитаться с властью за ее издевательства над собой и другими людьми, как уже было, например, в «Песне про правого инсайда»: «Вот сейчас, вот сейчас я его покалечу!», «Нет свистка — я его подкую, так и знай!».

Появляется образ охотников и в черновиках «Набата» (1972): «Псы ли в небо взвыли, кто-то стонет или / Вновь охотников зовет труба. / Что случилось, люди, что же с нами будет? / Может быть, сошел звонарь с ума?» (АР-4-73).

А вскоре и охотники, и труба будут упомянуты в той же «Балладе о двух погибших лебедях»: «Трубят рога: “Скорей! Скорей!”, / И копошится свита. / Душа у ловчих без затей / Из жил воловьих свита» [1578] . Причем власть в этой песне названа тремя синонимами: егеря, ловчие, охотники: «Из-за кустов, как из-за стен, / Следят охотники за тем, / Чтоб счастье было кратко» /5; 17/, «Душа у ловчих без затей / Из жил воловьих свита» /5; 16/, «И тетива у егерей / Из жил воловьих свита» /5; 326/.

1578

Срааним также с описанием правителььтвенной охооы в пеене А. Гаалча «Ошибба» ((964): <<«дд полегла в спрок таетьем пехота / Без толку, зазря, / Там по пороше гуляет охота, / Трубят егеря».

Более того, охотники в балладе названы так же, как и персонифицированная власть в «Заклинание Добра и Зла» (1974) А. Галича: «И представители людей / Сейчас убьют двух лебедей» (АР-2-208) = «Представитель Добра к нам пришел поутру / В милицейской (почудилось мне) плащ-палатке».

В черновиках «Баллады о двух погибших лебедях» также сказано: «И не успели спеть они: / “Остановись, мгновенье!”» (АР-2-208), — что явно напоминает «Кони привередливые» (1972), где такую же мысль высказывал лирический герой: «…мне допеть не успеть».

А в целом ситуация в балладе восходит к «Охоте на волков» (1968): «Не на равных играют с волками / Егеря…» = «И тетива у егерей / Из жил воловьих свита» (АР-2-206); «И спокойны стрелки, как назло» /2; 422/, «Улыбнулся — и поднял ружье!» /2; 130/ = «Забава радует людей — / Спокойно, влет, открыто» (АР-2-206) (процитируем еще стихотворение «День без единой смерти», где представители власти — «спец-отряд из тех ребят» — мертвецов «беспощадно оживят, / Спокойно, без особых угрызений»); «Не на равных играют с волками / Егеря <.. > Удивленные крики людей» = «Игра, забава у людей — / Убить двух белых лебедей» (АР-2-206); «Из-за елей хлопочут двустволки — / Там охотники прячутся в тень» = «Из-за кустов, как из-за стен, / Следят охотники за тем, / Чтоб счастье было кратко».

В балладе сказано, что «у лучников наметан глаз», и в том же 1975 году подобная характеристика представителей власти встретится в «Таможенном досмотре»: «Алмазный фонд не увезти — наметан глаз и меток» (АР-4-207).

Однако наряду с «наметанностью глаза» нередко встречается и противоположный мотив: в «Набате» упоминается одноглазый циклоп, а в стихотворении «Растревожили в логове старое зло…» (1976) — близорукое Зло, также представленное в образе монстра — громадного медведя: «Вот поднялся шатун и пошел тяжело — / Как положено зверю, свиреп и жесток». Сравним в «Набате»: «Нет, звонарь не болен! — / Видно с колоколен, / Как печатает шаги / судьба» (таким же шагом будет идти и судьба самого лирического героя в песне «Две судьбы»: «Впереди меня ступает / тяжкой поступью»).

Стихотворение «Растревожили в логове старое Зло…» посвящено вторжению немецких-фашистских войск на территорию СССР («Близоруко взглянуло оно на Восток»). Отсюда и обращение автора к немецкому солдату: «Неизвестно, получишь ли рыцарский крест, / Но другой — на могилу над Волгой — готов. / Бог не выдаст? Свинья же, быть может, и съест, — / Раз крестовый поход — значит, много крестов» (Рыцарским крестом награждались воины Вермахта и СС) и «Будет в школах пять лет недобор, старина, — / Ты отсутствовал долго, прибавил смертей, / А твоя, в те года молодая, жена / Не рожала детей» (Отечественная война продолжалась как раз пять лет).