Еще одна сказка барда Бидля

rain_dog

– Откуда у тебя столько всепрощения, котенок?

Ух ты, про котенка мы в исполнении всесильного Северуса Снейпа еще не слыхали! Так можно добраться до зайки и солнышка. Мне немного холодно, жар, наверное, но мы все рано договорим, мы должны сказать все, что должно быть сказано. Я попробую рассказать ему, что я чувствовал тогда. И я рассказываю. Все-все. И про Бэтмена и Супермена, и про то, что не «лыцарь», и про мое ледяное сердце. И как я мерз перед первым ритуалом, пока ждал его, и как мне страшно было идти по коридору вслед за ним, а он кричал и подгонял меня. И как я выгорал изнутри, переставая бояться, и как эта пустота постепенно

заполнялась призрачным туманом… И когда я вдруг заглядываю ему в глазах, в них стоит ужас.

– Как ты можешь спать рядом со мной сейчас?
– напряженно спрашивает он.

Я провожу рукой по его груди.

– Когда я проснулся утром после первого ритуала, я чувствовал запах лаванды от моей пижамы. Твой запах. Это ты удержал меня над бездной, понимаешь?

– Я же видел, что ты боишься меня, разве не так?

– Так, - признаюсь я, - но я никогда не чувствовал отвращения. И потом, я терял интерес к жизни не только из-за ритуалов. Это было все вместе. Мне было по-настоящему страшно только первый раз. Понимаешь, я все время был один, даже с Роном и Герми. Мне казалось, я ухожу куда-то по дороге, на которую им путь закрыт. Только тебе нет… Они были вместе, они были абсолютно нормальные люди, а мне вот было хорошо только в Саду Теней… Ну да, я переживал из-за ритуалов, но, мне кажется, жизнь уходила из меня с каждым походом в прошлое. И потом, мне же было страшно… Ведь я понимал, что должен убить ЕГО, но совершенно не представлял себе, как это сделать. Даже старался не думать об этом. Если бы не ты…

Его ладонь касается моих губ.

– Не надо, малыш, не продолжай.

– Я не хочу, чтоб ты чувствовал себя извергом и насильником.

– Я такой и есть.

– Неправда.

Это неправда! Если б он не целовал меня тогда, не ерошил волосы, не дотрагивался губами до моей макушки, не курил, лежа рядом со мной в постели, боясь меня потревожить, то да - он был бы самым настоящим извергом.

– Я не спал, когда ты нес меня на руках после последнего ритуала.

– Я знаю, - тихо говорит он и осторожно целует меня в уголки глаз и виски. И горько повторяет: - Гарри, малыш…

И теперь уже не может не почувствовать, что у меня жар.

– Давай я дам тебе отвар.

– Зачем? Можно же и так.

Я не сразу понимаю, почему он не хочет избавить меня от температуры так же, как сделал это вчера вечером, но потом до меня доходит. Я ведь не помню, что кричал, когда проснулся, но он-то знает…

– А ты не против?
– он удивлен, даже изгибает бровь - такой знакомый жест, словно из детства.

Похоже, просто не желает слышать того, что я только что говорил ему. Или не верит. Я сам снимаю пижамную куртку, хотя мне ужасно холодно, и зубы стучат. Он, по-прежнему глядя на меня с недоверием и удивлением, стягивает футболку и укладывает меня на себя, вновь гладя по спине и шепча напевные заклинания. И под его тяжелыми ладонями я будто впервые ощущаю свою кожу, мельчайшие волоски, покрывающие ее, дорожки шрамов, выпирающие лопатки, косточки позвоночника, будто крупные бусы. Странно, как будто бы я раньше никогда не осознавал того, что у меня есть тело, и того, насколько оно уязвимо.

Тепло. Оно накатывает медленно, как волна в погожий день, я распластываюсь на его груди, а он не перестает меня гладить, словно успокаивая. А потом я вдруг понимаю, что ужасно хочу пить. Чего-нибудь горячего.

– Северус, - шепчу я ему куда-то

в шею, - я знаю, что поздно, но можно мне чаю?

– Можно, конечно.

Он улыбается, устраивает меня на подушках повыше, укрывает меня одеялом до самого подбородка, выходит куда-то и вскоре появляется с маленьким плоским чайничком и двумя чашками.

– Мята и чабрец, - говорит он, - будешь?

Конечно, я все буду. Вот только бы еще… Но это же невозможно.

– Знаешь, - говорю я ему, - я знаю, ты скажешь, что мне нельзя. Я просто так. Знаешь, чего бы я сейчас хотел больше всего на свете?

– Ну?

– Есть такой торт из трех слоев шоколадного суфле. Он продается только в маггловской части Лондона. Вот такого бы сейчас хоть маленький кусочек…

– Тебе нельзя, - он рассеянно и ласково улыбается, глядя, как я хлебаю чай из чашки, которую все еще не могу сам удержать.

– Я знаю. Но помечтать-то можно?

– Можно.

И мы допиваем наш чай, вновь укладываемся, а утром я просыпаюсь очень поздно, так что не застаю отбытия господина директора по делам.

* * *

Тот, кто меня бережет.

В этот день Северус совершает подвиг, который войдет в Анналы Хогвартса как Директорский поджог.

Утро уже вовсе не раннее, скорее, уже совсем не утро, потому что, когда меня, наконец, будит лучик солнца, пробегающий по моему лицу, в кресле у окна сидит Гермиона. С книжкой, которую она сосредоточенно читает. Мерлин, это же «Трансфигурация» за шестой курс! Судя по погруженному в себя виду Герми, она сидит так уже довольно давно. Точно, я сразу же вспоминаю, что сегодня она меня еще охраняет.

– Герми, Герми, - зову я и тут же спрашиваю, - а Рон что, в себя еще не пришел?

Она радостно мне улыбается - у моей мамы тоже была такая специальная утренняя улыбка для проснувшегося выздоравливающего ребенка - и тут же оказывается рядом.

– Ох, Гарри!
– заговорщицки начинает она, - ты у нас все проспал!

И она деловито выставляет на мою кровать вчерашний столик, хлопает в ладоши, вызывая Добби - все говорит о том, что сейчас мы будем завтракать. А сама лукаво так и ужасно радостно говорит, а в глазах у нее смешинки:

– Во-первых, Рон и вправду очнулся - минут так на пять, представляешь? Посмотрел на меня, поулыбался, выпил зелье, губами зачмокал, отвернулся от своей озабоченной мамаши - и опять бай! Снейп сказал, до завтра проспит, а потом уже будет годен для разговоров и не только!

– Так прям и сказал?

– Нет, конечно, но скорчил такую рожу, ой, извини, сделал такое лицо, что, ну, и так все было понятно. Он же про нас все знает…

– Что он такое знает?

Тут Герми даже краснеет, но потом лихо встряхивает волосами, эх, была ни была, и признается:

– Он нас, когда в последний раз из подвала выпускал, мы еще спали. Извини за подробность, оба в чем мать родила и в обнимку. Он просто открыл дверь и ушел, мы даже не проснулись. Но ему-то все ясно было.

– Ну, вы даете! Я тоже, честно говоря, догадался, когда мы с тобой на следующий день в библиотеке про яды читали.

– Вот такие все у нас догадливые!
– весело заключает Гермиона, приступая к скармливанию мне яйца всмятку.

А потом она еще жалуется мне на Молли Уизли, потому что будущая свекровь у нас теперь больная тема. При этом миссис Уизли еще даже не подозревает, что эти двое в ближайшее время планируют пожениться.