Еще одна сказка барда Бидля
Шрифт:
– Скажи, Северус, ЕЙ зачем-то был нужен я? Чтоб я вырос с родителями, чтоб, когда придет срок, рядом оказался ты, чтоб ты охранял меня, пока я буду пытаться свернуть себе шею. Зачем?
Он только разводит руками.
– Я тоже задавал себе этот вопрос. Зачем ты? Зачем я? И ЕЙ задавал.
– И ОНА ответила?
– Знаешь, как ОНА отвечает? Она говорит правду, только ты понимаешь, что за этим есть и еще что-то, и еще. Мне она сказала, что хотела бы таким изящным способом отделаться от Темного Лорда. Потому что она не любит, когда люди, пусть даже и маги, посягают на ее епархию - на бессмертие. Он сделал это, создав
– А почему ОНА сама не разделалась с Темным Лордом?
– ОНА не может напрямую вмешиваться в наши дела. Только через посредников. Которыми мы с тобой и стали.
Он закидывает руки за голову, несколько минут наблюдая, как солнце опускается в воды озера, оставляя за собой огненную дорожку, которая постепенно начинает меркнуть. Мы остаемся сидеть в полумраке, пока Северус не призывает несколько свечей из спальни. На улице почти безветренно, потому что их крохотные огоньки почти не дрожат от потоков воздуха.
– Дальше ты и сам знаешь, Гарри, - говорит он.
– Ты видел, как она забрала меня.
– Почему ты тогда плакал? Из-за мамы?
– Не думаю. Ты, наверное, единственный человек, который может представить себе, до чего я дошел за те два года. Все связи, которые обычно существуют у человека с миром, как-то сами собой рвались.
– Ты оставался в пустоте, в которой нет ни конца, ни начала…У тебя глаза были…
– Мертвые. А отчего плакал? Может быть, так разочаровался в Дамблдоре?
– он смеется.
– Себя, наверное, оплакивал. Вместе со своей идиотской любовью к Лили Поттер… Тогда мне казалось, что ничего хуже со мной уже не может случиться. Пока не приключился вот этот год…
Ох, я знаю, что он мне скажет про этот год… Не надо даже начинать. Я ведь никогда не задумывался над тем, чего стоили эти ритуалы ему. Ведь он был моим Хранителем с раннего детства. А должен был искалечить меня, изувечить мою душу, сделать своим орудием и отправить на смерть…
– Северус, - я придвигаюсь к нему ближе и несмело дотрагиваюсь до его пальцев, - давай мы будем считать, что этого года не было.
– И тут же спрашиваю: - А что ты там делал пятнадцать лет? Ну, ты же не мог все время охранять нас…
– Вообще при твоей пронырливости я этим преимущественно и занимался, - он немного рассеянно гладит мою ладонь, видимо, даже не осознавая, что делает.
– А остальное… извини, я не могу тебе рассказать. Потому что живым об этом разговаривать не следует. Прости, я не могу.
– Хорошо, - не унимаюсь я, - а мама? Ты ее все это время любил?
– Ты себе как представляешь любовь бестелесных духов?
– он пытается шутить, но тут же вновь становится серьезным.
– Нет, не любил.
Вот этого я не ожидал, потому что мне как-то легко верилось в вечную любовь Северуса к моей маме, хотя он и говорил мне, что это не так. И Смерть, кстати, тоже говорила. Но моя мама, мамочка, она же была… Она же была такая прекрасная, как ее можно было разлюбить?
– Разлюбить?
– он смотрит на меня несколько удивленно.
– Думаю, разлюбить нельзя. Но если ты просто вбил себе в голову в четырнадцать лет, что Лили Эванс - любовь всей твоей жизни, то это потом проходит. Не обижайся, она и вправду была замечательная. Но я, видишь ли, я достаточно видел вашу жизнь. Иногда просто мог какое-то время провести
– Поэтому ты про уточек знал?
– Поэтому знал про уточек, - охотно подтверждает он.
– Но Лили менялась, или нет, она просто становилась такой, какой я раньше ее не видел. Нет, не домашней мегерой, не домохозяйкой, как Молли Уизли. Я просто понимал, что она не моя женщина. И никогда не должна была ею быть. Что все случилось правильно, что сама жизнь хотела так, чтобы она и твой отец были вместе. У тебя были замечательные родители, прости, это звучит так банально. Так говорят все. Но это так.
– А как ты смог вернуться?
– Время вышло.
Черт, я спросил такую глупость. Ведь он же сам сказал мне, что им было отпущено лишних пятнадцать лет. И эти годы они читали мне на ночь сказки, папа летал со мной на метле, они ждали меня домой на каникулы, наряжали во дворе елку, мама пекла печенье… Северус заплатил за это пятнадцатью годами собственной жизни. Когда он вернулся, ему уже было тридцать шесть. Где он провел все это время, мне даже страшно подумать. Не ходил с друзьями в пабы, не влюблялся, у него вообще не было тех маленьких и больших впечатлений, которые, собственно говоря, и ткут нашу жизнь, словно ковер с прихотливым узором. Делают нашу жизнь жизнью. Просто вот так он расплатился за то предательство, которое, если разобраться, вообще таковым не являлось…
– Как ты смог вернуться? Ты же должен был появиться ниоткуда. Как?
Я хорошо представляю себе и недоверие Дамблдора, и даже могу представить себе чувства Темного Лорда, когда перед ним вдруг вновь возник давно утраченный соратник.
– Знаешь, вот это было просто.
Он сидит сейчас, отодвинувшись от стола, и только огонек зажигалки выхватывает его лицо из тьмы. Словно он вновь пришел из ниоткуда.
– Дамблдору мне пришлось рассказать почти всю правду, он окончательно поверил мне, когда удалось вытащить тебя из Годриковой Лощины. Поэтому и легко принял на работу в Хогвартс, зная, какую роль я играл в твоей жизни. Скажу тебе честно, я не испытал больших сожалений, когда мне пришлось убить его.
– А Волдеморт?
– Тоже несложно. Легко поверил, что Смерть забрала меня к себе в наказание за эксперименты с зельем бессмертия.
– Ты же не можешь лгать!
– На него это не распространялось. К тому же, для них обоих я был практически неуязвим.
Мы опять некоторое время сидим молча. Я пытаюсь представить себе его жизнь, которой не было, и у меня ничего не выходит. Дурацкая ошибка в девятнадцать лет - и все. Почему-то взгляд мой падает на его широкий браслет, плотно охватывающий руку чуть выше правого запястья. Я всегда хотел разглядеть знаки, покрывающие его - будто вереница мелких согнутых фигурок. И Северус перехватывает мой взгляд.
– Я все думал, когда же ты спросишь про браслет. Он от НЕЕ.
– Ты никогда его не снимаешь?
– точно, он всегда на нем, и когда он спит, и когда выходит из ванной…
– Упаси Мерлин его снимать! Я, забывшись, могу напугать своей магией кого угодно. Что, не так?
Я только киваю в знак согласия. Может.
– Браслет запирает магию, Гарри. Магию, полученную мной от НЕЕ. К счастью, снять его практически невозможно. Это было условием моего повторного сошествия в сей бренный мир.