Еще одна сказка барда Бидля
Шрифт:
«Не правда, именно это ты сейчас и делаешь, просто ты боишься произнести это».
– Гарри, ты останешься пока здесь, в маленькой спальне. Пока не поправишься, - он говорит это тем самым тоном, который у него предназначен для распоряжений и приказов.
«Мне интересно, как ты себе это представляешь? Как мы останемся жить с тобой тут бок о бок, изводя друг друга от желания, стыда, чувства вины и обиды? Я не останусь, Северус». Я молча смотрю на него.
– Гарри, поверь, так будет лучше, - говорит он уже мягче.
– И для тебя, и для меня. Поверь.
Когда мне говорят «поверь», я не верю.
– Хорошо, как скажешь.
Я оставляю попытки достучаться до него, просто выхожу из спальни и отправляюсь
И я не желаю знать о том, как проходит этот день.
* * *
Я смотрю в потолок, перевожу взгляд на полог кровати, взгляд ни за что не может зацепиться, здесь все чужое, за весь день так и не ставшее хоть сколько-то привычным. Уже очень поздно, я знаю, легкие сумерки за окном говорят о том, что время движется к полуночи. Сейчас станет на пару часов темно, а потом вновь безжалостный свет и утро, которое не принесет мне ничего. И еще один безрадостный день. Я не думаю, что у меня получится заснуть сегодня, хотя я на ногах с раннего утра, с тех пор как вышел, как выгнанная на улицу дворняга, из нашей до той ночи общей спальни, да, я читал весь день проклятые учебники, стремясь хоть как-то отвлечься. Убеждал себя, что мне надо доучиться, как-то доползти до конца еще одного года, чтобы потом уйти. Уйти так далеко, где он никогда не найдет меня. Да и станет ли он искать? Кто я для него? Недопустимая страсть, желание, а уж он-то умеет их подавлять! Мне нужна была его помощь? Что ж, я ее получил. Я хотел держаться за него - и это мне было позволено. До поры. А теперь я могу убираться вон. Да-да, я знаю, что я не прав, что он вовсе не это имел в виду, отправляя меня из директорской спальни. «Нам нельзя больше спать вместе. Я представляю для тебя опасность». Все, для него это единственно важный аргумент. Я умру, потому что не смогу спать без него. Не касаясь его хотя бы кончиками пальцев, не слыша его сонного дыхания.
Я думал весь день, думал, склоняясь над страницами Истории магии, перелистывая Трансфигурацию, думал, аккуратно выливая в унитаз всю еду, принесенную мне Добби, думал, наблюдая, какой многоцветной может становиться идеально белая раковина, если в нее вылить зелья сразу из пяти флаконов. Я ничего не скажу ему о том, что собираюсь сделать. Я даже не стану оставлять записки с прощаниями и благодарностями - это сопливо и похоже на прощания в дамских романах. Утром, как только его шаги стихнут на лестнице, я выберусь отсюда, постараюсь добраться до аппарационного барьера и отправлюсь на Гриммо, где дам себе еще несколько дней подумать о том, как мне жить дальше. И стоит ли это делать. Я бы сделал это еще сегодня, но придумалось только к вечеру, так что я позволяю остаться себе в замке на эту последнюю ночь.
На лестнице до сих пор не слышно его шагов, значит, он тоже не торопится возвращаться. Что ж, тем лучше, не будет мучительных вопросов о том, как я себя чувствую, или как прошел день. Для него теперь никак. Он даже не стал слушать меня. «Так будет лучше для нас обоих. Поверь». Он боится себя, а рядом со мной боится себя еще больше. Что ж, живите в мире со своей совестью, господин директор, не стану Вам мешать. То, что Вы сегодня отняли у меня последнюю возможность иметь привязанности в этом мире, абсолютно Вас не касается.
Я накрываюсь тонким одеялом и задуваю свечу. Кончился мой сон про счастье. Может быть, нам не стоило вообще разговаривать тогда про ритуалы, когда я валялся полуживой в его кровати. Он, оказывается, умеет делать из всего абсолютно неправильные выводы. С точностью до наоборот. Пусть в моей комнате будет темно - я не дам ему шанса зайти, опять объяснить, как ужасно для меня пребывание бок о бок с ним, как он беспокоится за меня. Я просто
И все-таки, когда я слышу на лестнице его шаги, у меня замирает сердце. Пожалуйста, ну, пожалуйста, остановись хоть на секунду, поверь, что я просто притворяюсь спящим, положи мне руку на лоб, проверяя, нет ли у меня жара, проведи, будто забывшись, пальцами по волосам. Нет, не останавливайся, не замедляй шагов, я хочу быть уверен, что тебе все равно, что ты выбросил из своей жизни Гарри как недопустимую иррациональную привязанность и оставил только извечного Поттера - героя магического мира бла-бла-бла и своего студента. И бывшего пациента по совместительству.
И он не останавливается, я слышу, как захлопывается дверь, ведущая в его спальню, облегченно вздыхаю и горько улыбаюсь. Если бы у меня была мантия-невидимка, я ушел бы сейчас. Хотя, черт, я же просто могу подождать еще пару часов, пока он заснет, и в темноте выбраться из Хога. Я дурак. Это же так просто - уйти ночью. Меня никто не заметит и не остановит - я знаю Хог, как свои пять пальцев. И, успокоенный этой мыслью, я лежу еще некоторое время, глядя в темноту, и не замечаю, как начинаю дремать.
Теплый воздух, врывающийся в мое окно, отчего-то вдруг становится очень влажным, наполненным запахами цветущей застоявшейся воды, благоухающих южных цветов, буйной густой зелени. И к этому влажному растительному букету примешивается чуть слышный запах гари - копоть факелов, вдруг понимаю я. Я даже хочу подняться, чтобы закрыть окно, но не успеваю, потому что на меня наваливаются несколько человек и волокут куда-то вперед. И когда я, не имея сил больше сопротивляться, перестаю брыкаться в их руках, я вижу, что стою на вершине огромной пирамиды, у жертвенного камня, и меня окружают люди в черных мантиях и белых масках, и только у одного из них маска имеет форму черепа, а вместо мантии полуголое раскрашенное тело украшают сверкающие ожерелья и татуировки. Но его голос выдает его сразу.
– Прошу, Гарри!
– ласково говорит мне Волдеморт и приглашающим жестом указывает на алтарь. И в его руках черный жертвенный нож, сделанный из обсидиана.
Они, я не знаю, кто, да это и неважно, вновь подхватывают меня, тащат к алтарю, моя грудь открыта для удара, так что свидание с богом дождя на этот раз отклонить не удастся. И Волдеморт одним точным ударом вырывает мое сердце и поднимает его высоко над головой. Мне не больно. Я обнаруживаю, что вполне могу жить без сердца и дальше. Без него даже значительно лучше.
А Темный Лорд разглядывает мое сердце, зажатое в его ладони, как диковину, а затем протягивает его мне. И я вижу, что в его руках просто небольшой каменный мяч.
– Смотри, Поттер, ты никогда не жил, значит, не сможешь и умереть.
Он дико хохочет, и все, кто сейчас стоят рядом с нами на вершине пирамиды, смеются вместе с ним. А он сбрасывает каменный мячик, только что бывший моим сердцем, вниз со ступеней, и мячик разбивается на осколки, на мелкое крошево, а толпа внизу разочарованно гудит, не видя крови.
Я пытаюсь броситься вниз, чтобы собрать эти каменные крошки. Мне почему-то кажется, что это важно, что если я не соберу их, случится действительно нечто непоправимое, но я не успеваю - потому что вместо пирамиды, на ступенях которой я только что стоял, я оказываюсь в каких-то бесконечных коридорах и переходах, в которых никого нет. Но я упорно бегу вперед, и во мне нарастает страх, хотя кругом пусто, только мои шаги гулко отражаются от каменных стен. На мне длинная черная школьная мантия. Я знаю, кого я ищу. Того, кого столько раз искал в своих снах в детстве, и никогда не мог настичь. И вот коридор впереди делает поворот, меня на секунду охватывает ужас - мне кажется, там, за этим поворотом, меня ожидает нечто такое, чему и названия нет. Но я упорно делаю еще несколько шагов вперед и замираю.