Еще одна сказка барда Бидля
Шрифт:
– Не уходи, - опять прошу я, и он улыбается.
– Не собираюсь. Но я бы хотел поговорить с тобой. Прямо сейчас.
Я, кажется, догадываюсь, о чем он собирается со мной говорить, но я не отступлюсь. Я останусь с ним, чего бы мне это ни стоило. А он устало опускает голову, молчит некоторое время, будто обдумывая, с чего начать, а потом смотрит на меня очень внимательно и говорит:
– Гарри, ты же знаешь, сколько мне лет?
– Тридцать восемь, наверное, если я правильно посчитал.
– Правильно. Я старше тебя на двадцать лет. Больше, чем вдвое.
– Это потом пройдет, Северус, с возрастом. А когда мы состаримся,
– Гарри, я гожусь тебе в отцы, при этом испытываю к тебе отнюдь не отеческие чувства. Тебя это не смущает?
– Нет, мне это нравится, - я беру его руку в свою и не отпускаю.
– А если бы я не остановился сегодня ночью?
– Значит, ты бы не остановился.
– Послушай, - он хмурится, - ты же не можешь… Ты не думаешь, что просто ищешь тепла и защиты, а во мне видишь человека, который может все это дать тебе? Ты еще практически ребенок… И ты готов заплатить такую цену?
– Какую цену, Северус?
– Да я бы взял тебя опять насильно сегодня ночью, если бы не проснулся окончательно! Тебе мало ритуалов?
– Северус, послушай меня, - твердо говорю я, - я не боюсь. Я не могу жить без тебя - не могу спать, когда тебя нет рядом, не могу дышать, если не слышу твоего дыхания. Мне холодно, когда ты не прикасаешься ко мне. Я не хочу помнить про ритуалы. Просто если я нравлюсь тебе, и ты хочешь быть со мной, это в любом случае будет совсем иначе.
– Ты готов остаться со мной, зная, как я отношусь к тебе, зная, черт побери, чем все это совместное валяние в постели рано или поздно закончится?
– он еще не вполне верит, но в его взгляде что-то неуловимо меняется.
– Да, - просто отвечаю я.
И так я остаюсь с ним. Когда, наконец, мы укладываемся спать, он спрашивает меня:
– Спать без меня не можешь, а ведь заснул?
– Я задремал. Просто я решил сбежать ночью из Хога, - признаюсь я.
– Идиот, - констатирует он, - тебя в таком состоянии в клочья разорвало бы при аппарации.
– Угу, мазохист, - спокойно соглашаюсь я, уже пригревшись в его руках.
– А я изувер и садист.
– Ну да, мы идеальная пара.
Он смеется. А потом тоже признается совершенно неожиданно:
– Знаешь, я тоже не могу спать без тебя. Я просто выпил зелье, потому что весь день не знал, куда мне деваться. Поэтому я услышал тебя так поздно.
– Мир?
– спрашиваю я.
– Мир, - подтверждает он.
– Завтра весь день будешь лежать, посмотрим, что с сердцем. И я буду с тобой, завтра суббота, я сегодня, видимо, так бросался на коллег, что Минерва убедила меня отдохнуть пару дней. Так что зелья выливать у тебя больше не получится. Будешь уроки делать.
– А ты?
– я уже зеваю, счастливо улыбаюсь во весь рот, как дурак.
– У меня тоже есть здесь дела. Зелья буду варить для тебя, например. Уроки проверю…
Это он пытается сказать страшным голосом, но у него ничего не выходит, он фыркает, зарывается носом в мою шевелюру, не таясь, вдыхает запах моих волос. Я слушаю, как бьется его сердце рядом с моим - мое и его. И дышу все ровнее и спокойнее. И засыпаю.
И следующие два дня проходят так, как это бывало в мае - в первый день Северус вообще не разрешает мне вставать до самого вечера, поит зельями, слушает сердце, валяется со мной в кровати, объясняя мне Зелья или Трансфигурацию. Щелкает по носу, когда я чего-нибудь не знаю. И
– Хочешь прогуляться?
– невинно предлагает он.
– Мне кажется, тебе это не повредит. А то сидишь здесь, как узник.
Прогуляться? Он шутит! Сам же сказал, что мне надо болеть и лежать! Я ведь практически не выбирался отсюда, только один раз, когда он брал меня ненадолго с собой в библиотеку, чтоб я смог поболтать с Роном и Герми. Почему вдруг он разрешает мне сейчас гулять?
– Держи, - продолжает он и протягивает мне маленький металлический кружок на цепочке.
– Или ты не хочешь?
– Гулять?
– Ну, да. Знаешь, это такое занятие, когда люди выходят на улицу подышать воздухом.
– А как мы…
– Гарри, ты же знаешь, что у меня есть амулет Хогвартса.
Знаю, конечно, он мне его еще в прошлый раз показал, когда брал с собой в библиотеку. Неужели он смог просто так сделать еще один для меня? Ведь это же уникальная магия…
– Только обещай мне, - он медлит секунду, не отдавая мне амулет, - ты ни за что не станешь исчезать, не предупредив меня, упаси Мерлин, аппарировать. Как бы я тебя не обидел. Обещаешь?
Я обещаю, мне вообще сейчас трудно понять, как я вчера додумался бежать из Хога. Но сейчас совсем другой день. Ведь я знаю, что он больше не прогонит меня, что он, черт побери, сам признался, что не готов со мной расставаться, пусть его и пугает желание, которое он испытывает ко мне -худому угловатому мальчишке. Да, я все еще кажусь себе какой-то нелепой пародией на себя прежнего, зато вот им я не устаю любоваться. Я знаю, что на самом деле это началось еще очень давно, по крайней мере, в Греймор-хилл точно. Когда я стал замечать, какие у него губы, руки… И сейчас вот опять смотрю на его мощную и в то же время стройную фигуру и не могу отвести взгляд.
– Так мы идем или нет?
– нетерпеливо спрашивает он, но улыбается. Наверняка заметил, как я его разглядываю.
Я торопливо лезу в шкаф за вещами, он даже выходит на минуту, как бы случайно, чтоб не мешать мне одеваться.
– Куда?
– спрашивает он меня вернувшись. И я, не задумываясь, выпаливаю:
– На озеро. Где плоские камни на берегу. Знаешь?
Он кивает, и мы оба, пользуюсь на этот раз каждый своим амулетом, переносимся в условленное место. И у меня тут же перехватывает дыхание. Я около месяца просидел практически безвылазно в директорских апартаментах, пролежал, большей частью. И когда-то для меня немыслимым достижением было просто подойти к окну, вдыхать теплый воздух, слушать шум стройки, разглядывать торопящиеся по делам фигуры, пытаясь различить, кого это я вижу. А тут вдруг… Я стою у самой воды, крохотные волнишки лениво набегают на прибрежную гальку, чуть поодаль - заросли камышей, еще чуть дальше распускаются водяные лилии и кувшинки. И одуряющий запах воды и свежести, несущий обещание бесконечного теплого лета, первого беззаботного лета за последние уже не знаю сколько лет.