Это могли быть мы
Шрифт:
Когда в студию ввели домохозяйку, ошалевшую от яркого света и лихорадочной суеты в тени, Кейт изобразила улыбку. Когда-то ей говорили, что она хорошо выглядит по телевизору, потому что не умеет держать непроницаемое выражение лица, и весь интернет был полон мемов, изображавших ее Лицо Отдыхающей Стервы. Она была не против. Лучше уж быть успешной стервой, чем добренькой неудачницей. Домохозяйке было лет тридцать, она была одета в мешковатое цветастое платье до середины икр, а волосы, заплетенные в косу, были уложены вокруг головы. Неуверенная, с мечущимся взглядом, она едва не споткнулась, поднимаясь на помост,
– Здравствуйте… Люси, верно?
– Да. Даже не верится, что я с вами разговариваю. Я – ваша большая поклонница!
– Спасибо, – она уже давно не обращала внимания, когда ей такое говорили. – Итак, я задам вам несколько вопросов о книге и о вашей жизни. И, надеюсь, вы не станете возражать, если я немного поиграю в адвоката дьявола? Просто для поддержания интереса.
– Конечно! – заморгала она. – Божечки! Ну здесь и жара.
Кейт никогда прежде не встречала человека, который говорил бы «божечки» без тени иронии. Между ними на столе лежала книга с заглавием «Покорись и будь счастлива» и фотографией на обложке, изображавшей женщину, с улыбкой смотревшую снизу вверх на большого и сильного мужчину. Это взбесило Кейт, но она вовсе не планировала того, что произошло потом. Впоследствии она была готова в этом поклясться. Тристан стоял перед ней, а гример наносил последний слой пудры ей на нос. Потом зажегся огонек камеры, а с ним – и ее улыбка.
– Сегодня у нас в гостях Люси Уотерхаус, она же Покорная жена, написавшая книгу о том, как обрести счастье, став традиционной женой своему мужу. Люси, что это означает?
– М-м… Это означает, что я отказалась от работы. Я забочусь о том, чтобы создавать домашний уют для своего мужа, Кита, всегда готовлю ему ужин и собираю с собой обед по утрам. Я встаю рано, чтобы приготовить ему завтрак перед уходом на работу, и предоставляю ему принимать все важные решения: где нам жить, на что тратить деньги, когда заводить детей, – ответила она с лучезарной улыбкой.
На секунду Кейт позволила себе представить, как встает спозаранку, чтобы приготовить завтрак Конору, хотя он по утрам пил только протеиновые коктейли и кофе. Как она с улыбкой машет ему, когда он уезжает на работу. Какая чушь! Они вообще могли за целое утро не перекинуться ни единым словом.
– Итак… Собственного дохода у вас нет?
Люси широко улыбнулась.
– Разумеется, у нас общий доход. Мы же в браке! Иногда мне кажется, что наше общество забыло, что значит брак.
Не слышала ли Кейт когда-то, в далеком прошлом, что-то подобное от Эндрю?
– Но скажите, Люси, разве у вас не бывает разногласий? То есть вы же оба – живые люди, и вы не можете всегда хотеть того же, что и ваш муж.
– Ну… Мы все обсуждаем. Я говорю ему о своих пожеланиях, но в конце концов доверяю ему принять решение за нас обоих. И, честно, Кейт… – она искренне подалась навстречу, – когда в браке оба пытаются принимать решения, это не работает. В конце концов вы просто начинаете тянуть в разных направлениях, словно мулы. А так – мы одно целое, как и заповедал Господь.
А
– Но ведь не все верят в бога, – Кейт уловила движение – Тристан провел ладонью по горлу: упоминаний об атеизме следовало избегать любой ценой. – Вернемся немного назад. Вы говорили, что ваш муж выбирает, когда заводить детей. Что вы имели в виду?
Легкий румянец.
– Он отвечает за решения, касающиеся контрацепции.
Значит, они не так уж религиозны, но Кейт больше не хотела затрагивать эту тему.
– Звучит как антиутопия, Люси. Он что, буквально дает вам противозачаточные таблетки?
Румянец расплылся во все лицо.
– Ну… Да. Это его право.
– Решать, что вы можете принимать, а что нет? А как же феминизм? Вы с ним не согласны?
– Я искренне верю, что феминизм не принес женщинам ничего, кроме горя. Поглядите на мою мать. А может, и на вашу, Кейт. Они не ожидали, что будут работать. Им хватало дел воспитывать детей и вести домашнее хозяйство. А теперь от нас ждут, что мы будем добиваться успеха в карьере, сами обихаживать своих детей, да еще и содержать дом в таком состоянии, чтобы было не стыдно выкладывать фотографии в соцсетях. Это ведь невозможно, верно? А от мужчин помощи ждать не приходится. Только поглядите на статистику распределения обязанностей по дому – за десятилетия она не улучшилась.
Кейт нахмурилась. Что-то пошло не так – эта нервная молодая женщина говорила разумные вещи и могла подкрепить их цифрами.
– Конечно, всегда есть возможность нанять кого-то…
– Но это значит перекладывать свой труд на женщин победнее. Я бы не назвала это феминизмом.
Она решительно выпятила подбородок, и Кейт вдруг увидела, почему книга разошлась миллионным тиражом. Эта Люси отважилась сказать то, что большинство не решалось: новый образ жизни для женщин, когда они имели все, но должны были постоянно быть идеальными, тоже не работал.
– Хорошо, но разве невозможны равноправные отношения, когда оба зарабатывают и оба занимаются домашним хозяйством и воспитанием детей?
– Только не в реальном мире, – парировала Люси, заслужив смех публики, которого Кейт никак не ожидала; они были на стороне этой деревенщины. – Ваш муж убирается в доме, Кейт?
Для этого они нанимали уборщиц. Кейт моргнула: она так и не привыкла думать о Коноре как о муже.
– Ну, он очень занят…
– А забота о детях… Никогда не встречала мужчину, который взял бы на себя основные обязанности. Они просто не в состоянии запомнить все эти вещи: школьное расписание, новая обувь и другие мелочи, которые мать держит в голове тысячами. У вас есть дети?
Она задала Кейт личный вопрос. Прежде этого никто не делал – все хотели говорить только о себе. Кейт застыла. Она никогда не говорила в эфире о своей семье. Были ли у нее дети? Да, конечно, но она оставила их с отцом, который, предположительно, и должен был полностью взять на себя уход за ними, поскольку она не оставила ему другого выбора. Трудно было отрицать и то, что ее брак с Конором был далеко не идеален. Пусть ей и нравилось убеждать себя, что он принимает не все решения, но все решал он, разве не так? Демонстрацией того, что его это беспокоит еще меньше. Готовностью в любой момент уйти, чего она никак не могла допустить.