Это могли быть мы
Шрифт:
На другом конце кабинета подала голос молодая женщина, говорившая с американским акцентом. Она была пухленькая, с гладкой лоснящейся кожей и копной темно-рыжих волос.
– Потребуется ли от нас пробовать писать во всех жанрах?
Услышав этот технический термин, некоторые напряглись. Летиция Кроули раздраженно ответила.
– В нашем курсе нет определенных жанров, дорогая. Вы пишете то, что хотите. Чего просит душа. Потом мы это разбираем.
– Но разве…
– Давайте повременим с вопросами. Сначала расскажем о себе.
Летиция намеренно начала с того конца кабинета, который был подальше от настырной американки. Состав группы оказался такой: Пэм, домохозяйка лет пятидесяти, работавшая над женским романом. Дерек, трейдер из Сити, одетый в костюм в тонкую полоску и
– Замечательно, – сказала Летиция Кроули. – Итак, приступим.
Адам, наши дни
Делия ехала в автобусе рядом с ним. Это был самый обычный автобус. Вернее, немного хуже обычного, потому что на заднем сиденье какой-то парень включил на мобильнике на полную громкость паршивенький ритм-энд-блюз, а на поворотах возле ног колыхалось море мусора почти по щиколотку. Но это все равно был лучший автобус в его жизни, потому что рядом с ним сидела она: в зеленом узорчатом платье, куртке из кожи (разумеется, искусственной) и с волосами, собранными в красивый высокий хвост. Он просто вышел таким или она специально сделала такую прическу? Адаму было любопытно, но в то же время ему и не хотелось этого знать.
– Это на Марилебон-Хай-стрит? – спросила она.
– Ага.
Адам испытывал смутное раздражение из-за необходимости ехать сюда, в эту зажиточную часть Лондона с ее пекарнями и детскими магазинами. Это противоречило его образу провокатора.
– Он обрадуется, что ты приехал.
– М-м…
Это его тоже раздражало. Адаму не было дела до отцовской радости, он не хотел создавать ожиданий.
– Значит, ты мне пока так и не скажешь?
Несмотря на то что он приехал к ней, столь жалко прибежав на первый зов, она настаивала, чтобы он подождал. Ему уже начинало казаться, что все это – лишь уловка, чтобы заманить его на презентацию, и он бесился, что она так легко его провела. Его раздражала зародившаяся в глубине души надежда, что она передумала насчет их уговора. Он притворялся, будто думает так же, разумеется, но последние несколько месяцев без нее были по-настоящему дерьмовыми. Истинная правда. Он был даже готов сказать ей об этом. Если она сделает первый шаг.
Она окинула его спокойным взглядом.
– Еще не время.
– Да твою мать, Ди! К чему все эти тайны? У нас тут что, последняя серия «Остаться в живых»?
– Отличная отсылка к древности, – ей было все равно, что он злится; она просто погрузилась в себя, пока он не вынужден был извиниться, чтобы возобновить разговор – совсем как Оливия. – Я тебе все расскажу. Обещаю. После презентации. Сегодняшний вечер принадлежит твоему отцу.
Адам застонал.
– Там будет такая скука. Я сдохну.
– Ну, хоть выпивка будет. Давай, мы приехали.
Она нажала кнопку звонка, встала и изящно упорхнула вниз по лестнице еще не остановившегося автобуса.
Витрина книжного магазина была заполнена книгой Эндрю. «Твоя рука в моей руке». Дурацкое название. Рисунок на обложке –
– Что случилось?
А вдруг люди увидят его: «Ах, да! Это же его сын…»? Вдруг в книге написано и о нем? О том, каким он был подростком – совершеннейшим кошмаром? Книга у него была – сияющий от гордости отец назвал ее «сигнальным экземпляром», – но он до сих пор так и не удосужился прочитать ее.
– Там будет скука. Я никого не знаю.
– Ты знаешь меня.
Она взяла его за руку, и он не мог не последовать за ней в тепло, навстречу гостеприимному свету, ярким книжным суперобложкам и успокаивающему аромату бумаги. Сознательная Делия добросовестно протерла руки антисептиком, и Адам неохотно последовал ее примеру. Помещение магазина уходило вглубь, и там оказалось на удивление много людей. И не только отвратительные обитатели Бишопсдина. Там была Сандра в своих леопардовых легинсах; ее голос прорезал общий гул, словно визг бензопилы. Она уже дала несколько интервью по поводу книги, поскольку там было довольно много сказано о ней самой – кудеснице, научившей Кирсти разговаривать. Вообще-то, ему бы хотелось с ней поговорить – ему всегда нравилось, что она бесила отца. Но прямо сейчас он бы этого не выдержал. Она умела видеть все, что хотелось бы скрыть. Он быстро заметил компанию молодежи творческого вида: коротко стриженную девушку с кольцом в носу и другую, в узорчатом комбинезоне. Если бы не Делия, он бы, возможно, подошел к ним и попытался бы поболтать. Но он был с Делией. Он увидел, как она улыбнулась ему, словно понимая, о чем он думает. Она подошла к столику с напитками и попросила шампанское уверенным голосом, чувствуя себя в родной стихии. Ее дедушка и бабушка были богаты, она часто бывала на светских мероприятиях.
– Я этого не хочу, – пожаловался он, когда она вручила ему бокал. – Ничего крепкого нет?
– Шампанское всегда лучше всего, – ответила она. – Поверь, на остальном всегда безбожно экономят.
– О… Поверить тебе? С твоим-то опытом книжных презентаций?
Делия просто рассмеялась, как поступала всегда, стоило ему начать брюзжать.
– Вон мама.
Она пересекла помещение, петляя между гостями, – откуда у отца столько знакомых? – в сторону Оливии, которая с жалким видом стояла, держа в руке бокал такого же вина, к которому так и не притронулась.
– О, милая, ты приехала! Привет, Адам, дорогой.
Оливия не стала целовать его – от этой привычки Адам ее отучил. Он сделал глоток шампанского и почувствовал, как пузырящаяся жидкость неловко проскользнула в желудок.
– А где Эндрю? – Делия оглядывалась по сторонам, даже помахала кому-то рукой.
Откуда она могла вообще здесь кого-то знать?
– Готовится произнести речь. Ужасно волнительно.
Вид Оливии стал еще несчастнее. Она ненавидела сборища, терпеть не могла быть в центре внимания, и Адам понимал, что она, наверное, чувствует себя не в своей тарелке точно так же, как и он сам. В конце концов, кто она такая? Не жена его отца и даже не его партнер. Его друг? Ничуть не больше, чем стоящий поодаль Мартин, бывший начальник отца, человек с ужасающе зловонным дыханием. Однажды, шатаясь без дела по отцовской конторе, Адам положил на стол Мартина пакетик мятных леденцов и приложил к нему записку: «ТЕБЕ НЕ ПОМЕШАЕТ». Судя по всему, урок не пошел впрок.
Лицо Оливии стало еще печальнее, и, заметив, как слегка подрагивают ее руки, Адам отвернулся: он не выносил вида ее тревоги, ее боли. Его взгляд упал на полки с туристической литературой. Синий, множество оттенков синего. Пляжи. Места, где сейчас должно быть весело. От размышлений его оторвал визг – зафонил микрофон. Эндрю стоял на балконе рядом с какой-то молодой женщиной в ситцевом платье, говорившей высоким голосом с аристократическим выговором.
– Милая, ты сегодня не пьешь? – прошептала Оливия Делии, и Адам понял, что, да, как это ни странно, она взяла шампанское для него, но не для себя.