Это могли быть мы
Шрифт:
– Не думал, что ты сюда придешь.
На лице Кейт было написано раздражение.
– Ну… Я не знала, что еще делать. Это Адам. Он… хотя ты знаешь, кто он. Насколько я понимаю, случилось что-то непредвиденное?
Последние слова она произнесла, глядя прямо на Эндрю. Тот от страха словно язык проглотил и посмотрел на Адама, надеясь, что тот сможет объяснить, что происходит.
– Вы – продюсер, – произнес его сын, обращаясь к Конору.
– Да. Конор, – он встал и протянул Адаму руку.
– И мой отчим.
Конор вздрогнул. В прямом смысле вздрогнул.
– Видимо, да.
Кейт
– В общем, нам нужно найти мою… черт, я даже не знаю, как ее и назвать. В общем, Оливию. Вроде как мою мачеху, только не совсем. Или совсем не. И Делию, ее дочь. Они обе пропали с радаров или что-то в этом роде.
– Поверить не могу, что Делия уже выросла, – задумчиво произнесла Кейт. – В моей памяти ей по-прежнему два.
Конор в настороженном замешательстве поочередно смотрел на них.
– Об этой Делии в книге нет ни слова.
– Нет, – устало ответил Эндрю. – Оливия не хотела, чтобы я о ней упоминал.
Конор посмотрел на Эндрю.
– И вы с Оливией – не пара? У меня сложилось впечатление…
– Оно складывается у многих, – нетерпеливо перебил его Адам.
Эндрю избегал смотреть Кейт в глаза – те самые голубые глаза, взгляд которых всегда был способен сломить его. Как вообще начать разговор с ней? Так много нужно ей сказать. Как она могла? Зачем? Может быть, даже извиниться.
– В общем-то, это проблема, – продолжал Адам. – Делия беременна, ребенок от меня, и у него может быть то же, что и у моей сестры, а Оливия съехала с катушек и куда-то сбежала. А мне нужно убедить Ди не рожать ребенка. Но я не знаю, где их искать.
– Ты не хочешь, чтобы она рожала? – Эндрю удивился, что ему больно это слышать.
Наверное, он позволил себе помечтать о внуках. О возможности сделать их жизнь лучше. Общий внук у него и Оливии, словно они и в самом деле пара.
Адам ехидно посмотрел на него.
– Ты в самом деле думаешь, что еще один ребенок вроде Кирсти – это хорошая затея?
Конор все это время крутил головой, словно зритель на теннисном матче.
– Стоп. Я ничего не понимаю, – обратился он к Эндрю. – Кто-нибудь может объяснить?
Эндрю открыл рот и понял, что не может сказать ни слова.
За него, как это всегда и бывало раньше, ответила Кейт.
– В общем, девушка Адама…
– Она не моя девушка.
– Ну, хорошо. Девушка, с которой встречался Адам…
– Она не просто девушка! – выпалил Эндрю и увидел, как изменилось лицо Кейт: генетика, семья – хуже путаницы и не придумаешь. – В смысле, она – член семьи.
– Нет, – возразил Адам. – С чего это? Бред!
У Конора голова пошла кругом.
– Да что с ней такое, кем бы она ни была?
– Она беременна, – ответила Кейт таким же нетерпеливым тоном, как Адам. – И ребенок… в общем, он может быть таким же, как Кирсти.
– Так, подождите, – Конор снова обратился к Эндрю. – Дочь вашего партнера беременна от вашего сына?
Ох уж эти хитросплетения.
– Она не мой парт… ну, в общем, да.
Он чувствовал, как Кейт буравит его взглядом. «Как ты мог? С моей лучшей подругой». Хотя между ними ничего не было, хотя она сама его бросила, да еще и особо попросила Оливию позаботиться о них. Может быть, она вовсе не имела этого в виду. Может
– И у ребенка может быть такая же болезнь, как у вашей дочери?
– Ну, да. Вероятность есть. Пятьдесят на пятьдесят.
Конор стоял как громом пораженный.
– Господи… Ну ни хрена себе поворот сюжета…
Наконец Кейт, кажется, осенило. Брови задумчиво нахмурились. Она посмотрела прямо на бывшего мужа, и тому вдруг показалось, что в легких не осталось воздуха.
– Эндрю… Где Кирсти? Кто с ней, если Оливии нет?
Адам, 2021 год
Болезнь Кирсти первым заметил Адам. Не обычные ее проблемы – что-то другое. В детстве иногда его учителя объясняли одноклассникам, что сестра Адама «больна», хотя от болезни обычно можно было излечиться, но в ее случае это было не так. Конечно, временами она болела точно так же, как и остальные. Просто это было труднее заметить, потому ее обычное состояние само по себе сильно отличалось от нормы.
Год начинался с надежд, впереди забрезжил конец тяжелых времен. В марте Кирсти, входившей в группу высокого риска, сделали прививку, и Оливия с Эндрю стали не так строго относиться к выходам на прогулки, перестали мыть руки по двадцать раз в день. Его отец, вопреки ожиданиям и к изумлению Адама, сумел продать свою книгу издателю за большие деньги – такие большие, что смог бросить ненавистную работу в юридической фирме. Адам вернулся в университет после Пасхи. Правда, в лекционных залах требовали соблюдать дистанцию при рассадке, в барах ограничивали число посетителей, концертов по-прежнему не было, а большая часть учебы проходила в удаленном режиме. Когда снова начнутся живые лекции? По крайней мере, можно было получить образование, покончить с учебой и переехать в Лондон, как планировала Делия. Дедушка с бабушкой покупали ей дом, чтобы последний курс универа она могла закончить дистанционно. Он мог оказаться с ней в одном городе после того, как весь прошлый год они едва виделись.
Кирсти в этом году должно было исполниться девятнадцать, и мысль о том, что она утратит право на регулярный дневной уход, как и большинство детей-инвалидов в ее возрасте, пока еще не слишком тревожила – все равно служба не работала уже больше года. С услугами для взрослых инвалидов дела обстояли еще хуже: коронавирус уничтожил их на корню. Адам знал, что отец раздумывает, как быть дальше. Отдать ее на долгосрочный уход? Оливия его в этом не поддержала бы. Но решать не Оливии. Адам ненавидел ее жертвенность. Терпеть не мог людей, которые не умеют быть счастливыми и даже не пытаются. Что бы предпочла сама Кирсти? Если, конечно, у нее вообще могло быть собственное мнение. Это была неизведанная территория – что Кирсти могла и чего не могла. Годами ответ на этот вопрос казался определенным (почти ничего), но теперь все было не так однозначно. Она постоянно училась новым жестам, и когда она показывала их Адаму, внутри него все холодело от страха. Если она понимала, если она была на это способна, то было возможно все. Может быть, она понимала, что он все эти годы подводил ее. Может быть, он должен был больше помогать с ней, остаться дома, а не сбегать в Лондон. Но что он мог поделать?