Евсения. Лесными тропками

Саринова Елена

– Меня Стахос зовут, - осторожно приоткрыл он глаза в аккурат перед моей склоненной физиономией.
– Я уже... кажется, тебе представлялся, - и тут до меня, наконец, дошло, кто ж виноват во всех моих "странностях", потому что начались они именно с этих...

– Откуда у тебя они?

– Что?
– настороженно выдохнул он.

– Глаза... такие, - не отрываясь от двух темных тоннелей, дернула я головой.

– От отца.

– А кто у тебя отец?

– А кто у тебя мать, если ты так швыряешься людьми, ни взирая на мою, кстати, найденную вчера защиту?
– приподнялся мужчина на локтях и выжидающе прищурил на меня свои магнетические "тоннели".

–

Моя мать была дриадой. И... пошел вон из моего леса.

– Евсения, скажи: "Стах, пошел вон", - кряхтя, но, все ж, уселся среди примятых цветов "пострадавший".

– А это поспособствует?
– уточнила и я, в свою очередь, скоро подскочив на ноги.

– Попробуй. Только... может, руку сначала подашь?

– А, может, тогда сразу в небо тебя раскрутить? Пошел вон из моего леса.

– Евсения, - вновь затянул упрямец.
– Ну, скажи: "Стах, пошел...

– Пошел вон, лист пожухлый! И вообще, отвянь от меня! Чего ты ко мне прилип? От тебя одни неприятности, - это уже было сказано в спину, отряхивающемуся на ходу мужчине, после чего он, вдруг, остановился:

– Ну, тогда привыкай к ним. Потому что... я тебя нашел.

– Что?!
– только сейчас заметила я застывшую в дверях дома Адону, которая в моем утреннем списке "пострадавших" значилась второй.
– И не смотри так на меня! О-о, как же мне все это надоело. Я теперь, оказывается, без перерывов на отдых могу людей калечить - большое везение... Адона, ты чего?..
– вот, всегда удивлялась, как при такой хрупкой дриадской фигурке, можно обладать совсем нешуточной силой... Знать бы еще, за каким рожном она ее ко мне применить решила.
– Ты куда меня тащишь?.. На берег? И что мы там забыли? Топиться будем?.. Да, молчу, - и припухла, на всякий случай, наблюдая за рыскающей глазами по траве нянькой. Наконец, она нашла то, что так усердно искала - тоненький ивовый прутик, и, тоже, на всякий случай, строго им передо мной взмахнув, принялась быстро рисовать на рыхлом песке.
– Это что?.. Руна?
– попыталась я вслед за ней комментировать.
– Руна... Луна?
– склонилась над кружком с "ушами" - месяцами по бокам. Адона же удовлетворенно кивнула и двумя росчерками провела стрелу от рисованной руны к самой кромке воды.
– Ага... Ну, это я и без тебя знаю, - разочарованно буркнула я, такой известной истине.
– Связь между луной и водой очевидна. Одно без другого слабеет. А сегодняшнее полнолуние - самое сильное для водной магии время, - нянька, на мгновение замерла, не отрывая от меня взгляда и, будто решившись, медленно начертила еще одну стрелу. Теперь уже направленную...
– Что?..
– неожиданно сипло выдавила я, и подняла глаза к женщине.
– Луна, вода...я... Но... я же - дриада, Адона? Дриады любят воду, но не умеют ей управлять... А я что, умею?.. Но, почему, Адона?
– нянька моя вздохнула и, склонившись совсем низко, начертила еще одну руну - ровно посередине между мной и водной кромкой... "Отец". Палочка с двумя кривыми перекладинами.
– Мой?.. Значит, мой отец был магом воды?.. Адона... А почему же ты раньше мне этого... Постой, значит, батюшка Угост... тоже? Да? Нет? Адона, постой! Ты куда?!
– но, нянька моя меня уже не слушала, с душой запустив свой чертильный прутик во, вдруг, всколыхнувшиеся слева от нас камыши... Тишок, будь он! Волховецкий подслушник.
– Адона, не переживай. Я сама с ним... договорюсь, - оторвала я взгляд от мелькающей вдоль берега серой точки, но, женщины со мной уже рядом не было. Она быстрым

шагом возвращалась обратно в дом - все, конец откровениям. Да мне и этих, правду сказать, хватило...

Солнце уже зависло в прощальном поклоне над высокой стеной заповедного леса, когда я, с горячей шанежкой на ладони, ступила на шаткий озерный мосток. Огляделась по сторонам, скользнув прищуренным взглядом по притихшим камышам вдоль берега, кувшинкам, желтым, уже полусонным, на зеленом, колыхающемся ковре, и села, свесив к воде ноги, на прохладные доски:

– Тишок - Тишок, хочешь пирожок?.. Тишок, а Тишок, ну, хочешь пирожок? Или, сытый с утра?
– удовлетворенно отметила краем глаза легкое шуршание в ближних зарослях - трусливый, поганец, да шанежка моя все одно, сильней с таким то "убийственным" благоуханием.
– Ну, да, я сама сейчас его съем. М-м-м... И маслицем сверху смазано и на сметане замешано... А вот как в рот то засуну...

– Э-э! Обжора тиноглазая!
– вынырнул бесенок из-под мостка, и с сопением взобрался на доски.
– К тому ж обманщица.

– Подумаешь, зато в рифму. Или, ты шаньги не уважаешь?

– Уважаю, конечно, - буркнул Тишок, не отрывая круглых глазенок от моей руки.
– А еще уважаю пирожки с брусникой. И со щавелем. И с крольчатиной. И булочки с маком и пряники на меду и...

– ... и свежие яйца из курятника тетки Янины, - закончила я за открывшего удивленно пасть прохиндея:

– А ты откуда знаешь?

– По описанию вычислила. Тебя тетка Янина кумушкам у весевой лавки очень красочно обрисовала. Правда, по тому описанию, у тебя, вместо рожек на макушке корона была зубастая, а вместо хвоста - огненный хлыст. Но, узнать можно. Только ты, знаешь, что... имей в виду, она капкан грозилась поставить. Тоже - с зубьями, - закончила, уже едва сдерживая смех, наблюдая за приунывшим вмиг вором.

– Ой, горе мне, горемычное, - тяжко вздохнул тот, хлопаясь со мной рядом.

– Еще какое горе, - подпела и я в той же манере.
– Особенно, если батюшка Угост узнает, что ты, вместо того, чтоб на Охранное озеро его сопровождать, как и положено приличному слуге волхва, по курятникам чужим шманаешь... На, зажуй свое "горе" горяченьким.

Бесенок вздохнул еще раз, раздув свои козлиные ноздри и с усердием принялся за картофельную шаньгу:

– И в правду, вкусно... М-м-м... Евся...

– Да.

– А ты ведь ему про то не скажешь, моему господину?

– Посмотрим на твое поведение.

– Я понял... Евся... А разгадай загадку.

– Ты что, со стишков на загадки перешел?
– оторвалась я от созерцания водной глади.

– Ну-у, они тоже с рифмой, - жуя, пояснил бесенок.

– А-а. Давай, загадывай.

– Подскочила нечесаной с утра. Прогнала жениха из окна, - выдал рифмователь и выжидающе уставился на меня.

– Ага...

– Ага. А я еще одну знаю. Хочешь, загадаю?
– и, не дожидаясь дозволенья, выпалил.
– Летела с моста. Прихватила молодца... А эта тебе как?

– Рифма хромает. А хочешь, я тебе загадаю?
– как можно душевнее осведомилась я, а потом ухватила Тишка за длинное ухо.
– Что подслушнику важнее: язык или уши?

– А-а-ай!!!
– на все озеро заблажил тот, зависнув на своем "важном рабочем инструменте".
– Я ж пошутил! Мы же с тобой - друзья! А-а-ай, Евся, отпусти!

– Друзья, значит?
– на самую малость ослабила я хватку.
– А за друзьями не подглядывают и на друзей не наушничают. Тебя батюшка Угост это делать заставляет?