Евсения. Лесными тропками

Саринова Елена

– Достаточно хорошо, - отмер через мгновение Тишок и растерянно посмотрел на меня.

– Ну и?..

– Евся...
– сглотнул он судорожно.
– Ты меня прости, но, я не могу тебе этого рассказать. Меня связывает...

– Да знаю я, что тебя связывает, - нервно отмахнулась я.
– Подельничек. Ты хоть сказать мне можешь, что этих двоих у тех камней связывает? Или, тоже тайна?

– Еще какая... тайна, - обреченно скривился бес, а потом, вдруг, поставил торчком уши.
– Евся, пора отсюда бежать. Они расходятся.

– И с места не сдвинусь, - угрожающе прошипела я, в упор на него, через ручей глядя.
– И с места не сойду, пока ты мне не скажешь, кто такой "бер", -

бесенок сначала заскулил жалобно, но, увидя, что впечатления должного, не добился, резво подпрыгнул на ноги:

– Да как же я тебе это скажу, когда... слово это, и есть - сама тайна... Евся... побежали... Ну, пожалуйста.

– Ну... прохиндей хвостатый, я от тебя так просто не отстану. Так и знай, - уже срываясь с места, уверила я подскочившего следом Тишка...

ГЛАВА 8

Утро, солнечное, с летящими по небу облаками - бабочками и, едва ощутимым, ласкающим лицо, ветром... А еще запахи, смешанные им же, собранные в один благоухающий букет из трав, цветов, прохладной озерной воды и листьев деревьев, омытых ночным дождем. Все это ветер сейчас порывом бросил в меня, стоящую у распахнутого окна, заставив вдохнуть полной грудью, а потом, с глубоким стоном, но, все ж выпустить из себя наружу:

– Солнцеворот, чтоб тебя... Адона! Где моя старая, "специальная" рубаха?!

Солнцеворот - купол жаркого лета, самый любимый и разгульный праздник для всех, без исключения в веси Купавной. Символ единения природы и человека, огня и воды, скромности и вседозволенности. День предвкушения волшебства и ночь, им до краев наполненная... И мои самые ненавистные сутки в году. Потому, как по моему же глубокому, дриадскому убеждению, обильное обрывание цветов, веток и сучьев совсем не означает слияние с матушкой - природой, а, вовсе даже наоборот - прямое над ней надругательство. Что же касается всего остального... то, здесь мне, пока, вплоть до этого года всегда удавалось очень вовремя смыться. Но, и не пойти, однако ж, на высокий берег Козочки, было нельзя. Это понимал даже сам волхв, первым отдающий дань местным языческим гульбищам. Что же касается дня сегодняшнего... Лех... И как я про него забыла? И как рано и некстати вспомнила...

– А-ай! Адона! Да я про него тебе вообще ничего говорить не буду. Хотя... по-моему, это я уже обещала... И откуда такая, вдруг, к этому дурню благосклонность?..
– дриада хмыкнула и вопросительно оттянула мои волосы в разные стороны.
– Ну так, как обычно в этот день - одну девичью косу. Э-эх... Скорее бы все закончилось. У меня что-то на душе не спокойно... Чего?.. Ну да, я и это уже говорила... Говорю, каждый год...
– обреченно вздохнула, колупая ногтем макушку деревянного кентавра. Потом поднесла свистульку к губам и в который раз, не решилась. А все из-за этого "чужака". Осквернил собою мою "мечтательную" игрушку. Как я теперь на ней дудеть буду, с моим-то главным жизненным принципом?.. Мысли, вдруг, подхваченные сквозняком, понеслись вон из распахнутого окна, и на душе от этого стало, от чего то, еще тревожнее.
– Адона, а кто такой "бер"? Ты не знаешь?.. Нет?
– и потому, как нянька моя драгоценная быстро отвела от моего зеркального отражения глаза, поняла - еще как знает, но, мне от этого ее знания, уж точно ничего не перепадет...

До самого обеда я усиленно делала вид, что вся остальная часть суток ничем особенным мне не грозит, успев навести чистоту в своей чердачной светелке и попутаться под ногами у замешивающей тесто на праздничный земляничный пирог Адоны. Но, после того как солнце, указующим перстом зависло над самой крышей нашего домика, поняла - пора. Натянула на себя специальную

для такого случая, льняную рубаху, удовлетворенно отметив, что оная не застревает на округлых моих выпуклостях. Лишь с каждым годом все короче становится. От этого и боковые разрезы - все выше. Ну да, ничего - с цветными чулками в самый раз. Правда, я, все ж, позволила себе отступную "вольность" - навесила на вышитый пояс маленький узелок. А как же иначе, когда одёжные карманы в веси Купавной почти ересью считаются? Где же при таких канонах бедной дриаде свои... Ну, да, это секрет, чего я там ношу. И уж точно, не для Адониных зеленых глазищ...

До кромки леса меня подвязался провожать Тишок. Заметно притихший после вчерашней нашей с ним "познавательной" беготни. Я его подвиг оценила и тоже решила обещанный серьезный разговор (пытку с пристрастием) пока на время отложить.

– Гуляй, Евся, ни о чем таком не думай, - сосредоточенно жуя по дороге кусок Адониного пирога, внушал он мне.
– А если что, в лес беги. А уж я здесь твоих женихов встречу со всем почтением и такие мороки им наведу, мать потом родную за корягу принимать станут.

– Ага, - тоже с полным ртом, лишь вздыхала я.
– А батюшка Угост уже отбыл в свои поля?

– Так давно, - неопределенно махнул лапкой бесенок.
– Он в этот раз аж за сам Вилюй. Там, говорят, одолень-корень в Змеиной проплешине совсем необыкновенный. Тем более, в такую-то ночь. А обратно уж я его, своей тропкой провожу, перед самым рассветом... Евся.

– Что?
– тормознула я, у самого края холма.
– Ты там того... через костер прыгать не ленись, да в хороводах этих тоже, хотя бы, вначале. А то, сама знаешь - народ здесь дремучий. Попробуй потом докажи, что, не ведьма, раз в разгуле этом не участвуешь.

– Тишок, ведь не первый год. Не переживай. Как-нибудь... пропрыгаю ночь, - в ответ лишь усмехнулась я и в доказательство, резво поскакала вниз по тропке. Но, направилась не к назначенному месту у Козочки - туда еще было рано. А - прямиком вдоль огородов и в высокий порядничий терем. Там у нас, у "девиц-купальниц", было сейчас место сбора.
– Ну что ж, поиграем опять в чужие игры...

Тетка Вера, хлебосольная Любонина матушка, сразу усадила меня за стол, из-за которого я сначала со своей подругой и перекрикивалась. А потом явилась и она сама... тоже в своей прошлогодней рубахе. И, глядя на всех исподлобья, прогундела:

– Ну вот, глядите... Никуда не пойду.

– Ежели, не треснет по швам, считай, свезло, - хмыкнула, болтающая на лавке ногами, Галочка.

– Ничего, тебя такое же "счастье" ждет, - отомстила ей тут же Любоня, скосясь на выдающуюся материнскую грудь, а я в это время подумала, что, для бедного Русана такая "смело обрисованная" картина, точно - смертельная магия... Кстати...

– Любонь, ты чего это, стухла?
– не преминула хмыкнуть и я.
– Да твои подружки весевые только лишь мечтают о таком... богатстве. Иначе не бегали бы к Адоне за травой для "Мятницы [22] ". Так что, единственное, что тебе сегодня грозит - лишний съурок, - на этих моих словах, тетка Вера охнула и скоро скрылась за занавеской, а я, уже более вкрадчиво, продолжила.
– Ты мне лучше скажи, сегодня ночью - с личной охраной или без?

22

Старинное зелье, применяемое девицами с целью увеличения груди. Так как иметь оную меньше современного четвертого размера считалось личным позором. В его состав входили: три ложки женского молока, ложка меду, ложка растительного масла и кружка отвара мяты перечной.