Folie a Deux
Шрифт:
— Ни в чём я, чёрт возьми, тебя не обвиняю. Я просто больше не мог ждать, настолько сильно мне хотелось тебя увидеть. Вся эта неделя… невыносима. Я по тебе соскучился, — Райан прижимается своими губами к моим и явно ждёт, что я, как и всегда, отвечу, но я не могу… Совсем не могу. Это всё никуда не ведёт. Он мог бы быть со мной, сидеть за одним столом с моими родителями, но этого никогда не случится. Я почти ненавижу себя за то, что стала такой же, как и много женщин до меня, которые рано или поздно начинали ожидать большего. Мне казалось, что со мной однозначно не произойдёт ничего подобного, но вот она я, оказавшаяся в той же самой ситуации. Наконец он понимает, что я даже не прикасаюсь к нему, и отстраняется прочь, хотя и не убирает руки. Беспокоится? Нервничает? Или просто недоумевает? Я не знаю. — Что с тобой?
— Ничего. Кроме
— Но я не делал этого ни с кем другим с тех пор, как встретил тебя.
Я поднимаю взгляд, почти улыбаясь. Потому что мне фактически смешно. Даже несмотря на тоску, говорящую задуматься, что, может быть, это правда. Бессмысленно отрицать, желание поверить тут как тут. Его огонь в моей груди лишь разгорается. Но учитывая то, как мы познакомились, и с чего всё началось, у меня гораздо больше оснований остерегаться, чем позволить себе впечатлиться и проникнуться.
— Ну да, конечно. Давай лучше закончим. Мне нужно вернуться к родителям.
К некоторому моему удивлению он отпускает меня. Но когда я уже собираюсь открыть дверь гардеробной, чтобы выйти, то словно застываю на месте из-за надрыва в вопрошающем голосе:
— Ты мне не веришь? Хотя не отвечай. Ты и не должна верить.
— Я рада, что ты это понимаешь, — поворачиваясь, говорю я. Но, может быть, мне не стоило этого делать. Потому что то, как выглядит лицо Райана Андерсона, вселяет в меня печаль. Она пускает корни невероятно быстро. Сжимает ими сердце. Пронзает его насквозь. Напоминает, что потребность узнать этого человека, погрузиться в самую его суть и, наверное, осчастливить, никуда не делась.
— Ты хотела знать, увижусь ли я со своими сыновьями или нет. Так вот, я видел их. Проводил с ними время, — его внешний вид становится гораздо менее потерянным, и в глазах словно появляется свет из-за мыслей о мальчиках. — Иногда рядом с нами была их мать и моя жена. Но мои мысли всё время возвращаются к тебе, что бы я ни делал и как бы ни пытался им противостоять и бороться. Наверное, мне стоило сказать это ещё в Рио. Я развожусь. То есть разведусь. Я был у Грейс, потому что съехал от Кэтрин. Мне нужно, чтобы она поняла, что и её рядом со мной держит лишь привычка, но уже давно не любовь. Осознала, как это здорово не ругаться чуть ли не каждый божий день, живя от ссоры до ссоры. Она увидит всё в новом свете и не станет препятствовать. Только дай время. Месяца полтора, может быть, два.
Я сажусь на лавочку из-за внезапной слабости, возникающей в ногах. Они будто подгибаются и отказываются меня держать. Всё это кажется бредом. Сном. В котором я вот-вот проснусь. Прикрывая глаза, пальцами я практически сжимаю кожу правой ноги через ткань своего маленького чёрного платья и жду, что приду в себя в собственной квартире, но вокруг меня по-прежнему гардеробная ресторана. В ушах странно шумит, а её стены словно надвигаются и смыкаются. Нет, говорить такое слишком даже для Райана Андерсона. Последнюю мысль я произношу в том числе и вслух и тут же вновь отвожу глаза. Но отлично слышу, как он приближается и опускается на сидение позади моей спины.
— Когда в тот день ты сказала все те слова, я ощутил себя почти ничтожеством. Именно в таких выражениях со мной ещё никто и никогда не говорил, и я подумал, что ухожу, чтобы не выйти из себя при тебе. Но гораздо позже мне стало ясно, что дело совсем в другом. В том, как плохо ты обо мне думаешь, когда я вроде как уже не такой, — левая рука, появляясь сбоку от меня, нащупывает и сжимает мою правую ладонь, свободно лежащую на колене. Это чувствуется правильно. Эмоционально. Так, что я готова остаться тут навсегда. В этом моменте и среди стен, которые уже больше не давят. — Должно быть, я увяз в тебе гораздо сильнее, чем думал, раз сижу здесь и говорю всё это. Вдруг ты мой последний шанс остановиться? Спасение от того дня спустя много лет, когда я проснусь и пойму, что у меня нет ничего, кроме денег? — мужской голос вроде бы слегка дрожит. Так же, как и рука. Хотя я уверена лишь в том, что слова попадают точно в цель. Все вместе. И каждое по отдельности. —
— Я не могу, Райан.
— Значит, использовать меня ты не против, но когда я фактически признаюсь, что хочу с тобой настоящую семью, в которой ты никуда от меня не денешься, и, может быть, люблю тебя, ты сразу же не можешь?
— Ты не знаешь, что такое любовь. Или я боюсь, что не знаешь, — не выдержав, я оборачиваюсь к нему. Лишь чуть поворачиваю голову, но тут же чувствую твёрдое и уверенное прикосновение, уже не позволяющее отвернуться. Поверх левой щеки, но такое ощущение, что будто повсюду. И я знаю, что рискую пропасть. Смотря в эти глаза, наполненные чем-то неизвестным, и в глубине души разделяя его эмоции, даже если с ним может быть не всё так однозначно, как представляется ему самому. — Я не в силах лгать в первую очередь самой себе, я, и правда, хочу большего с тобой, но что, если для тебя это всего лишь очередная прихоть? Влюбить кого-нибудь в себя и провести что-то вроде эксперимента, надолго ли тебя хватит? Что будет, когда она пройдёт? Я повторю судьбу твоей жены? Но я не она. Я не смогу просто закрывать глаза, — что бы я ни думала про своих родителей и их несколько скучный брак, я моногамна. С тем, что я так или иначе стала соучастницей измены, это, вероятно, совсем не соотносится, но я не выдержу ни нелюбви, ни неверности. Соответствующие вещи меня сломают. Разрушат. На уровне предположений о том, как это будет или уже было, если он врёт о своей как бы преданности мне, они уже сейчас обосновываются в моём теле тяжестью и затруднением дыхания.
— Просто дай мне шанс. Один чёртов шанс, Моника, — горячее дыхание на моём лице влияет не хуже слов. От Райана пахнет почти отчаянием. Это действительно в нём есть. Мне так кажется. Потребность что-то сделать невероятно огромна. Нет, не просто что-то, а всё, что необходимо для того, чтобы оно исчезло. А ещё мне хочется потрогать костюм. Выяснить, как он будет ощущаться под пальцами. Гладкая ли ткань или шершавая. По одному лишь взгляду ничего непонятно. Но в случае со мной банальным любопытством дело может и не ограничиться. Я не думаю, что умею касаться Райана Андерсона без немедленно возникающего желания пойти дальше прикосновений. С другой же стороны какая, чёрт возьми, разница?
Я дотрагиваюсь до рубашки правой рукой и даже почти расстёгиваю первую пуговицу, предвкушая, как увижу кусочек оголившейся кожи, когда Райан убирает мою ладонь от своей груди, надёжно обхватив запястье длинными пальцами. Ещё недавно они лежали на моей щеке, но теперь сдерживают меня, в то время как он смотрит в мои глаза почти что жёстко и непререкаемо.
— Сначала твой ответ, Моника. Да или нет. Не можешь ничего решить сейчас, не проблема. Я приеду завтра. Как только твои родители уедут, и ты вернёшься из аэропорта, — я уверена, что взираю на него с определённой долей недоумения. Недоумения, которое ему наверняка нравится. А может, даже доставляет истинное наслаждение. Потому что он чуть ли не улыбается, когда, продолжая, охотно поясняет: — Да, мои люди пробили не только геолокацию на твоём телефоне, но и то, не купили ли ещё твои родители билеты обратно. Как оказалось, купили.
— Хочешь сначала как бы поговорить?
— Да, хочу. Поэтому сейчас я ухожу. Потому что и не разговоров мне всё-таки тоже хочется.
Вставая, он отпускает мою руку будто бы неохотно. Я уже думаю, что он так и выйдет за дверь, и поднимаю глаза, чтобы посмотреть на его лицо ещё немного, в то время как оно неожиданно начинает приближаться. Короткий поцелуй оказывается фактически неощутим. Но это и не странно. Скорее закономерно. Разве он может сравниться со всем тем, что было у нас до этого момента? Конечно же, нет. Но вместе с тем он будто бы говорит, что всё зависит лишь от меня. Что я знаю, к какому решению должна прийти, чтобы получить остальное. И, может быть, уже не просто лишь секс, а всего Райана Андерсона целиком.