Фрейлина
Шрифт:
— Этого мало? Ну да… сама постройка стоит денег. Но если убедить министерство, что угроза союза Османской империи и Великобритании реально существует?
— Это еще и огромные траты…
— Так прекратите постройку парусников! Бросьте все средства на паровое строительство.
— Я так и сделал бы. Но вы даже не представляете себе всех сложностей. А это, в основном, механика. Нужны новые механизмы.
— В России полно талантливых людей, заинтересованных. Но я понимаю… — нервно куталась я в шаль, — в конце-то концов! На войне все средства хороши и через подставных лиц такой корабль можно купить и просто
— Все, что могу я, это серьезный предметный разговор в местном офицерском обществе. Если появятся единомышленники, то возможна докладная записка на имя адмирала с просьбой… привлечь к анализу «настоящих специалистов, имеющих вес и авторитет». Если их мнение совпадет с вашим, далее последует доклад в министерство. Он будет уже от лица Лазарева. Но ничего из этого я не могу вам обещать. Я не строю иллюзий на свой счет, Таисия Алексеевна… нынешняя моя должность не предполагает большого влияния. Сейчас я ожидаю под свое командование один из тех самых буксирных пароходов — «Сулим». Близкое знакомство с Великим князем, это просто личное знакомство.
Я кивнула — понятно. Я тут на амбразуру бросаюсь, а он, видите ли… не считает возможным воспользоваться нужным знакомством. Это благородно, конечно, но и глупо. Блат и семейственность всегда были, есть и будут.
Кутаясь в шаль и, прикрыв ею рот, я нечаянно зевнула, постаравшись сделать это незаметно.
— Позвольте вашу руку, — попросил вдруг Загорянский.
— А? Да, пожалуйста… — протянула я руку, которую он, склонившись, осторожно поцеловал.
— Будьте счастливы, Таисия Алексеевна.
— Вы так говорите, Сережа… будто навсегда прощаетесь.
Широко улыбнувшись, он еще раз склонился и коснулся моей перчатки губами. Отпустил руку.
— И такое может статься. Завтра уже отбываю к службе, отпуск мой подходит к концу. Хотелось еще навестить матушку и отца. Это в Смоленской губернии.
— Доброй вам тогда дороги, — пожелала я, чувствуя непонятную тянущую тоску: — Жаль… мы могли стать настоящими друзьями.
— Мне захотелось большего, как только вас увидел, — улыбнулся он, — но давно уже смотрю на мир реалистичным образом. Жалею об одном — что не успел сегодня вперед Его высочества. Доброй ночи, Таисия Алексеевна, — щелкнув каблуками, он еще раз легко поклонился, развернулся и просто ушел, оставив меня у крыльца.
— Барышня… — зевая, сразу же вышла на него Ирма. Взглянув на небо, зябко повела плечами.
— Светло совсем. Пойдемте раздену вас да будем спать.
Поднявшись к ней по ступеням, я оглянулась — Загорянский уже скрылся за одним из Кавалерских домиков, его больше не было видно. Странный порыв крикнуть, позвать… догнать и сказать что-то еще, я сразу подавила. Чего-чего, а давить в себе лишнее я умела.
Отвернувшись в сторону парка, постаралась не думать…
Нижний медленно погружался в предутренний туман. Дорожки и клумбы еще не совсем
И тихо-тихо вокруг… волшебно. Мирно, сонно.
— Как в раю, — прошептала Ирма, глядя туда же: — Душевно как… сыро только. Заходите уже, совсем вы замерзли…
Глава 20
Утром я с трудом вспомнила, что было дальше. Только, как сильно хотелось есть — хоть крошечку, хоть чего-нибудь. Но Ирма не держала в домике перекус. Никакие коты в деревянном доме и летом с мышами не справились бы.
К нам зачастил тот — пушистый. Он и разбудил, вспрыгнув на кровать и тяжело пройдясь по моему животу.
— Брысь, брысь отсюда… — громко шептала Ирма, подхватывая его под живот: — Разбудил? Только дверь приоткрыла…
— Не страшно. Видно, что он здоровый. Пускай ходит, не гони.
— Я внесла воды, умойтесь. Да и снизу ополоснитесь… таз вон на полу. Едва на кровать взошли вчера, — ворчала она, все-таки выпроваживая кота.
Раньше их было много и во дворцах, и в домах. В качестве домашних питомцев дамы предпочитали маленьких собачек. А коты были рабочей «домашней скотиной».
Когда Зимний стал нежилым, его буквально наводнили крысы. И тогда, по приказу свыше, революционный люд наловил и запустил во дворец целый грузовик голодных уличных котов. Будущая экспозиция была спасена. Может поэтому я их и люблю.
Поставив на столик мой завтрак, Ирма постояла, глядя, как я на него набросилась, и тихо казала:
— Нельзя незамужней девице принимать подарки, Таисия Алексеевна. Разве от жениха. Но если это и не подарок вовсе, а так… гостинец?
— Гостинец? От Веснина? Подарок от жениха? Какой, Ирма? — вскинулась я.
— Стало быть, жених-то есть, — обрадовалась она, — сей минут и внесу тогда, а то знаете?..
Я в ступоре смотрела на корзинку с клубникой.
Натюрморт с такой писать — ягоды отборные, темно-красные с высоко срезанными для удобства хвостиками. Мытые, с капельками воды на ажурных чашелистиках. Рука сама потянулась.
А память нарисовала картинку со столом в Адмиральском домике, накрытом к чаепитию: самовар, блюдо с клубникой, открытый ягодный пирог с румяной решеточкой поверху, свежий мед, густые сливки в крохотных розетках.
Высочество? Он тогда злился. Смотрел, как… Ленин на буржуазию. А Сергей мог увидеть тот мой взгляд на клубнику. И это прощальный его подарок? Или гостинец…
Запомнить — подарки нельзя, только от жениха. Гостинцы… то есть съестное — можно.
Приведя себя в порядок и наевшись от пуза, я села и задумалась…
Ждать меня никто, понятно, не ждал. По большому счету, давно уже ясно, что должность моя так… чисто пункт передержки. Дождусь неуловимого, по ощущениям, Веснина и уйду замуж. Никто и не вспомнит, разве что Аня.
Ну и куда мне сейчас?
Второй день свадьбы праздновали на даче — так называла Царицын и Ольгин острова царская семья. Туда меня тянуло со страшной силой, конечно… И, наверное, право имею. Но как туда добраться? В это время велось активное строительство Петергофа, окончательно обустраивалась главная его улица — Санкт-Петербургская. Нет, к приезду свадебных гостей основную грязь должны убрать…